Воспоминания составлены на основании интервью, которое дала М. Капуро кинорежиссёру Владимиру Козлову летом 2006 г.

Талант Юрия Морозова и его человеческие качества неотъемлемы друг от друга. Это был просветлённый человек с Божественной энергией. Мне было легко с ним общаться и работать. Такие качества могут привести только к хорошим результатам. Сама жизнь расставляет всё на свои места. Я счастлива, что Юра оставил светлый след в сердцах благодаря своему таланту и гуманизму. Имя Юрия Морозова всегда ассоциируется с прекрасной музыкой.

Я познакомилась с Юрой, когда мне было 17 лет. Мы с сестрой пришли на прослушивание в группу «Яблоко». Юрий Берендюков взял нас в ансамбль. И уже в 1979 году мы выступали на рок-фестивале. Там были такие группы, как «Россияне», «Аквариум», «Земляне», «Кронверк» и др. Мы же пока были без названия. Пели и «Зал ожидания». Сначала эту песню исполнял Ю. Берендюков, а мы должны были делать бэк-вокал. К этой песне у меня особое отношение, она глубокая, духовная. Существует как бы второй план песни. Это песня символ. Слова к ней написал Юрий Морозов. И мы все его заочно уважали.

У Ю. Берендюкова раньше была группа «Акварели», а до неё «Ну, погоди!», которая исполняла рок-музыку и композиции Хендрикса.

Через некоторое время песня «Зал ожидания» стала моей сольной. Юрий Берендюков доверил её исполнение мне. Потом Ю. Морозов записал меня в студии с наложением голосов.

20 лет прошло с тех пор, как более 400 тыс. молодых людей собрались на берегу Белого озера в местечке Вудсток в США, чтобы доказать людям — не всё то золото, что блестит. Грандиозный рок-фестиваль явился апофеозом молодёжной субкультуры, которой многие предрекали скорый конец. К счастью, они ошибались.

До сих пор на дорогах Европы, Америки, Австралии, Азии можно увидеть современных дервишей, всё хозяйство которых и состоит-то из пёстрой одежды и холщовой сумки.

Но загляните в их мир, попробуйте понять, чем они живут. Немного воображения, и перед вами откроется то, о чём вы смели только мечтать. Это может оказаться первой ступенькой бесконечной лестницы познания всего окружающего, как материального, так и духовного, которое сливается в единую сущность Абсолюта.

Творчество Юрия Морозова является как бы приглашением к этому необычному путешествию. Но можно ли быть проводником, не зная дороги? В нашем случае, пожалуй, да, ведь обучая других, мы учимся сами.

Много крови было пролито в этом путешествии по жизни. Одни находили конец в психиатрических больницах, другие, поняв бессмысленность своих поисков (как им казалось), сходили со сцены и погужались в дела житейские, третьи — жили в своём мире, понятном только им одним.

Память человеческая

— как кластеры жесткого диска в компьютере: проходит время, и теряется безвозвратно какая-то часть их, стирая информацию и оставляя лишь мучительное чувство внутреннего укора — мог бы сохранить, да теперь уж поздно…

За эти пять лет неизбежно это чувство настигло и меня — вдруг, некстати, да благодаря любезной настойчивости составителя книги — ринулся я изложить то, что пока помню, хотя считаю себя последним из списка очевидцев, который должен быть гораздо шире: в написании большого полотна с множеством деталей мазков кистью никогда не бывает достаточно.

Не претендуя на всеохватное повествование о такой многогранной личности, как Юрий Морозов (сам он исчерпывающе рассказал про самого себя в «Подземном блюзе»), я лишь попытаюсь поведать историю наших с ним взаимоотношений, эволюционировавшую за пятнадцать лет от фанатского обожания до тончайших флюидов в общении, когда лишние слова уже не нужны…

Первое знакомство с его творчеством состоялось в 1985 году — я учился в восьмом классе обычной средней школы, а музыка для меня являлась на тот момент альфой и омегой моего микрокосмоса. Один предприимчивый одноклассник распространял магнитофонные записи в обмен на рубли, и как-то раз предложил и мне «перекатать» новинки русского рока. На одной стороне катушки были песни некоего работника котельной, что мне сразу и резко не понравилось, а вот на другой стороне оказался Морозов. Однако то, что я услышал, повергло меня в раздумья — вроде бы это являлось определенно рок-музыкой, но тут же — тяжелая для понимания поэзия и какие-то немыслимые гармонии. Как я установил много позже, то был альбом «Аутодафе». Да….не повезло мне вначале с Морозовым… Вездесущий одноклассник настойчиво продолжал рекламировать мне группу с кочегаром во главе, которую «сейчас слушают все» и «Морозова, играющего одного на всех инструментах», я не проникся ни тем, ни другим, хотя пленку все-таки переписал.

Так и продолжал я метаться в поисках мало-мальски пристойной отечественной музыки, сравнимой с той, что стремительно копилась у меня дома — от Битлз до хэвиметала, тоскливо рефлексируя от бездарных каденций винно-водочной романтики расплодившегося русского подполья.

С 1971 года я стал бас-гитаристом в команде «Ну, погоди». Мы часто выступали на каких-то подпольных концертах. 19 июня 1972 г. у Ю. Берендюкова, с которым я сотрудничал музыкально, (нашего соло-гитариста) был экзамен в музыкальном училище, а на следующий день — концерт в Капелле им. Глинки. Здесь я и встретился с Юрой Морозовым. Он пригласил нас в аппаратную студии «Мелодия», которая находилась в Капелле. Юра предложил нам записать композиции, исполненные на этом концерте. Так я и познакомился с Морозовым. Затем мы подружились. В тот период нас связывало очень многое. Мы оба страстно увлекались современными исполнителями, новыми направлениями в музыке. Я в те годы стал заниматься йогой, Юра тоже увлёкся восточной тематикой.

Я стал часто приезжать к нему домой, особенно тогда, когда он уже жил на Бухарестской улице, недалеко от кинотеатра «Слава». Юра, будучи очень сильной личностью, повлиял на многие аспекты моего творческого развития. Не могу сказать, что наши отношения всегда оставались гладкими, но в целом с ним всегда было интересно. Наша команда «Ну, погоди» развалилась. Я пытался её реанимировать. На гитаре с нами поиграл классный гитарист Саша Ляпин, но его тогда забрали в армию.

Где-то с 1976 года мы стали играть вместе с Юрой Морозовым. Это было удивительное время. Мы играли в клубе «Дружба», находившимся на ул. Римского-Корсакова. Исполняли Юрины композиции. В «Дружбе» мы записали 30 минут музыки. Эта запись получила название «Группа памяти Михаила Кудрявцева». Он включена в Дискографию Морозова. Потом мне ещё приходилось играть вместе с Юрой. Наиболее ярким эпизодом была игра в актовом зале больницы на ул. Костюшко в мае 1977 года. Там мы оттянулись по полной программе. Юркина гитара выла и ревела, а зал, по-моему, очумел. По тем временам никто так не играл. Помню, что уже незадолго до своего ухода из жизни Юра сказал мне, что это была лучшая живая игра.

Ещё один яркий музыкальный эпизод — это запись музыки на даче у художников в Суйде. Туда я притащил разных музыкантов. Это была зима 1978 года. Состояние накалилось супертворческое.

Мы импровизировали, и, конечно, основным двигателем этого события был Юра. Мы записали также несколько его оформленных композиций. Получилось три магнитофонных альбома. Они есть в его Дискографии. Для меня это был успех и крах одновременно. Моя музыкальная деятельность прервалась надолго.