— Вы полагаете, что у вас уже есть тот, кто вам нужен, и потому мою программу можно прикрыть?

— Нет, речь идет не о том мальчике, которого разыскал Графф. Мы говорим о низком качестве материала, который вы нам поставляли до сих пор.

— Мы заранее знали об ожидающих нас трудностях. Дети, с которыми я работаю, вынуждены вести жестокую борьбу за существование.

— Ваши дети от постоянного недоедания умственно деградировали еще задолго до начала тестов. Они не способны формировать нормальные человеческие отношения, они так запущены, что не могут прожить дня без того, чтобы не украсть, не разбить, не поломать чего-нибудь.

— И все равно у них есть те же потенции, что и у всех нормальных детей.

— Я знаю, что вы весьма тщательно обследовали весь наш район и, полагаю, почти покончили с Роттердамом; но в последнее время, то есть уже после вашего отъезда, тут кое-что произошло, что… о, я не знаю, важно ли это… даже не знаю, следовало ли мне звонить вам…

— Говорите, я вас слушаю.

— Вы же знаете, у нас всегда в очереди создается напряженка. Мы пытаемся предотвращать драки между детьми, но у нас так мало добровольцев, да и те заняты почти исключительно поддержанием порядка в самой столовой… ну и еще, конечно, раздачей еды. Нам известно, что очень многие малолетние дети не могут получить даже место в очереди, так как старшие их оттуда вышвыривают. И если нам еще как-то удается справиться с хулиганами в самом помещении столовой и впустить малышей внутрь, то старшие их потом избивают на выходе и больше мы этих маленьких никогда не видим. Ужасно, не правда ли?

— Да, выживают лишь наиболее приспособленные.

— Или самые жестокие. А ведь считают, что цивилизованность должна прогрессировать.

— Мне кажется, я нашла для вас кое-что.

— Вы и раньше это говорили.

— Мальчик прирожденный лидер. Хотя по физическому развитию он вам вряд ли подойдет.

— Тогда извините меня, но мы просто не станем терять на него время.

— Но если он соответствует вашим требованиям по интеллектуальному развитию и по складу характера, то вполне возможно, что, затратив на него бесконечно малую часть бюджета МКФ, отведенную на покупку бронзовых мундирных пуговиц и туалетной бумаги, вы сможете выправить его физические дефекты?

— Я ошиблась насчет первого. Его тесты достаточно хороши, но характер не подходит для Боевой школы.

— Из тех тестов, которые вы мне показывали, этого не следует.

— Он очень умен. Он выдает нужные ответы, но в них просвечивает ложь.

— И каким же тестом вы воспользовались, чтобы установить это?

— Он совершил убийство.

— Зачем вы хотите мне навязать этого пятилетнего беспризорника?

— Вы же видели его баллы?

— И вы думаете, что я могу их принимать всерьез?

— Поскольку вся система воспитания в Боевой школе построена на идее непогрешимости нашей программы тестирования, то — да, я так думаю. Я провел и кое-какие собственные изыскания. Ни один из известных мне детей таких результатов еще не показывал, Даже ваш «Звездный мальчик».

— Я не сомневаюсь в эффективности тестирования. Я сомневаюсь в человеке, который проводил это тестирование.

— Обычно ваши доклады о прибытии группы новичков очень кратки. Несколько шалунов, которых надо взять на заметку, чаще всего вообще никаких проблем.

— Вы вправе не обращать внимания ни на один пункт моего доклада, сэр.

— Сэр? Господи, да мы, кажется, сегодня превратились в настоящего поклонника казарменной дисциплины?

— Так какая же часть моего доклада показалась вам раздутой?

— Мне показалось, что это не доклад, а любовная песнь.

— Итак, эта группа новичков почему-то добралась до своей казармы с опозданием?

— Да, разрыв составил двадцать одну минуту.

— Неужели? Я не знал, что такие вещи у нас тоже фиксируются.

— Ради безопасности. Чтобы в случае необходимости знать, где находится в данный момент каждый член группы. Датчики мониторинга вшиты в форменную одежду и позволяют установить, что данные комплекты форменной одежды, вышедшие из столовой, вернулись в казарму. Суммарное время их опоздания составило 21 минуту, что говорит, что или 21 ученик болтался где-то лишнюю минуту, либо один ученик проболтался где-то 21 минуту один.

— Очень здорово! И вы что же, хотите, чтобы я их всех допросил?

— Он, как и прежде, не прикасается к игре-фэнтези?

— Он себе даже игрового персонажа не подобрал, даже через портал его не провел.

— А может, он еще не нашел ее в своем компьютере?

— Он так перестроил меню файлов, что программа в нем вообще не появляется.

— И вы делаете вывод…

— Итак, он узнал, сколько у нас тут палуб. Что он может сделать с такой информацией?

— Да, это важный вопрос. Что он такое планирует, если ему понадобились подобные исследования? До сих пор за всю историю школы числом палуб никто не интересовался.

— Вы думаете, он планирует революционный переворот?

— Все, что мы знаем об этом ребенке, это то, что он выжил на улицах Роттердама. Я слыхал, что это почти точная модель ада. Дети жестоки. Они могут вытворять такое, что «Повелитель мух» покажется всего лишь «Поллианной»

[16]

.

— Вы читали «Поллианну»?

— Ничем не могу помочь. Вы не дали мне нужную информацию, которую я у вас просила.

— Мы дали вам эти сволочные резюме.

— Вы дали мне ноль и прекрасно это знаете. А теперь заявляетесь ко мне и требуете дать характеристику Боба, абсолютно не говоря зачем. Вы ожидаете ответа, но не желаете вручить мне средства, которые необходимы для того, чтобы отыскать этот ответ.

— Огорчительно, не правда ли?

— Для меня — нет. Я просто не буду отвечать на ваши вопросы.

— Сэр, я ведь просил о конфиденциальной встрече.

— Даймек находится здесь потому, что ваша небрежность в отношении соблюдения секретности сильно затруднила его работу.

— Нарушение режима секретности! Значит, вот почему вы хотите меня списать!

— В школе есть ребенок, который использовал ваш личный пароль для проникновения в преподавательскую компьютерную сеть. Больше того, он добрался до специальных файлов, в которых хранятся личные коды и пароли других учителей, что дало ему доступ к любому компьютеру на станции.

— Сэр, я абсолютно точно следую всем распоряжениям, в частности, я никогда не включаю компьютер перед слушателями.

— Если Виггин — это тот единственный, который нам нужен, то давайте отправлять его на Эрос.

— Для Командной школы он еще не готов. Пока. Это было бы преждевременно.

— Тогда надо начинать работу с одним из возможных вариантов замены.

— Это вам решать.

— Нам. Легко сказать! Выбор-то приходится делать из того, что вы нам рекомендуете!

— Мне нужен доступ к генетической информации Боба, — сказала сестра Карлотта.

— Вам это не положено, — ответил Графф.

— А я-то думала, что мой допуск открывает любую дверь.

— А мы ввели новую категорию секретности, которая называется «не для сестры Карлотты». Не хотим, чтобы вы поделились с кем-нибудь информацией, касающейся Боба. А ведь вы уже намылились передать ее в другие руки, не так ли?

— Только для того, чтобы произвести анализ. Тогда… вы сами должны сделать его для меня. Я хочу сравнить ДНК Боба с ДНК Волеску.

— У вас есть результаты, которых я жду?

— И даже весьма интересные. Волеску солгал. Кое в чем.

— Надеюсь, вы детализируете мне ваше открытие?

— Генетические изменения, произведенные в Бобе, основывались не на клонировании Волеску. Можно с полной уверенностью сказать, что Волеску — не отец Боба. Но зато он, без всякого сомнения, приходится Бобу дядей или кузеном в близкой степени родства. Думаю, у Волеску был либо единокровный брат, либо двоюродный брат, потому что только столь близкий родственник мог стать отцом оплодотворенного яйца, над изменением которого работал Волеску.

— У вас, как я понимаю, есть список родственников Волеску?

— Генетически они просто близнецы. Единственное различие между ними — Антонов ключ.

— Итак, у Дельфийски два сына.

— У Дельфийски только один сын — Николай, и он будет находиться в Боевой школе еще долго. Боб же — сирота, подобранный на улицах Роттердама.

— Потому что его украли!

— Закон по этому поводу говорит совершенно ясно: оплодотворенные яйцеклетки — всего лишь имущество. Я понимаю, что вы подходите к этому иначе — с религиозных позиций, но поскольку МКФ имеет дело с законами, а не с…

— Так что, как видите, Антон, ключом, который вы открыли, воспользовались, и не исключено, что благодаря этому человеческий род не погибнет.

— Но несчастный мальчик! Всю жизнь прожить карликом, а умереть — великаном!

— А может быть, он отнесется к этому… с иронией?

— Невозможно поверить, что мой крошечный ключик окажется спасением для человечества от вторжения инопланетных чудовищ. Но возникает вопрос: а кто спасет человечество, когда оно снова станет своим собственным врагом?

— Но ведь мы не враги — вы и я?