– Из сирот, парень? Куда определить-то тебя и не знаю, может, хоть коней поставить чистить… Нахлебников у нас, конечно, из раненых и так хватает, да уж больно вид у тебя жалкий – где так досталось-то? – сочувственно спросил командир.

– Где досталось, там и осталось… А коней я чистить не буду… Не умею.

– Ишь, какой ершистый! И что же ты умеешь? – беззлобно хмыкнул начальник.

– Убивать, – мрачно отозвался пацан, и от этого заявления, а скорее от пустого черного взгляда юноши, у бывалого командира прошел холодок по спине.

– А ты и вправду не в себе. Просто бешеный, – уже не так зло произнес из своей клетки Тумар, когда под навесом вновь стало пусто, глядя на тяжело дышащего Нартанга.

Тот не ответил ему, лишь зачерпнул уже в который раз воды и уселся – вроде бы беспокойство потихоньку проходило, голова прояснялась и наваливалась непреодолимая усталость. Нартанг улегся на землю, накрылся своим потрепанным балахоном и сразу провалился в черный сон. Ночью он просыпался раза два, вновь прикладываясь к почти опустевшему чану с водой – истощенный до предела жаром и психическим перенапряжением, сопровождавшими недавнее безумство воина, организм судорожно пытался восстановить силы. Наутро Нартанг чувствовал себя так, словно только что излечился от тяжелого отравления – его мутило, в желудке было липко и гадко, голова была словно заполнена сжатым пухом, но что самое скверное – это ухудшившееся зрение – теперь он видел все размыто, как будто покрытое густым плотным туманом.

«Хьярг! Что со мной такое?!» – невольно пробормотал воин, пытаясь проморгаться и растирая глаз рукой, но все его действия не дали ничего – все по прежнему оставалось в серой пелене…

С восходом под навес опять стала собираться толпа. Нартанг стоял в клетке как-то рассеяно озираясь по сторонам. Он начал беспокоиться о предстоящих схватках – сегодня он явно был не на коне…