Объектом изучения со стороны представителей философского знания религия стала очень рано, причем первенство в исследовании религиозных явлений следует отдать древнегреческим философам и ученым. Так, древнегреческий философ Анаксагор (500–428 гг. до н. э.) утверждал, что боги создаются людьми по своему собственному образу и подобию, поэтому «эфиопы пишут своих богов черными и с приплюснутыми носами, фракийцы – рыжими и голубоглазыми...»

[1]

Другие античные философы также применяли к исследованию рационалистический подход, утверждая, что в основе поклонения богам лежит страх перед явлениями природы, например перед штормами и землетрясениями. Уже одно это положение свидетельствовало о том, что в античном обществе был осуществлен переход от религиозной культуры к культуре светской, что вообще дало возможность беспристрастного изучения самого феномена религии во всем многообразии его проявлений. Конечно, на афинских улицах по-прежнему продолжали возвышаться статуи богов, не переставали приноситься праздничные и поминальные жертвы, полководцы регулярно спрашивали совета оракулов перед значимыми битвами, но в среде античных мыслителей религия постепенно становится предметом пристального исследования.

Для одного из знаменитейших античных философов – Платона (427–347 гг. до н. э.) мифы о богах уже утеряли свой ареол недоступности и священности, став просто одним из риторических способов прояснения теоретических положений для обычного слушателя, не способного оперировать умозрительными конструкциями, состоящими из философских терминов, и постигать их на слух. Кроме того, именно Платон совершил поступок, за который его ближайшие предшественники могли поплатиться жизнью: он не просто использовал существующие мифы, придавая им иное, более философское звучание, но и сам стал

сочинять мифы,

которые тем самым окончательно порывали со своим религиозным происхождением, становясь элементом философских рассуждений или литературных произведений.

Ранние христианские мыслители, например Тертуллиан (III в.), весьма неприязненно относились к попыткам рационально исследовать религию, утверждая приоритет веры над разумом: «верую, чтобы понимать».

Средневековая теология воспринимала религию как

Наиболее развернутое объяснение возникновения религии изложено в трудах французского просветителя Поля-Анри Гольбаха (1723–1789). По его утверждению, психологическая основа существования религии заключена в чувстве страха и беспокойства, свойственном человеку в силу его природы. По мере исчезновения этого страха в процессе развития познавательных способностей человека необходимость в религии постепенно отпадает. Несомненной заслугой Гольбаха является его попытка не просто зафиксировать основные черты религии, но и представить ее эволюцию, основные ступени развития: от поклонения материальным предметам и силам природы, через веру в существование духов, управляющих этими силами, к возникновению идеи единого бога.

Первая из научных концепций происхождения религии возникла в первой половине ХГХ в. в среде немецких филологов, самым ярким представителем которых был Макс Мюллер (1823–1900). Выдающийся исследователь санскрита и индийской культуры, он подошел к проблеме религии с лингвистической стороны, отталкиваясь от изучения классических религиозных текстов Древней Индии, большую часть которых он сам впервые перевел на немецкий язык и тем самым сделал достоянием европейской культуры. Религиозность, по мнению Мюллера, происходит не из чувства божественного откровения (как трактовала религию христианская теология), а служит одним из проявлений чувственного опыта, который человек получает в процессе непосредственного соприкосновения с действительностью.

[5]

Не существует сверхъестественной стороны религии, поскольку мыслительная деятельность человека основана исключительно на чувственном восприятии. Именно с помощью чувств познающий субъект получает представление об окружающем мире, который складывается из предметов двоякого рода. Одни из этих предметов легко достижимы и доступны обычным человеческим чувствам (осязанию, обонянию, слуху и т. д.). Другие доступны какому-либо одному чувству, но остаются недосягаемыми для всех остальных. Например, Солнце, Луна и звезды становятся достоянием человеческого мышления посредством зрения, но дотронуться до них невозможно, поэтому их недоступность внушила первобытному человеку представление о Недостижимом и Бесконечном, что в итоге и привело к появлению идеи Бога. Образность, изначально свойственная человеческому мышлению, проявляется в том, что идея Бога не является чистой абстракцией, а всегда существует в виде конкретных вещей или явлений. Солнце изначально не являлось богом, а лишь символизировало идею божественности, но потом метафорическая природа сравнения оказалась забыта и человек стал считать Солнце Богом.

Подобный переход от метафорического понимания к буквальному Мюллер называет

«болезнью языка».

В своем обыденном языке мы часто употребляем выражение «Солнце встает», тем самым приписывая ему характеристики живого существа. По мнению Мюллера, первобытный человек осознавал условный, метафорический характер этого выражения, но потом почему-то забыл его и стал считать отдельные явления и вещи божествами. Слова, изначально бывшие выражениями, имевшими переносный смысл, впоследствии приобрели самостоятельное значение.

С этой точки зрения религия не развивается, а деградирует, поскольку единственно верное понимание Бога было свойственно именно первобытному человеку. Язык сумел исказить это понимание, поэтому современным людям в качестве религии достались уже жалкие остатки истинной веры.

Наиболее точным методом исследования религии, с точки зрения мифологической концепции, является метод филологических и этимологических исследований, позволяющий раскрыть первоначальный смысл мифов и преданий, закрепленных в священных текстах. Согласно одному из древнегреческих мифов, Аполлон влюбился в Дафну, которая сбежала от него и была превращена разгневанным божеством в лавровый куст. Мюллер предлагает следующую трактовку этого сюжета: Аполлон –

Другими германскими исследователями, внесшими свою лепту в исследование проблемы происхождения и функционирования религии, стали Карл Маркс (1818–1883) и Фрвдрих Энгельс (1821–1893). Отношение к ним в современной отечественной науке нельзя назвать взвешенным и спокойным – слишком долгим оказался период безраздельного господства их идей, превращенных в абсолютные догмы, после чего наступило время забвения. Ни тот, ни другой варианты нельзя признать удачными, поскольку в историю религиоведческой мысли эти исследователи вписали свою страничку.

Особенностью подхода Маркса к религии стало признание социальной природы этого феномена, его включенности в систему не просто социальных, но социально-экономических отношений. Специфика религии порождена тем, что она является продуктом определенных социальных условий, которые «программируют» формы религиозности, их структуру и роль в обществе. Кроме того, социальная природа религии заключается в той функции, которую она выполняет в обществе, обслуживая интересы господствующего класса и сохраняя в непререкаемых догмах постулат о неравноправном положении класса господ и класса рабов. Любая религия, по мнению Маркса, вырабатывается правительственными кругами с целью подчинения себе остальных социальных групп, что позволяет обеспечить более тонкое и эффективное воздействие на людей. На смену первобытному насилию, господствующему в доклассовом обществе, приходят религиозные постулаты, которые прикрывают истинные мотивы власти завесой религиозных и моральных норм.

Нетрудно заметить, что само существование религии у Маркса сопряжено с наличием острых социальных противоречий, которые вера решить

принципиально не способна,

а может лишь смягчить осознание подчиненности одного класса другому, что не содействует освобождению от рабства, а лишь продлевает его гнет. Религия делает человека несвободным, поскольку она отчуждает человека от его собственной природы, суть которой Маркс видит в труде и в возможности в полной мере пользоваться результатами своего труда. Религиозное отчуждение является лишь одним из частных проявлений гораздо более всеобъемлющего экономического отчуждения: «религиозное отчуждение как таковое происходит лишь в сфере сознания, в сфере внутреннего мира человека, но экономическое отчуждение есть отчуждение действительной жизни, – его упразднение охватывает поэтому обе стороны».

Если Маркс, будучи философом, рассматривал религию сугубо теоретически, не сосредоточивая внимания на неоднородном характере религиозных проявлений, то Энгельс в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (1884) применил метод исторической реконструкции для выявления последовательной эволюции социальных и экономических институтов, вызвавших к жизни такой социальный феномен, как религия.

Уже в начале XX в. многие наблюдения теоретиков материалистической концепции происхождения религии были подвергнуты критике со стороны исследователей примитивных

Вторая половина XIX в. в религиоведении прошла под безусловным доминированием так называемой

анимистической теории

происхождения религии, чему немало способствовали блестяще написанные и энциклопедически подробные труды ее основоположника – английского антрополога Эдуарда Барнета Тайлора (1832–1917). Ключевым понятием своей версии происхождения религии английский исследователь сделал термин «анима» (от лат. anima, animus – душа, дух), что и дало название его теории в целом. Именно

анимизм

(веру в наличие души как у человека, так и у неодушевленных предметов) Тайлор считает исходной стадией формирования религии, из которой впоследствии развились остальные, более сложные формы. В своей работе «Первобытная культура» он фиксирует две предпосылки, из которых он исходит при рассмотрении вопроса зарождения религии:

1) религиозные учения и обряды рассматриваются как части религиозных систем, порожденных исключительно человеческим сознанием, без вмешательства сверхъестественных сил, –

рациональная постановка вопроса о религии;

2) разбору подвергаются сходства и различия традиционных религий с религиями цивилизованных обществ –

компаративистский

(сравнительный)

анализ религии.

Исходя из этих основополагающих пунктов и подробно проанализировав обильный материал, представленный мифами народов Азии, Европы, Африки и Америки, Тайлор приходит к выводу, что первобытный человек стремился рационально объяснить те феномены, с которыми он сталкивается в своей повседневной жизни, в первую очередь смерть и сон.

[10]

Наблюдение сновидений без соответствующего перемещения тела в пространстве привело человека к предположению о том, что наряду с физической оболочкой существует и оболочка духовная – душа, которая связана со своим материальным носителем не слишком прочными узами. По крайней мере, она может отрываться от тела – либо временно (во время сновидений), либо навсегда (окончательное отделение души от тела и является смертью).

Первичная стадия анимизма – представление людей о наличии души. На вторичной стадии происходит распространение этого представления также на явления природы и неодушевленные предметы. Согласно Тайлору первобытный человек, убедившись в наличии у себя духовной основы, не задумываясь, перенес это наблюдение на окружающий мир, воспринимая окружающие предметы как наделенные душой. Кроме того, возможность отделения (пусть даже временного) души от тела привела первобытного человека к появлению идеи о душах, не обладающих телом и представляющих собой, в конечном счете,

Британский филолог Эндрю Лэнг (1844–1912) стал одним из тех немногих людей, которые, не удовольствовавшись господствовавшей в то время анимистической концепцией зарождения религии, попытались найти другое объяснение для существующего многообразия религий и религиозных проявлений. Будучи по своим воззрениям эволюционистом (сторонником последовательного развития религии), Лэнг решительно выступил против утверждения, согласно которому первичной формой религии является убеждение во всеобщей одушевленности мира. Если эта форма является первичной и именно из нее путем долгой эволюции проистекают остальные религиозные проявления, завершающиеся появлением идеи бога, то остается непонятным, каким образом во многих регионах земного шара, непосредственно не связанных друг с другом, существует не просто идея сверхъестественных существ, а идея

единого Бога.

Свою теорию, отстаивающую наличие в качестве исходной формы религии веру в единого бога, английский ученый назвал

теорией прамонотеизма

(от лат. mono – единый и греч. theos – бог).

Веру в наличие единого бога можно объяснить рациональным заключением первобытного человека, согласно которому окружающий мир, не являясь продуктом человеческих трудов, создан сверхъестественным существом. Уверенность анимизма в том, что душа (дух) стала прообразом бога, Лэнг опровергает с помощью фактов из мифологии примитивных народов Океании, свидетельствующих, что бог воспринимается не как дух, а как реально живущее человекоподобное существо. Исходя из этого ученый делает вывод, что вера в бога «в ходе своего развития не нуждалось ни в каких размышлениях о снах и призраках».

[12]

Воспринятая из существования снов и смерти уверенность в существовании бестелесной души имеет принципиально иное происхождение, нежели вера в единого бога, которая наличествует в незамутненном сознании первобытного человека, но затем подвергается искажениям со стороны анимистических представлений. Только анализ мифов и эпических литературных произведений («Илиады», «Одиссеи», «Махабхараты» и т. д.) позволяет очистить религию от позднейших наслоений, фигур различных богов и духов и вернуться к ее исходному состоянию. Интересно, что Лэнг, основываясь на своей концепции, положительно оценивал роль христианства, которое, по его мнению, восстанавливает утраченное религиозное единство, соединяя в себе различающиеся традиции интеллектуальной религии эпохи эллинизма и мессианского иудаизма.

В XX в. идея прамонотеизма нашла отклик в трудах тех представителей католической церкви, которые пытались путем использования новейших научных данных подкрепить библейскую идею о «первоначальном откровении». Активным продолжателем теории прамонотеизма стал австрийский священник и исследователь примитивной религии Вильгельм Шмидт (1868–1954), посвятивший обоснованию этой идеи 12 томов своего труда «Происхождение идеи бога» (1912–1955). Отталкиваясь от данных антропологических исследований, Шмидт утверждал, что наиболее примитивными являются народы, у которых отсутствует земледелие и скотоводство. К таким народам он причислял пигмеев Африки, аборигенов Австралии, обитателей Андаманских островов и жителей Крайнего Севера – эскимосов. Несмотря на то что исследователям не удалось зафиксировать у этих племен наличия каких-либо анимистских, тотемистских или фетишистских верований, вера в единого бога оказывается присуща этим малочисленным народам, что подтверждает наличие в их развитии прамонотеистической стадии, которая оказалась преодолена в дальнейшем остальными народами.

Слабым местом сторонников теории прамонотеизма явилось неоправданное применение самого термина «монотеизм», который в строгом смысле означает отрицание политеизма, в то время как Лэнгом и Шмидтом он отождествлялся с идеей Высшего существа (не обязательно бога), предшествовавшей политеизму или существовавшей параллельно с верой в наличие многих богов и духов. Упадок прамонотеистической концепции был связан с кризисом самой теории эволюционизма, стремившейся выстроить последовательную цепочку сменяющих друг друга форм религии, которая оказалась подвергнута критике за произвольность своих построений и невозможность подтвердить смену этих форм с помощью антропологических или археологических данных.