Дыма поначалу было мало: тоненькая струйка, почему-то поднимавшаяся не прямо вверх, а по замысловатой, уходящей в сторону спирали. И заметил его не Вовка — чего он долго не мог никому простить, — а баба Нюра из соседнего дома, заскочившая в Вовкин двор с криком:

— Клава, ты горишь!

Подскочили все, даже дремавшая в углу на топчане кошка Мурка.

— Где горю? — всполошилась Вовкина бабушка, растерянно оглядывая себя.

— Вон там! — ткнула пальцем баба Нюра.

— Мама, а кто в нашей семье главный? — пришедший на кухню пятилетний Дениска с серьезным выражением лица смотрел на разогревавшую суп маму.

— Зачем тебе? — отвернувшись от плиты, улыбнулась мама, думая, что сама хотела бы узнать ответ на этот вопрос. — Для меня и папы главный в семье — ты.

— Нет, я маленький! — замотал головой сын. — Нехорошо обманывать.

— Тогда, наверное, папа — вздохнула мама. — Особенно когда деньги приносит. Тебе-то это зачем?

— Поговорить надо.

Серьезных поручений Тоня не любила. Особенно от мамы. Придумала тоже: сидеть на кухне и караулить огромную, освобожденную от перьев и других пустяков тушу индейки, подготовленную для перекочевки со стола в духовку. Кому она нужна, пока сырая? Уж точно, не Тоне. И не Мурке: вон с каким равнодушным видом сидит она на пороге коридора!

— Мурочка! — на всякий случай спросила Тоня. — Ты как к индейкам относишься?

Мурка презрительно дернула хвостом, давая понять, что к индейкам она относится еще хуже, чем к индейцам, о томагавках которых так страшно рассказывал любитель ковбойских фильмов сосед Ваня.

— Умница! — обрадовалась Тоня и, подойдя к двери, ведущую из кухни в гостиную, прислушалась.

— Не ребенок, а наказание! — жаловалась мама подруге Люде. — Я вчера устала так, что к ночи еле ноги передвигала. Да еще Настька на свидание сбежала — в полночь вернулась, до сих пор спит! — пришлось посуду вместо нее мыть. Уложила Тоньку в постель, забралась под одеяло на соседнюю кровать — и мгновенно уснула. И чудится сквозь сон Тонькин голос:

— Что такое «рационализатор»? — услышав по телевизору незнакомое слово, спросила у старшей сестры десятилетняя Тоня.

Учившаяся на первом курсе института Настя снисходительно посмотрела на «шестиклашку»:

— Это когда кто-нибудь придумает такое, отчего всем становится лучше.

Таких людей мало, их берегут и поощряют.

— Чем поощряют: деньгами? — заинтересовалась Тоня.

Вчера шестиклассница Тоня побила трех мальчишек, а сегодня ее нокаутировала контрольная по математике.

С мальчишками было просто. Они шли — нахальные, веселые, — бросали в спину возвращающейся из магазина Тони мелкие камешки, гоготали над ее красной шапочкой: в общем, вели себя не так, как положено мальчикам из порядочных семей. Случайно узнав на уроке арифметики, что «три» больше одного, они развлекались, гордясь своей безнаказанностью.

Вздрагивая от попадающих в спину камешков, Тоня шла, раздумывая, не будет ли ее разборка с хулиганами считаться нападением, поскольку принципы таэквондо разрешают применение приемов только для защиты. Ее этические мучения прервал увесистый камешек, стукнувший Тоню по голове.

Ойкнув, таэквондистка остановилась, поставила сумку с продуктами на землю и направилась к обидчикам. Ухмыляясь, мальчишки ждали ее приближения, готовые услышать: «Что я вам сделала? Маме скажу!» и прочие жалобные слова, поэтому Тонин непосредственный переход к действиям оказался для них сюрпризом. Через минуту, познакомившись с Тониными кулаками и ногами, два хулигана, подвывая, катались по земле, а третий — с расцарапанной физиономией — улепетывал прочь.

Как невелико расстояние от успеха до неудачи! Тонина победа, более двадцати раз пересказанная маме и старшей сестре Насте, позволила таэквондистке незаметно уклониться от изучения математических правил, что отразилось в неудовлетворительной оценке по контрольной.

Тяпусь уныло отряхивался, приводя шерстку в порядок. Удивительно, как сильно вымазывает пыль и известь! Особым чистюлей Тяпусь, как и положено деревенскому щенку, не был, но все-таки…

Вздохнув, Тяпусь улегся на животик и принялся вспоминать события сегодняшнего дня.

Утром Тяпусь проснулся лишь тогда, когда солнечные лучи, забравшись в будку, начали его оттуда выталкивать. Обидевшись, Тяпусь тявкнул на них, потянулся, пробормотал, что из-за кое-кого в будке стало тесно и, выбравшись наружу, начал привычный обход двора.

Владения Тяпуся — он считал двор своей собственностью, — были невелики. С трех сторон двор окружала высокая стена из камня-ракушечника, четвертую сторону отгораживал от улицы деревянный забор с калиткой, а посередине высился домик с двумя комнатами, кухней и коридором.

Двор выглядел неприступным, но Тяпусь знал, что в самом укромном углу — за бочкой с водой, — в деревянном заборе имеется маленькая лазейка, через которую для щенка открывался путь на улицу. Там, на свободе, можно было отправиться в лес, или поиграть в пятнашки с другими собаками, или, добравшись до речки, геройски бултыхнуться в воду, — что сейчас из-за жаркой погоды казалось нелишним.

На другой день Тяпусь проснулся поздно: из-за войны с блохами, согласившимися на почетный мир только к полуночи. Вылез из будки, поприветствовал солнце и развалившегося на крыше кота Ваську и, похозяйски осмотрев двор, направился на кухню.

К щенячьему возмущению, Мотря, вместо того, чтобы срочно готовить для образцовой собаки полноценный завтрак, сидела на стуле и рассматривала явно несъедобный лист бумаги. Заметив Тяпуся, кухарка улыбнулась:

— Проснулся, шалунишка! А у меня радость: Тонечка в гости приезжает.

Понял?!

Поддерживая царившее на кухне хорошее настроение, Тяпусь одобрительно гавкнул, что побудило Мотрю немедленно заняться щенячьей миской.

Как улучшилась жизнь после приезда Тони, охотно игравшей со щенками в «пятнашки» и никогда не отказывавшей в лишнем черпачке супа постоянно голодным друзьям!

Утром первым просыпался Тяпусь, будивший привыкшего к безмятежному городскому существованию соню Лаки. Совершив обход двора и приветствовав его обитателей, друзья мчались на кухню, где, несмотря на брюзжание Мотри, недовольной нарушением режима питания, Тоня подсовывала щенкам что-нибудь перекусить. После завтрака Тоня вела щенков на речку или в лес, или прогуливалась с ними по селу, не позволяя никому их обижать.

Тяпусь научил Лаки плавать, за что благодарный друг пообещал поделиться с Тяпусем своим опытом вскакивания в трогающийся с места троллейбус. Об этом умении Лаки рассказывал Тяпусю так часто, что тому захотелось как можно быстрее попасть в город и ощутить ни с чем не сравнимое удовольствие погони за троллейбусом.

Лаки настолько освоился в селе, что иногда — когда Тяпусь ленился, а Тоня помогала Мотре по хозяйству, — выбирался на улицу самостоятельно.

Эти вылазки были приятны тем, что избавляли скромника и молчуна Лаки от обязанности выслушивать хвастовство Тяпуся или участвовать в его сомнительных проделках.

На следующее утро Тяпусь проснулся поздно: из-за Лаки, который мешал Тяпусю спать, рассказывая, как далеко находятся звезды и какие они красивые. Зачем Тяпусю то, от чего нельзя откусить?! Мотря права: лишние знания — для больной головы.

Толкнув в бок ученого друга, — Лаки тотчас вскочил, ошалело моргая глазами, — Тяпусь предложил совершить прогулку по «злачным местам», к которым в селе принадлежали кафе, бар и два магазина.

После завтрака и наведения порядка во дворе — пришлось погонять курицу, усевшуюся в неположенном месте высиживать яйцо, — друзья отправились на экскурсию.

Кафе — откуда щенков сразу выгнали, — напоминало Мотрину кухню, только кормили хуже. Еще больше разочаровал друзей бар: громкая музыка, гусиный гогот подростков и бутерброды пятой свежести. Зато «Гастроном» Тяпусю понравился: он наконец-то понял, откуда Мотря достает мясо, колбасу и сметану. Что касается промтоварного магазина, то, если бы не Лаки, пожелавший «испытать наслаждение изящными вещичками», Тяпуся туда затащили бы только на аркане.

Выйдя на площадь, где разместился магазин, друзья увидели возле дверей беседовавших о чем-то двух мужчин. Оба находились в солидном возрасте и отличались тем, что один был лысый и толстый, а второй явно потратил свою жизнь не на еду, а на отращивание длинных усов.

Утро началось без неприятностей. Разве что петуха пришлось загнать на насест: слишком вызывающе косился на щенков. А после завтрака…

— Вечером уезжаем в город, — сообщила Тоня Лаки. — Увидишь свою хозяйку.

Лаки подпрыгнул и залаял от радости. Потом посмотрел на удрученного Тяпуся и залаял еще громче: от огорчения.

Прогулявшись вместе с Тоней по селу, — щенки шли с похоронным видом, — Тяпусь и Лаки направились в «Гав-Гав», где, узнав о происшествии с Геркулесом, им восстановили членство в клубе.

Покупавшись в реке и повалявшись на солнышке, щенки попрощались с коллегами по клубу — причем Лаки пожал лапу каждой собаке, — и вернулись домой, где Тоня, закончив укладывать чемодан, наполнила друзьям мисочки с едой.