Бога нет, и значит — все можно. Эта мысль не так радикальна, как кажется, на первый взгляд. Хорошим человеком можно стать, прочитав и «Библию», и «Устав караульной службы». Отморозки часто бывают весьма религиозными. Атеисты — моральными. И наоборот.

В этом нет никакой системы. Как в жизни. Средневековые маньяки любили гнездиться в церкви. Современные — предпочитают штаб-квартиры политических партий. Отгадка в том, что изувер — явление вечное. А юридический адрес для него — только форма прикрытия.

Надевая сшитый по мерке костюм, выбирая по вкусу и средствам машину и строя собственный дом, человек хочет и персонального Бога. Не одного для всех — вездесущего, но вечно занятого Небесного Отца, а индивидуального папу, который приласкает или даст по попе в нужный момент.

Для Украины такой подход естественен. Нация индивидуалистов не любит тех, кто пытается накинуть на нее универсальную религиозную петлю. Самодержавие, православие, народность — лозунг не для нас. Мы любим анархию и сразу двух конкурирующих патриархов, чтобы было с кем сообразить на троих, выйдя на крыльцо родового хутора.

У нас каждый — Вольтер, Ницше и Папа Римский в одном лице. Стоит нам захотеть, и мы жили бы только за счет экспорта духовности, не прикасаясь плугом к заповедному чернозему. Даже из представителей нашего шоу-бизнеса можно вытянуть вполне дельную мысль насчет моральности и устройства Вселенной, если предварительно запретить им кривляться и прыгать по сцене. Чего уж говорить о трактористах и дворниках, которые знают о Боге такое, чего тот сам не знает о себе?

Человеку свойственно иметь сверхцель. Некоторые хотят стать моряками. Другие — просто выйти замуж. Третьи — занять первое место в списке миллиардеров по версии журнала «Форбс» или хотя бы купить джип BMW «X5». Мне всегда хотелось спросить их: что вы будете делать потом? Когда купите, станете или выйдете. А вдруг муж окажется редким мерзавцем, способным только бить вас смертным боем в редкие минуты, свободные от супружеских измен? Флот сократят? BMW украдут? А в момент, когда станете топ-миллиардером, на вас обрушится потолок в зале для награждения победителей?

И даже если потолок не упадет, машину не угонят, а муж будет любить искренне и нежно, принося каждый вечер в дом цветочек, все равно стоит тот же проклятый вопрос: что делать после того, как желание исполнилось?

Лет десять назад огромной популярностью пользовалась книга психолога Берна «Игры, в которые играют люди». Ее автор ввел понятие «жизненного сценария» и разделил человечество на победителей и проигравших. В первый разряд попадали те, кто свой жизненный сценарий выполнил на все 100. В последний — «лузеры» с неудовлетворенным аппетитом.

Причем, если у ребенка была скромная цель стать слесарем и он ее достиг, то его следовало считать победителем. Точно так же, как и того, кто в детстве хотел Нобелевскую премию и в конце концов ее получил. Но если вы мечтали о Нобелевке, а обзавелись только шевченковским лауреатством, то вас все равно следовало считать проигравшим.

Классификация эта, на мой взгляд, страдала не которой упрощенностью. Как и все истинно американское. Наподобие чизбургера из фаст-фуда, в ней были белки, углеводы и даже витамины. Не было главного — вкуса.

Скупые рыцари уверены в своей правоте. Экономика должна быть экономной — учили нас в детстве. «Береги копейку!» — еще раньше вещал папа гоголевского Чичикова. «Несите свои денежки к нам!» — созывают скопидомов банки. — У нас самые высокие проценты! Только мы сделаем вас богатыми!»

И скопидомы несут — чтобы на самом деле еще больше обогатить банкиров. Точно так же, как тащили они свои трудовые рублики в Сбербанк СССР, не подозревая, что в один прекрасный день их вклады рассыпятся в пыль вместе с обанкротившейся Красной империей.

До сих пор тот или иной политический демагог обещает вернуть народу его мифические сбережения! И народ верит, регулярно топая на выборы. Хотя лично я не возвращал бы ничего!

Давайте представим, что среднестатистической старушонке одним махом отдали ее десять тысяч, переведя их, скажем, по курсу 1986 года в доллары. Что она будет с ними делать? Купит себе недорогой «Мерседес»? Леденцов на всю сумму заждавшимся внукам? Любовника-негра? Черта с два! Пересчитает и опять положит в банк, чтобы заняться своей любимой игрой — вычислением процентов, делающих ее теоретически богаче. Всю жизнь бабка копит на черный день, не подозревая, что он у нее уже давно такой. Прямо с рождения, когда тупые родители забыли ей объяснить, что работать должна не только она, но и ее финансовые активы.

Советские пенсионеры могли вести жизнь арабских шейхов. Обед в ресторане стоил пятерку. За трешку можно было проехать на такси пол-Киева. Порядок цен на билеты и гостиницы позволял парить старые кости в гейзерах Камчатки, любоваться из окна вагона Великим Сибирским путем и ласкать взор изразцовыми куполами Самарканда.

После тридцати человек должен неохотно расставаться с жизнью и легко — с деньгами. Банальные истины проверены на практике. Простые блюда испытаны на вкус. Все перепробовано. Все надоело. Хочется того, чего нет ни в супермаркете, ни в гастрономе. Наступает время дорогих костюмов и билетов в первом ряду. Конечно, можно и дальше крутиться, как белка в колесе — экономить на завтраках, курить дешевые сигареты, шить платье у подруги, а не у дорогого портного. Но лучше всего этого не делать.

Я прекрасно понимаю, что найдется тысяча критиков, которые упрекнут меня в снобизме. Но для них у меня есть железный аргумент: что такое бедность, мне известно не хуже большинства людей на этой планете. Я мог бы долго рассказывать, мягко ли спится на голой земле и полезны ли для ног портянки. Но однажды мне захотелось узнать, как плачут и смеются богатые. А это, доложу я вам, тоже интересные ощущения.

Недавно во Франкфурте, в бутике «PRADA» (того самого, что носит дьявол), я перемерял пар десять туфель и обнаружил, что ни одна не подходит. Продавцы сновали вокруг меня, как мухи возле куска рафинада, чуя поживу. Бутики в Европе — вообще занятное явление. В большинстве из них кто-то из персонала уже непременно говорит на языке Толстого, хотя еще и не удосужился прочитать «Войну и мир». В Милане, Риме и Париже поняли, что «русские» готовы платить по полной за дорогую вещь.

«Вам ничего не понравилось?» — расстроенно спросил лощеный «европриказчик», сам похожий на картинку из журнала мод. «Понравилось, — ответил я. — Просто колодка неудобная. Низкий подъем. Не на мою славянскую ногу».

Мне хотелось смеяться. Я сам был удивлен, как мог двадцать лет назад носить кирзовые сапоги солдата Советской Армии, если теперь даже у «PRADA» нет подходящих лаптей, дабы удовлетворить мой изощрившийся вкус.

Хлестаков понимал толк в жизни. «Ведь на что живем? — говорил он. — Чтобы срывать цветы удовольствия!» Сколько ни убеждали меня, что так нельзя, я не верил. Канту и Спинозе все равно предпочитал Хлестакова. Во-первых, потому что он наш, отечественный «философ». А, во-вторых, потому что смотрел в корень.

Человек положительный живет скучно. Ему нечего рассказать ближним. Весь его интеллектуальный багаж умещается в старом чемоданчике, куда он спрятал свои школьные тетрадки. Над его могилой не будут драться духовные наследники, споря о сущности усопшего явления. Растиражированная банальная истина — он и так понятен.

Зато скрижали истории забиты исключительно легкомысленными людьми! По сути, они ничем не отличаются от забора, на котором расписались толпы всемирно известных хулиганов. «Тут был Иван Грозный!», «Филипп Испанский и Мария Кровавая — любовь до гроба». На худой конец, скромно: «Джек Потрошитель». Эти автографы вряд ли уцелели бы в веках, будь оставившие их спокойными уравновешенными гражданами. А ведь рядом (хоть и мелкими буквами!) читаются еще имена батьки Махно, Петлюры, Юлии Тимошенко… Даже роспись Калигулы и отпечаток копыта его жеребца, которого он сделал консулом!

Наверняка, Калигуле возражали. Мол, что ты творишь, государь! Ни Цезарь, ни Сулла так не безобразничали! А он все равно назначил вторым человеком в Риме коня, чем и обеспечил себе гарантированную вечность.

Несмотря на это, легкомыслие считается пороком. Многих возмущает, почему предающиеся ему проводят дни в пикантных удовольствиях, в то время, как они должны довольствоваться ролями правильных страдальцев. Завистников бесит, что прощелыги несутся по жизни как завороженные — ни востра сабелька их не рубит, ни пуля снайперская не берет!

Мой дорогой Читатель! Прежде чем познакомиться со следующим разделом «Моей философии», советую Вам вооружиться чувством юмора, здоровым цинизмом и постараться перенестись во времена своей молодости…

Втайне женщины мечтают о многоженстве. Им нравятся социальные гарантии. Кофе по-турецки — на завтрак. Шашлык — на обед. И рахатлукум с утра до вечера. Не существует, по их мнению, места более похожего на рай, чем гарем. Специально обученный евнух ударом палки по пяткам отгонит любого насильника. Массажистка явится прямо в спальню. Портниха тоже.

Можно сутками разгуливать по сералю в прозрачных шальварах, купаться в фонтане и валяться на музейных коврах. Кроме того, весь дом полон подружек, живущих на тех же правах. Солидарность, уют, взаимовыручка! И никаких противных мужчин, кроме того, кто все это обеспечивает. Восточная сказка!

Равенство полов — сплошной обман. Мне довелось немало повидать владельцев богатых офисов, оснастивших себя секретаршами в качестве спецтехники. И только однажды — хорошо отреставрированную мадам лет шестидесяти, конвоирующую на невидимом поводке ручного негра, втрое моложе ее. Экваториальный самец шествовал уверенно, как леопард. Но было видно, что не он владелец счета, определяющего маршрут прогулки.

Матриархат — еще хуже. Власть предполагает ответственность. Пилить за финансовые просчеты придется только себя. Обвинять во всех грехах — тоже. И рано или поздно — подавать в отставку. А это болезненно для уязвимой женской психики. То ли дело — гаремные нравы!

Мысль, что именно мы, мужчины, мечтаем со держать вас взаперти, арифметически увеличивая число «узниц» до бесконечности, — глубоко порочна. Женщины сами просятся в рабство. С нас довольно и простых развлечений. Поход по девочкам — в сто раз дешевле содержания постоянно действующего притона только для одного клиента. Даму сердца (я хотел сказать, любовницу) можно взять, уволить и снова взять. Многоженство, напротив, предполагает строгую законность на фоне процветающей экономики.

Существует мнение, что идеал — вещь индивидуальная. Как зубная щетка. Одни любят щетку с жесткой щетиной, другие — с мягкой. Будто бы так и с женщинами: кому-то нравятся брюнетки, а кому-то — ласковые, тихие русалки, давно позабывшие естественный цвет своих волос — столько раз приходилось перекрашиваться под очередного партнера.

Все это — чушь. Любому мужчине нравятся только строгие и высокомерные (цвет волос не имеет значения), готовые ради него не то что перекраситься, а остричься наголо. Ибо по-прежнему самая модная пьеса — «Укрощение строптивой». Даже сейчас, в эпоху демократии и голливудских поделок.

Идеал — это классика. А классика неподвластна времени. Просто до нее трудно дотянуться. И женщинам. И мужчинам. Всем мечтающим вписаться в ее каталог.

Разложите девять женских фотографий. Добавьте десятую — из «Плейбоя». Девяносто девять процентов мужчин скажут: «Мы хотим вот эту — последнюю. Она нам нравится». И даже тот, кто промолчит, тоже ее хочет. Просто мама в детстве не научила его говорить правду. И он боится признаться. А потому ничего не получит.

В «Плейбое» же все просчитано правильно. Все пропорции. Именно тут то золотое сечение, что выводит из себя любого англосакса и готтентота, доказывая единство человеческой расы.

Интеллект женщины утонченнее мужского. Это понятно. Природа не наделила лучшую половину человечества мощными бицепсами, челюстями вепря и рогами бизона. Женские ногти имеют, скорее, декоративное значение. А длинные ноги (если они есть) предназначены не так для преследования дичи, как вместо постамента — чтобы привлечь дополнительное внимание к их обладательнице. Несомненно, в случае с женщиной эволюция должна была пойти другим путем — усовершенствования мозга и повышения стервозности.

В результате мы даром получили высокоорганизованное существо, способное выполнять широкий спектр задач и постоянно совершенствоваться. Типичная сильная женщина не засыпает на лекциях, не играет на них в карты и старательно ведет все (!) конспекты. Параллельно с этим выбирает лучшего кандидата на брак и математически точно вычисляет тактику его обольщения, даже если учится на гуманитарном факультете.

Может трудиться в двух, трех, четырех местах одновременно. Но если нужно, не умрет и на полставки. Знает где, что и когда дешевле, хотя с одинаковым успехом взвинчивает цены на протухший продукт, руководя коммерческой фирмой.

Ее не страшат кризис, депрессия и стагнация. Ее не берет инфаркт. При необходимости ее годами можно эксплуатировать даже на погрузочных работах, применяя для питания стандартный рацион солдата срочной службы. Только увлеченность глобальными оборонными проектами не давала нам возможности обратить внимание на это полезное неприхотливое существо!

А напрасно!

Много лет назад я впервые открыл дверь своего дома девочке, интересовавшей меня не только как одноклассница. Девочка внимательно осмотрела стены в резном дереве из коллекции отца и спросила: «Ты ценишь в женщинах верность?» В тот момент я больше всего ценил в женщинах ноги и мечтал наконец-то добраться до них руками. Но со свойственной мне иногда вежливостью согласился, что верность — тоже неплохая вещь.

Правда, когда девочка добавила: «Я могу быть ОЧЕНЬ верной!», напирая на слово «очень», мне послышалась скрытая угроза. Да-да! Я далее скажу, что это напомнило, — змеиный шорох самурайской сабли, вынимаемой из ножен! И хотя считается, что мужчины просто помешаны на оружии, я поежился.

Что значат наши забытые в дальних ящиках столов газовые револьверы по сравнению с блестяще оснащенной психологическим оружием женщиной, нависающей над тобой, как штурмовик на бреющем полете? К тому же женщина со своим арсеналом не расстается никогда. И это не какие-нибудь невинные «Макаровы», а коварство, хитрость и изысканно демонстративная беспомощность!

Но на самом опасном месте в дамском оружейном шкафчике — удавка верности. Тот, кто хоть раз испытал на себе воздействие этого страшного приспособления, всегда будет рефлекторно потирать шею при встрече с очередной прекрасной незнакомкой — может, пройти мимо? Оно бы и лучше. Здоровее будет. Ибо мораль в нашем обществе — прерогатива женщин. А нам остается либо ее нарушать, либо позорно приспосабливаться, всегда помня мамино: «Нельзя!»

Задумывались ли вы, почему именно женщины требуют верности? А ведь отгадка проста! По той же причине, по которой установлены ограничения скорости на дорогах. Чтобы тихоходным малолитражкам (дамам) не пострадать от спортивных скоростных красавцев, уносящих за горизонт свои страстные обтекаемые тела в надежде сломать голову себе или очередной сексуальной жертве. Женщин не устраивает наша непоседливость и, следовательно, неверность, ибо сами они отчаянно неповоротливы, а значит, по-черепашьи верны.