По дороге, ведущей к северным воротам города Дижон, пролегающей между живописными зелёными лугами, скакала небольшая кавалькада из восьми всадников. Во главе небольшого отряда на прекрасном вороном коне ехал рыцарь в полном вооружении с непокрытой головой. Его доспехи из блестящей полированной стали, работы знаменитых на всю Европу миланских мастеров-оружейников, сверкали в лучах яркого весеннего солнца, золотая графская корона на нагруднике и герб на щите говорили о знатном происхождении и рыцарском достоинстве владельца. Сопровождавшие рыцаря два офицера были одеты в стальные кирасы и каски с перьями, один из них, исполняюший роль оруженосца ехал с копьём и шлемом рыцаря, трое солдат из отряда Понтарлье были в роли охраны, одежда остальных двух спутников свидетельствовала о их роли слуг.

Судя по покрытыми пылью латам рыцаря и одежд его спутников можно было предположить что они проделали неблизкий путь, добираясь до столицы Бургундии. Неделю назад в армию графа Карла де Шароле, находившуюся в Голландии, прибыл посланец от герцога Филиппа Доброго, который передал письма от отца Карлу Смелому. Преданный человек старого герцога передал письмо от Филиппа Доброго молодому графу Анри де Понтарлье, незаметно проникнув в его палатку. Анри был удивлён предосторожностями Клода, тайком пробравшегося в его палатку поздно вечером. Граф знал Клода не один год, как одного из самых верных слуг его государя.

— Слава Богу, меня никто не видел, — сообщил Клод графу, поздоровавшись с ним, — прветствую тебя, благородный граф Анри.

— Клод, что случилось и к чему такие предосторожности? — удивлённо спросил Анри, сидевший на походном стуле и вставая навстречу Клоду.

— Увы, дорогой граф. Мне, почти старику, пришлось преодолеть такой утомительный и долгий путь не ради того, чтобы Вас поприветствовать и справиться о Вашем здоровье, а чтобы сообщить повеление нашего государя — Филиппа Доб— рого. Да хранит его, господь. Мне порой казалось, что я не смогу добраться до лагеря и рассыплюсь в прах по дороге. Она так утомительна, а ещё предстоит проделать обратный путь.

В своём дворце в Дижоне — столице Бургундского государства, Филипп III Валуа, герцог Бургундии по прозвищу «Добрый», с нетерпением ожидал прибытия графа Анри де Понтарлье, за которым он послал верного слугу Клода в Голландию. Герцог был тяжело болен и чувствовал приближение смерти.

Один из офицеров Анри уже сообщил герцогу о приезде графа, который незамедлительно прибудет во дворец, приведя сябя в порядок после утомительной дороги.

Лёжа в постели он предался воспоминаниям и раздумьям, давая оценку всем своим свершениям и поступкам.

Путём золота, войн и искуссной дипломатии он присоединил к Бургундии герцогство Брабант, княжество Эно, Фландрию, всю Голландию, все провинции, называющиеся «Нижгими землями». Он вспомнил как его войска захватили Орлеанскую Деву — Жанну Д' Арк при осаде Компьена. Это было 37 лет назад. Тогда он был союзником анлийского короля Генриха VI. Лицо молодой девушки, возглавившей борьбу французского народа против англичан и бургундцев он запомнил навсегда. Сколько в ней было отваги и храбрости. Её последняя схватка произошла с отрядом графа Шарля де Понтарлье, его друга и соратника, который и пленил Орлеанскую Деву. Английский король попросил герцога выдать ему Жанну. Он не мог тогда ему отказать, являясь его союзником, и отдал молодую пленницу в руки англичан, отдавая себе отчёт, какая её ждёт участь. Но политика есть политика. Ему тогда был очень нужен такой союзник для расширения своих владений и ослабления власти французского короля. Перед выдачей пленницы англичанам, герцог захотел самолично с ней переговорить, чтобы понять силу её духа, так его удивившего. Он так и не смог понять, кем она была на самом деле, посланницей Бога или сумашедшей, возможно, присутствовало и то и другое. Англичане казнили Жанну, сожжя её на костре. Ах, как это было давно.

Когда дела англичан ухудшились, он, Филипп Добрый, перешёл на сторону Карла VII и заключил в 1435 году мир в Аррасе, получив Пикардию, графство Вермандуа и ряд крепостей по реке Сомма, в обмен на признание Карла VII законным государем Франции, значительно расширив территорию герцогства. Он не воевал с англичанами, храня нейтралитет, которого было вполне достаточно для французского короля.

Алексей смотрел через увеличительное стекло на стальную пластину, лежащую на его письменном столе. Изображение на пластине являлось по-видимому праобразом карты.

— Вот эта борозда, извивающаяся как змея, возможно — река или ручей, — вслух думал он, — а вот это видимо крепость или замок, — подумал он о выпуклой башне на пластине. Но что означает этот крест?

Додумать ему не дали. В дверь позвонили. Алексей подошёл к двери, посмотрел в глазок, и открыл дверь.

— Здорово, Леха, — весело приветствовал его стоящий на пороге бывший одноклассник Александр Смычков, или просто — Шура.

— Привет, Шура, проходи, — сказал Алексей, — раздевайся, будешь кофе или чай.

Бургундия готовилась к празднованию Рождества Христова, до которого осталось всего несколько дней. Трое суток назад вернулся из Лотарингии герцог Карл Смелый. В сентябре он ввёл свои войска в Лотарингию, изгнав герцога Рене II, полностью оккупировав герцогство, ряд крепостей которого были переданы Карлу ещё в 1473 году.

Карл Валуа, герцог Бургундский, по прозвищу «Смелый», правивший в герцогстве уже шесть лет и являющийся его полновластным хозяином, прибыл в свою столицу Дижон для празднования Рождества, оставив большю часть своей армии на зимних квартирах в Лотарингии.

Карл сидел в кресле перед огромным камином, в котором потрескивали поленья дров, вытянув ноги, и предавался раздумьям. Отблески пламени камина играли на огромных витражах большой залы Женаппского дворца — резиденции бургундских герцогов. Время от времени он прикладывался к кубку с красным вином. Его герцогская мантия из горностаевых шкурок валялась на полу, корона лежала на столе среди блюд со снедью. Герцог уже достаточно выпил, празднуя с приближёнными победу над Лотарингией, вернее её захват, но с упорством быка продолжал подливать в кубок вина. Временами его лицо озарялось светом от пламени камина, и если бы его придворные видели бы его лицо, то они бы застыли от страха, уподобясь безмолвным колоннам залы. Глаза Карла метали молнии, зубы скрежетали, он что-то бессвязно бормотал сквозь стиснутые зубы.

— Подлый Комин, предатель. Разве не я дал тебе все, что ты желал. Ты был моим любимым советником, камергером, я осыпал тебя милостями и золотом, поверял свои тайны. Но нет, ты продал меня, своего благодетеля, прельстившись посулами и звоном золота этого подлого, вероломного Людовика, который называет меня своим братом и кузеном. Какой лицемер. Мне тебя очень не хватает, Комин, твоих мудрых советов, ах, как жаль, что ты променял своего благородного господина на эту хитрую и лживую лисицу. Ну и черт с тобой.

«Битая башка», как называл в порыве гнева Филиппа де Комина, Карл Смелый, стал, наряду с Оливье Лэ Деном по проэвищу «Оливье-дьявол»,одним из ближайших советников и любимцев французского короля Людвика XI, нелицеприятно отзываясь о Карле в своих мемуарах.

К крепостным воротам города подъехало пятеро всадников. По одеждам троих из них, можно было судить, что они являются гостями города, основанного в 1191 году и бывшим вольным имперским городом с 1218 года. На эмблеме города, являющегося столицей одноимённого кантона красовался медведь, на которого засмотрелся молодой мужчина, лет двадцати пяти в дорожном камзоле поверх лат.

— Прошу Вас, герцог, — показывая на открытые ворота, сказал один из его сопровождающих.

— Славный город Берн встречает Вас.

Тот к кому он обращался и был молодым мужчиной с умным лицом и подвижными глазами, заинтересовавшийся эмблемой города над аркой ворот.

— Благодарю Вас, Мартин, за оказанную помощь. — отозвался герцог и пришпорив коня, въехал на опущенный деревянный мост через речку Аар, чьи воды с трех сторон омывали город.