Был февраль и темнело в 6 часов. Я глядела на улицу из окна убогого гостиничного номера, который сняла днем. Запоздалые покупатели выходили из магазинов. Они толпились на автобусных остановках или шли на автостоянку к своим машинам. Все спешили домой, и стало грустно от того, что у меня дома нет.

Моросящий дождь стучал по запачканному стеклу, я отвернулась от окна и с тоской осмотрела комнату. Четырехлетняя дочь Робин, перенесшая сегодня столько испытаний, мирно посапывала в кроватке, не осознавая безвыходность нашей ситуации, и это порождало во мне панику.

Я остро чувствовала свою ответственность за ее спокойствие. Что мне следовало делать? Куда я могла пойти и к кому обратиться за помощью?

После суда, который состоялся сегодня утром, и ужасной встречи с Эдом мой мозг отказывался работать и единственное, что пришло мне в голову, — необходимо искать место для ночлега. Мысль о возвращении домой в Медохэвен даже на одну ночь была невозможной. Утром я упаковала все вещи в четыре чемодана, отвезла их на автовокзал и сдала в камеру хранения.

Перед тем, как идти в суд, я еще не знала точно, что буду делать потом. Я боялась даже подумать об этом.

Я проснулась, когда серый отблеск рассвета проник через шторы, висевшие на узком окне комнаты. Очнувшись ото сна, не могла понять, где я. Затем вспомнила и полностью пришла в себя. Потрясение от того, что случилось, не покидало меня. Я снова закрыла глаза, надеясь, что сон опять избавит меня от этого ужаса. Но все проплывало перед глазами, заснуть было невозможно. Я знала, что нужно вставать и жить в этой реальности.

Я надела халат и опустила ноги в тапочки, борясь с пустотой и безнадежностью, которые охватили меня.

Что теперь делать? Куда ехать? Впервые в жизни это стало большой проблемой. Эд всегда сам решал в нашей семье, какую машину покупать, в каком доме жить, куда ездить, даже ели мы то, что нравилось Эдди. Я не возражала, так как тоже любила это. Я чувствовала себя беззаботно. В итоге — осталась неподготовленной к тем проблемам, с которыми столкнулась.

Единственное, что я знала наверняка — нужно устроиться на работу. Денег не хватало. После ареста Эдди наш счет в банке был аннулирован. До суда я жила на небольшие деньги, которые оставили мои родители. Но они почти кончились. Я не знаю, как долго это может продолжаться, но утешало одно — пока в этом отеле самые дешевые недельные расценки.

Мне следовало вскоре что-нибудь подыскать, потому что у меня нет другого выхода. Кредиторы не тянули время, чтобы присвоить всю нашу мебель и другую домашнюю обстановку. После вынесения приговора, дом, машина и другое имущество немедленно конфисковали. И у меня ничего не осталось для продажи.