Эцио снова и снова прокручивал в голове события последних пятнадцати удивительных минут, — которые вполне могли оказаться пятнадцатью часами или даже днями, такими долгими они казались, — пока, спотыкаясь, шел из Сокровищницы под Сикстинской капеллой.

Он вспомнил, хотя это больше походило на сон, как в глубине Сокровищницы он увидел огромный саркофаг, сделанный из чего-то, похожего на гранит. Когда он приблизился к нему, тот начал светиться, но свет этот был гостеприимным.

Он коснулся крышки, и она легко открылась, словно весила не больше перышка. Из саркофага полился теплый желтый свет, а потом из свечения появилась фигура, черты которой Эцио не мог разглядеть, хотя знал, что смотрит на женщину. Женщину неестественно высокого роста, носившую шлем. На ее правом плече сидела неясыть.

Свет, окружавший ее, был ослепительным.

— Приветствую тебя, Пророк, — сказала она, назвав его именем, которое было таинственным образом предназначено именно ему — Я ждала тебя десятки тысяч лет.

Эцио стоял с минуту, ошеломленный и дезориентированный. Где он, что это за место? Когда сознание медленно восстановилось, он увидел дядю Марио, который отошел от толпы, подошел к племяннику и взял его за руку.

— Эцио, ты в порядке?

— Я… я… я сражался. С Папой, с Родриго Борджиа. И оставил его умирать.

Эцио нещадно трясло. И помочь он себе не мог. Могло ли это быть правдой? Несколькими секундами ранее — хотя, казалось, прошла уже сотня лет — ему пришлось не на жизнь, а на смерть сражаться с человеком, которого он ненавидел и боялся больше всего на свете. С главой Ордена Тамплиеров, порочной организации, стремившейся к окончательному уничтожению мира, ради защиты которого Эцио и его товарищи по Братству жестоко сражались с тамплиерами.

Но он побил его. Он использовал огромную силу загадочного артефакта, Яблока, священной Частицы Эдема, которой удостоили его древние боги. Они хотели убедиться, что их вклад в человечество не канет в кровопролитии и беззаконии. И он победил!