Легенды и были Нового Света, увлекательные приключения на суше и океанских просторах, сложные перипетии соперничества различных государств на Американском континенте, героическая борьба свободолюбивых индейцев за свою независимость ждут читателя занимательного исторического повествования, в основу которого положена не только богатая авторская фантазия, но и обширный документальный материал. Автору удалось воссоздать яркие образы наших соотечественников-землепроходцев, запоминающиеся картины жизни и быта Русской Америки, которой посвящена основная часть книги.
Богато иллюстрированная книга адресована массовому читателю. Издание подарочное.
Необходимое предисловие
Читатель! Событиям, о которых пойдет у нас речь, теперь уже немало лет; свидетелем их мог быть разве что кто-то из далеких твоих предков. Так ли все это было на самом деле или нет, утверждать не берусь. Память человеческая, увы, несовершенна, и мы порой не всегда можем толком поведать о том, что происходило с нами и в менее отдаленные времена. Это вполне естественно, ибо воспоминания о давних деяниях людских и происшествиях, их сопровождавших, следуя велению всемогущего и неумолимого Времени, постепенно стираются из памяти поколений, тускнеют и вытесняются другими, более поздними деяниями и происшествиями. Немногие же сведения, почерпнутые из старинных манускриптов, свидетельств современников или даже очевидцев, не говоря уже о последующих их интерпретаторах, оказываются слишком часто столь тенденциозны и противоречивы, что, приняв однажды одну сторону, неминуемо попадаешь в неблагоприятное соприкосновение с другой. Сообщения различных авторов по одному и тому же вопросу пестрят порой расхождениями, словно рубище нищего заплатами, вовсе затемняя от нас истину. Кто в таком случае возьмет на себя смелость авторитетно поручиться за полную достоверность тех или иных исторических фактов, преподнося их в качестве безусловной и непреложной аксиомы? Не будет ли более верным вести речь лишь о некой «сумме вероятности» наших познаний по поводу того или иного предмета?..
«Ничто так не далеко от истины, как слишком укоренившееся мнение, будто писатель только и делает, что изобретает всевозможные истории и происшествия, снова и снова черпая их из неиссякаемого источника собственной фантазии. В действительности же, вместо того чтобы придумывать образы и события, ему достаточно лишь выйти навстречу, и они, неустанно разыскивающие своего рассказчика, сами найдут его...» — писал Стефан Цвейг.
Один из великих древних довольно точно подметил, что лишь очень немногие события происходят в нужное время, а масса событий и вовсе не происходит. Задача же сознательного историка состоит как раз в том, чтобы устранять по мере возможности эти недостатки. Курьезно по изложению, но отнюдь не по сути... Впрочем, прошу не счесть это за признание в умышленном отступлении от исторической правды. Выражаясь словами современника героев сего повествования, виконта д'Аршиака, автор «исходил из точных показаний источников и строго намечал границы воображению свидетельствами исторических документов».
События настоящего повествования относятся к тем временам, когда люди плавали по морю преимущественно на парусных судах и в кожаных байдарках, посуху же перебирались на лошадях, месках и в собачьих упряжках; когда даже искушенные в премудрости знания ученые мужи порой не очень ясно представляли себе местонахождение и соотношение многих земель и вод, не говоря уже об обитателях тамошних разумных и не очень... «Книги о путешествиях писались с давних времен, однако и у древнего грека, и у римлянина складывалось представление, что каждый из них — просвещенный сын культуры, а прочая земля населена варварами... Да и жителю российской провинции в XIX веке все еще казалось, что есть Москва да Петербург, в полутьме виделись какие-то Саратовы, за ними — чистые басурмане. А дальше была уже полная тьма, где жили люди «с песьими головами». Об этом и у Гоголя, и у Островского, и у Лескова...» (А. Лавров. Отрывки из записной книжки). Несколько утрировано, но в принципе не столь уж далеко от истины. Наверное, потому, в частности, и родилось название предлагаемой читателю книги — «За Тридевять Земель».
Исследованием Великого Восточного, или Тихого, океана и земель, его опоясывавших и в нем обретавшихся, россияне занялись по указу Петра I в первой половине XVIII столетия. В поисках торговых путей российские мореплаватели — военные моряки, промышленные и купцы, ученые-исследователи — совершили целый ряд героических экспедиций к неведомым землям. Сколько отваги требовалось, чтобы годами блуждать по таинственным и грозным водам, не ведая, что ждет тебя там, за линией горизонта, или на, обозначившейся едва приметной полоской, Матерой Земле. Немало подобных путешествий кончалось трагически. Но благодаря им человечество познавало Мир!
Интродукция.
Командор ордена святого Иоанна Иерусалимского
Ненастье ушло с рассветом... 6 августа 1805 года у входа в Ново-Архангельскую гавань на Ситхе показался бриг «Святая Мария». Главный правитель Русской Америки Александр Андреевич Баранов с удивлением и некоторым беспокойством следил за маневрами нежданного корабля: К тому времени, когда судно стало на рейд, правитель был уже извещен, что на судне том прибыл государственный протектор, камергер Николай Петрович Резанов, направлявшийся для обозрения Российских владений в Новом Свете в качестве корреспондента Российско-Американской компании. Скоро вельможа в сопровождении офицеров флота Хвостова и Давыдова, а также своего личного врача Георга Генриха Лангсдорфа сошел на берег.
Положение дел на Ситхе мало порадовало прибывшего протектора: скорбут, отсутствие мало-мальски пригодных жилищ, постоянная угроза нападения воинственных племен индейцев-тлинкитов, или колош, как называл их русский промышленный люд, и, наконец, голод. «Хлеба нет,— доносил он в Санкт-Петербург,— ибо, как слышно, и кормов на Кадьяке заготовлять некому, а на Ситхе с голоду умирают, потому что у колошей, прекрасными ружьями и фальконетами вооруженных, беспрестанная война, и рыбу там ловить должно под выстрелами. ...Живем все мы очень тесно, но всех хуже живет наш приобретатель сих мест: в какой-то дощаной юрте, наполненной сыростью. Чудный человек! Он заботится только о спокойном помещении других, но об себе самом беспечен... Баранов есть весьма оригинальное и притом счастливое произведение природы!»
Поселенцам самим нечего было есть, так что о содержании экипажа «Святой Марии» не могло быть и речи. Это Резанов понял сразу. Обстановка вынудила его за немалые деньги купить стоявшее на Ново-Архангельском рейде американское судно «Юнона», груженное съестными припасами. Тем самым протектор уберег моряков и колонистов от голода наступавшей зимы. Извещая о сем государственного канцлера, графа Н. П. Румянцева, он писал:
«...Из последних донесений моих к Вам, милостивому государю, и Главному правлению Компании довольно уже известно о гибельном положении, в каковом нашел я
Российско-Американские области: известно о голоде, который терпели мы всю зиму при всем том, что еще мало-мальски поддержала людей купленная с судном «Юноною» провизия; ведомо о болезнях, в несчастнейшее положение весь край повергших, и столько же о решимости, с которою принужденным нашелся я предпринять путешествие в Новую Калифорнию, пустясь с неопытными и скорбутными людьми в море на риск с тем, чтобы или спасти области, или погибнуть...»
Из письма Н. П. Резанова графу Н. П. Румянцеву
«...Вышед февраля 25 дня (1806 года) на купленном мною у бостонцев судне «Юноне» в путь, в скором времени начал экипаж мой валиться. Скорбут обессилил людей, и едва уже половина могла управлять парусами. Больные день ото дня умножались, и один сделался уже жертвою странствий наших. Начиная с меня, скорбут не пощадил никого из офицеров...» К счастью, тягостное плавание скоро кончилось, и «мы, благодаря Бога получа с лунациею продолжительно благоприятствовавший нам ветер, хотя и с бледными и полумертвыми лицами, достигли к ночи марта 24-го числа губы Святого Франциска и за туманом, ожидая утра, бросили якорь».
Появление незнакомого судна вызвало изрядный переполох в крепости.
— Чей корабль? — запросили с берега.
— Российского флага.
— Бросайте немедля якорь!