Книга о жизни и творчестве великого французского актера. Несмотря на то, что Жану-Полю Бельмондо уже за 75, и он перенес тяжелейший инсульт, он не собирается почивать на лаврах. Недавно снова снялся в кино. В 2009 году на экраны выйдет фильм «Человек и его собака», где Бельмондо сыграл главную роль. Уход из кино для него, великолепного профессионала, равнозначен уходу из жизни.
Феномен Бельмондо
Мне довелось встретиться с Жан-Полем Бельмондо, когда тот приезжал в Москву весной 1989 года на премьеру фильма Клода Лелуша «Баловень судьбы».
В ожидании, когда его позовут на сцену Дома кино, он сидел на диване в фойе и беседовал со «свитой», с русскими и французскими журналистами. Кругом молча стояли поклонники и поклонницы. Жан-Поль знал, что за ним наблюдают, и немного позировал. Знакомое по фильмам продолговатое лицо с резко очерченными губами и «боксерским» носом выражало некоторую скуку. Когда его спрашивали о его впечатлениях от Москвы, он отшучивался. Говорил, что еще ничего не видел, только что прилетел на личном самолете друга-бизнесмена Жан-Франсуа Бардалу, что собирается в Ленинград – тогда он еще не назывался Санкт-Петербургом. Потом его пригласили на сцену. Он вышел под овации зрителей, под вспышки блицев, сказал банальные слова о том, что ему приятно оказаться в Москве и участвовать в «продвижении» (так это называется у французов) «нового замечательного фильма моего друга Клода», и выразил надежду, что эта картина будет иметь тут такой же успех у русского зрителя, как во всем мире. Блеснул ослепительной улыбкой и исчез.
Наблюдая за ним, можно было легко убедиться, что Жан-Поль Бельмондо в жизни такой же, как на экране, – подтянутый, спортивный, непринужденный, релаксирующий. Любимец Франции прост и искренен, непосредственен, как ребенок. Недаром обожающие его французы придумали ему прозвище «Бебель» (что можно перевести как «Прекрасное дитя»).
Жан-Поль Бельмондо чуть ироничен к шумихе вокруг себя и даже к самому себе. Слова «да не принимайте вы меня всерьез», – он любит повторять почти в каждом из своих интервью. Относясь достаточно критично к самому себе, Бельмондо однажды нарисовал одной емкой фразой свой портрет: «Ничего в голове – всё в кулаках». Но все это – явное кокетство. Жан-Поль отлично знает себе цену. А вот самоиронии ему всегда было не занимать. И дурачиться он действительно любит. Опубликованный после его возвращения из нашей страны в «Пари Матч» фото репортаж был именно таким: он либо откровенно забавлялся (снимок в московском метро в обнимку со скульптурой пролетарки на станции «Площадь революции»), либо позировал с насмешливыми чертенятами в глазах (с милиционерами на Дворцовой площади в Ленинграде или там же с пионерами у «Авроры»).
Как отличался он при этом от своего друга Алена Делона, который в те времена любил выглядеть эдаким мизантропом – позировал фотографам в окружении собак, доказывая в многочисленных интервью, что те никогда не изменяют – в отличие от людей.
1933–1957
«Я рос в артистической среде»
Жан-Поль Бельмондо родился 9 апреля 1933 года в Нейи-сюр-Сен, тогда пригороде Парижа, сегодня вошедшем в черту города.
Бывает, само детство, атмосфера в доме, люди, в нем бывавшие, определяют дальнейшую «профориентацию» ребенка. Скажем, есть много театральных династий. В кино тоже существует тенденция передавать эстафету. А вот в мире изобразительных искусств таких «кланов» немного. Впрочем, ясно, что первым делать карьеру, конечно, труднее без протекции. Жан-Поль может гордиться, что сделал себя сам, без чьей-либо помощи. Однако то, что его жизнь окажется связана с театром и кино, было в какой-то мере запрограммировано. Искусство составляло часть его жизни с детства. В мастерской отца, известного скульптора, профессора изящных искусств Поля Бельмондо (его имя теперь носит одна из улиц Парижа), бывали крупные художники, писатели, артисты Франции. Они вели оживленные дискуссии о современной живописи и скульптуре, театре и кино.
– Каких только знаменитостей я не встречал в мастерской отца, каких только бесед не слышал, – вспоминал в своей автобиографии Жан-Поль. – Здесь я приобрел больше знаний, чем за десятилетие учебы в школе».
Родители любили театр и часто отправлялись туда с детьми. Цирк тоже долгое время занимал воображение Жан-Поля. Бабушка по линии матери итальянка Розина Серрито была актрисой балета. Ее фамилией (только с одним «р») Жан-Поль много позже назовет свою кинокомпанию.
В детстве Жан-Поль проводил много времени в мастерской отца, который неоднократно пытался вылепить скульптурный портрет сына, но тот был слишком непоседлив. Месье Полю никак не удавалось заставить его позировать. Шустрый мальчик просто не мог оставаться на одном месте – он крутился как волчок, пачкал руки глиной, разбрасывал инструменты. Теперь-то спустя многие годы Жан-Поль, собравший полную коллекцию произведений своего отца, жалеет, что среди нее нет его скульптурного портрета.
«Нас побьют марсиане…»
В 1956 году Жан-Поль завершает учебу в Консерватории. На выпускном экзамене он должен показать отрывки из классической трагедии, классической комедии и современной комедии. Похвальный лист ему дадут только за одноактную комедию Жоржа Фейдо «Любовь и рояль». Он очень легко и смешно играл человека, разыскивающего эстрадную диву, в которую влюблен и не прочь сделать женой, но… попавшего в другой дом, где живет пианистка, принимающая его за потенциального ученика. На этом немудреном «квипрокво» и была построена пьеса.
Он, конечно, огорчен, что его усилия не увенчались первыми премиями. Суровое и несправедливое решение экзаменаторов перекрывало ему дорогу в «Комеди-Франсез». Утешала только реакция друзей: пока он неприличным жестом прощается со своими судьями, приятели на руках выносят его из зала. Публика тоже выражает неудовольствие. Даже газеты (в частности, «Энтрансижан») не проходят мимо «инцидента в Консерватории».
Естественно, что у него остался «зуб» на Консерваторию, тогда и сегодня – единственное высшее театральное учебное заведение Франции. В 1964 году уже признанным и популярным актером кино он очень резко отозвался о системе подготовки в ней актерских кадров. В «Нувель Обсерватер» его интервью было напечатано под хлестким заголовком: «Нас побьют марсиане…».
«Консерватория устарела, – в явном запале провозглашал Жан-Поль Бельмондо. – Она стала реликтом, где обучают играть одну классику. Прежде это предназначалось для маркиз и кумушек в вечерних туалетах. Теперь этого не достаточно. Теперь надо играть так, чтобы тебя захотели снимать на широком экране, чтобы с тобой считались на телевидении. Маркиз больше нет в зале. Да и сам труд актера сильно изменился. Чему учат в Консерватории? Произносить текст, доносить его до глухарей, сидящих в третьем ярусе. И все! Только не умению разговаривать нормально. Тебя учат орать ради того, чтобы приняли в „Комеди-Франсез“. Попробуйте так поговорить на киностудии, тотчас окажешься на улице. В Консерватории тебя превращают в калеку».
И Бельмондо продолжал:
