Знаменитый вор в законе по кличке Варяг после долгих кровавых передряг находит компромисс с властью. В обмен на обещание отойти от всех воровских дел он получает высокий государственный пост. Свои полномочия смотрящего по России Варяг собирается передать верному человеку, питерскому законнику Филату. Но тут Варяг снова сталкивается с тяжелыми испытаниями, с новыми кровавыми разборками. И опять Варяга прикрывает его верный друг и телохранитель Сержант. Они балансируют на грани жизни и смерти. Так было всегда, с тех пор как судьба сковала их неразрывной цепью.
ПРОЛОГ
Исполинская крылатая сигара «Ту-154» чуть заметно завибрировала, качнулась и тяжело отплыла от грибовидной стекляшки причала для воздушных судов. Медленно развернувшись на освещенной прожекторами бетонной площадке, авиалайнер побежал по рулежной дорожке к началу взлетной полосы, окаймленной двумя цепочками синих огоньков.
За столиком у стеклянной стены ресторана на втором этаже аэровокзала Шереметьево-1 сидели два посетителя. Полчаса назад они заказали по салату «Цезарь» и по бокалу пива «Хайнекен» и теперь молча ковыряли вилками в тарелках и не отрываясь следили за пируэтами «Ту-154» на летном поле. Только когда черные кружочки шасси оторвались от бетонной полосы, один из них, коренастый лысеющий крепыш в коричневой полудубленке, обронил тихо:
— Ну что, дядя Толя, начнем обратный отсчет времени?
Его спутник, пожилой мужчина с изборожденным глубокими морщинами одутловатым лицом и большими заскорузлыми руками, сплошь испещренными фиолетовыми крестами и змеями, пророкотал:
— При наборе высоты, говоришь?
ЧАСТЬ I
Глава 1
В аэропорту Шереметьево было, как всегда, многолюдно. Понятно: июль, разгар туристического сезона, время отпусков. Аэропортовская жизнь, слегка суетная и нервозная, текла здесь своим чередом, невзирая ни на что — словно не гигнулся в прошлом году великий и могучий Советский Союз, и Гайдар цены не отпустил, и хлебушек не подорожал в сто или тысячу раз, сейчас уж и не упомнишь… Пыхтя вонючими сигарами, степенно дефилировали у табло рослые толстяки с надменными лицами — явно заморские командировочные. Суетились многодетные мамаши в длинных балахонах и в надвинутых на глаза зеленых платках, и долговязые юнцы с неподъемными рюкзаками сонно жались друг к дружке в ожидании гида… Лавируя в толпе приезжих и встречающих, вертелись смутные субъекты в кожаных куртках, горячим шепотом предлагая недорогое «такси до центра»… Сотни людей с озабоченным видом сновали по тесному залу прилета, словно вертухаи во время лагерного шмона. Но на зоне хоть создается видимость порядка, а тут возникало ощущение, будто каждый носится без толку и без цели и только путается под ногами…
Ангел огляделся, всматриваясь в калейдоскоп лиц, и вздохнул: как его тут углядишь, в такой-то круговерти. Рядом с ним топтался здоровенный парень по кличке Вакула, его старый кореш и по совместительству шофер-телохранитель. С Вакулой они парились вместе в Башкирии, было это лет пять назад, откинулись с зоны почти одновременно, с интервалом в неделю, и с тех пор Ангел старался не терять связь с этим покладистым, всегда спокойным и даже внешне бесстрастным украинским парубком-здоровяком. Но Ангел знал: если Вакулу раззадорить или, не дай бог, огорчить, тот заводился с поло-борота и в такие минуты мог нанести обидчику серьезный урон. Ибо сила Вакулы была фантастической — он мог запросто вытянуть стальную подкову в прут, одним ударом кулака свалить быка-трехлетка. Украинская деревня с детства закалила Вакулу. И если бы не глупая драка на деревенских танцах, то, может, и стал бы хлопец каким-нибудь чемпионом Украины по боксу.
Ангел ухмыльнулся, вспомнив, как его поразило в первый раз внезапное превращение Вакулы из флегматичного увальня в разъяренного зверя, на которого и смотреть-то было страшно, не то что потянуть на него. Сам Ангел был тогда — в восемьдесят седьмом — смотрящим по зоне. Один из его быков, Теля, решил сдуру покуражиться над всегда молчаливым украинским пацаном, старавшимся держаться тихо, в сторонке, и сморозил Вакуле в лицо какую-то глупость, типа — пошутил над ним. Да не просек, чем это попахивает, вот и нарвался на Бакулины пудовые кулачищи. Потом Теля уже не пытался шутить, а главное, и быком не смог остаться при Ангеле: что-то там ему Вакула сломал или порвал в спине, так что шуткарь досиживал свой срок в инвалидах.
Ангел вновь усмехнулся и, оглянувшись на Вакулу, поймал взгляд бесстрастных, ничего не выражающих голубых глаз.
— Ну и где твой супермен? — пробасил Вакула. — Самолет из Ленинграда вроде уже час как приземлился? Может, в штаны наложил и раздумал прилетать?
Глава 2
В мутноватый окуляр оптического прицела вприпляску вплыл черный круг мишени. Тяжелое ложе винтовки в ременной оплетке плотно легло в левую ладонь, и Степа стал, как учили, осторожно выдыхать воздух из легких. Он выдыхал до тех пор, пока центр мишени не перестал плясать и не сел на пенек мушки, оставив еле видимую, волосяную щелочку зазора. В этот момент он задержал дыхание, убедился, что, внутри все окаменело, и только тогда медленно вдавил указательным пальцем уже прижатый спусковой крючок.
Сухо грохнул выстрел, и через пару секунд Егор Викторович, его тренер, опережая контролера-наблюдателя, победно крикнул: «Есть!» И тут же, словно эхо, наблюдатель громко объявил: «Номер седьмой — «десятка»!» Только после этого Степа вздохнул и, переломив винтовку, вставил новый патрон.
Собственно, на городском чемпионате по спортивной стрельбе среди юниоров у него, Степы Юрьева, равных соперников не было. Это знал не только он сам, но и все участники соревнований. Как шутил Егор Викторович, можно было бы заранее вручить ему главный приз, но ведь неудобно получать кубок, не явившись на соревнования.
— Приходи пораньше, Степан, я тебя кое с кем познакомлю, — загадочно сказал Егор Викторович накануне.
Дело было как раз перед 9 Мая. Ленинград готовился к празднику Победы, загодя украсившись красными флагами с полосатыми черно-желтыми лентами и транспарантами с бодрыми здравицами в честь воинов-освободителей. Праздничное настроение, похоже, охватило всех ленинградцев, люди усердно готовились к застольем. отстаивали длинные очереди за деликатесами, без устали сновали по продуктовым магазинам. Предпраздничная суета не могла не подействовать на Степу, и он шел на эти соревнования с нетерпением, с радостным предвкушением какого-то чуда — не спортивного даже (здесь все было ожидаемо и предсказуемо), но какого-то особенного праздничного чуда.
Глава 3
«Красная стрела» дернулась и замедлила ход. Впереди был, видимо, какой-то разъезд, на котором попутные поезда, хоть пассажирские скорые, хоть товарные тихоходы, обязаны были пропустить неукротимо несущийся вперед к славному городу на Неве фирменный ночной экспресс. Степан отдернул плюшевую занавеску и выглянул в окно. На валдайские леса и луга упала ночь, и во тьме мерцали лишь дальние огоньки одиноких домишек в полузаброшенных деревнях.
В кармане у Варяга мелодично запел мобильник, тревожным крещендо выводя «Танец маленьких лебедей». Он вытащил серебристую коробочку, посмотрел на дисплей и удивленно хмыкнул:
—
Чижевский! Чего ему приспичило?
—
И, нажав на кнопку приема, ответил: — Да, Николай Валерьянович!
Степан заметил, как вмиг потемнело лицо Владислава, который, напряженно нахмурившись, вслушивался в голос далекого собеседника.
— Понял, все понял! Сейчас же свяжусь с Филатом, и мы это дело переиграем. Спасибо, держите меня в курсе всех новостей… Да какой уж теперь тут сон!
Глава 4
Стремясь поскорее забыть об унизительном для себя финале происшествия в типографии Ленгортранса, лейтенант Юрьев яростно взялся за дело о нападении на главного бухгалтера обувной фабрики «Балтийский рабочий» Андрея Петровича Серегина. Дело показалось ему странным и непростым — тут полковник Лиховцев был прав на все сто. Итак, Серегина неделю назад нашли сильно избитого, без сознания, возле забора фабрики часов в десять вечера. Никаких существенных подробностей о происшествии в протоколах допросов не было. Вернее, вообще никаких подробностей. Вышел за проходную, пошел по улице, вдруг сзади напали, сшибли с ног, избили, а потом, как говорится, потерял сознание, очнулся — гипс… Потерпевший был доставлен в городскую больницу, где ему сделали серию операций на сильно поврежденном лице. Опрос сотрудников бухгалтерии и начальника службы охраны фабрики ясности не прибавил: никто ничего не видел, не слышал. Серегин к деньгам непосредственного отношения не имел, вернее, имел, но только к финансовым документам, а не к наличности. И получку на фабрике выдавали неделю назад, так что нападение было совершено явно не с целью ограбления…
Лечащий врач, провожая следователя Юрьева в палату, сообщил, что больной поступил с тяжелой черепно-мозговой травмой, множественными ушибами мягких тканей лица, перелрмом семи ребер и разрывом брюшины. Сейчас состояние нормализуется…
В палате стояло еще пять коек. Возле койки Серегина сидели на стульях два мужика и самозабвенно уплетали копченого леща. При виде гостей мужики чинно собрали кости, свернули газетку и заторопились к двери. Оставшись наедине с Серегиным, Юрьев сел на стул возле койки и представился. Врач, упомянув про ушибы мягких тканей лица, профессионально приуменьшил степень тяжести повреждений. Лицо главного бухгалтера представляло собой синюшно-багровую бугристую маску. Да, подумал Степан, били со знанием дела, так, чтобы не убить, не покалечить, но сильно напугать и причинить максимум боли. Похоже, наказывали за что-то… За что?
— Я знаю, вы уже давали показания, — начал Степан. — Меня интересует ваша версия случившегося, Андрей Петрович. Кто на вас напал, за что?
В ответ донесся глухой клекот. Главный бухгалтер мучительно, с надрывом, откашлялся («По легким били», — сразу определил Степан) и заговорил едва слышно:
Глава 5
Насчет бессонной ночи Варяг не ошибся. Минут через десять — пятнадцать синяя лампа под потолком неожиданно погасла. Купе погрузилось во мрак. Только одинокие фонари за окном на миг озаряли его тусклым светом и тут же растворялись в ночном пространстве. Сержант нагнулся и подхватил с пола небольшой, похожий на электрическую дрель, автомат с удлиненным глушителем на стволе. Варяг привстал на полке, отбросив одеяло, и прислушался. За дверью сквозь перестук колес угадывалось движение: осторожные шаги. Потом еле различимый шепот. Потом шаги и голоса стали удаляться. Все стихло. Варяг выразительно глянул на Степана и знаком приказал ему проверить обстановку в коридоре. Тот осторожно отпер замок, опустил никелированную заглушку на двери и дернул ручку. Дверь с тихим щелчком отъехала влево. Сержант быстро выглянул в коридор и тихо закрыл дверь.
— В конце коридора стоит мужик,
—
сообщил он вполголоса. — Не проводник, не официант из ресторана. Вообще не поездной работник. И явно не пассажир.
— Почему ты так решил? — напрягся Владислав.
—
Пассажир в сортир не пойдет в пальто, верно? К тому же как только он заметил меня — сразу юрк за дверь тамбура и затих там. Странный мужик. Но я тебе еще вот что скажу, Владик… — Сержант почесал лоб, на котором обозначились морщины. — Вспомнил я этого мужика в пальто. Да, точно, это он. Вот что значит профессиональная наблюдательность… — Сержант усмехнулся.
—
Этот самый мужик возник на Ленинградском вокзале, я его заметил, когда он за нами по залу ожидания поперся. Я тогда не придал этому значения, ну мужчина в пальто, ну и что? Мало ли таких в толпе…
Варяг улыбнулся и недоверчиво покачал головой:
