Танец отблесков трепещущего огонька свечи в лампе мягко касался стен небольшого деревянного дома, вдыхая жизнь в неясные тени, точно переплетая их в невиданные волшебные создания; тревожимые ветром ветви за окном время от времени стучали по стеклу, а шелест листвы ласковой колыбельной бережно прокрадывался внутрь дома, принося спокойствие и уют.

Шэрра — пожилая сказительница — разлила по расписанным пестрыми узорами кружкам чай и, отставив чайник в сторону, опустилась в кресло рядом с камином, где напротив нее уже удобно устроились на ковре старшие дети их небольшой деревни. Каждое лето, на время которого они сюда приезжали из города, они собирались в ее приветливом доме на праздники или же просто по желанию своих юных сердец, пили чай с пирогами, и порой она рассказывала им разные истории, сохраненные в воспоминаниях за долгие годы ее жизни.

Посмотрев на детей, Шэрра загадочно улыбнулась, уже зная, что сегодня она поведает им историю, что не известна ни одному страннику и сказителю. Дождавшись, когда девочки и мальчики успокоятся и посмотрят в нетерпеливом ожидании на нее, женщина придвинулась ближе и начала свой рассказ:

— История эта началась давно, тогда не было еще ни вас, ни меня, и миром правили короли с королевами. Далеко отсюда сокрытая холмами и лесами стояла деревня с нежным названием Соари, что означает «цветок солнца». А знаете, почему ее так назвали? — дети помотали головами. — Потому что вокруг росло много-много подсолнухов! Издалека казалось, целые золотые озера волнами раскачивались, побеспокоенные неожиданным порывом теплого ветра.

Деревня была небольшая, но чистая и ухоженная; вдалеке виднелись скалы и лес, окружающие аккуратные домики, разбросанные по лугу и невысоким холмам, но кое-где деревья росли и подле домов. Край это был теплый и солнечный, поэтому там имелось и много фруктовых деревьев, каждую весну обволакивающий и сладкий запах которых разносился вокруг. Дома деревянные и каменные с соломенной крышей и совсем невысокие: в один или два этажа; вокруг некоторых из них даже были разбиты дорожки, невысокие ограды или живые изгороди барбариса. А между ними пробегала звонко журчащая речка, извиваясь и петляя.

По комнате гулко раскатился звон металлической чашки, от которого Даша подскочила на кровати, испугано озираясь, но, увидев виновника потревоженного сна, облегченно выдохнула, а совенок по имени Бинх пригнулся, растопырив и распушив пестрые крылья, отчего стал похож на пухлый шарик из перьев с янтарными, как и у нее самой, глазами. Несколько месяцев назад Даша нашла в лесу раненного птенца, и вместе с бабушкой им удалось его вылечить, но отправляться обратно в лес совенок категорически отказался, так и оставшись жить в их доме.

Теперь же этот проказник хитро прищурился, глядя на нее и точно намекая, что давно пора вставать. Покачав головой, Даша спустилась на пол, погрозив нахохлившемуся совенку пальцем, и взяла со стола расческу; прямые волосы почти не спутались после сна, и, проведя по ним деревянными зубьями, она заплела передние пряди в тонкие косы.

Из другой комнаты их небольшого, но светлого домика раздавались приглушенные шаркающие звуки ходьбы. Значит, бабушка уже проснулась. Потянувшись, застелила кровать и наклонилась к подоконнику, на котором сидела небольшая тряпичная кукла по имени Аш, что означало «Подсолнух», а имя свое он получил из-за вечно растрепанных, точно лепестки этого цветка, светлых волос. Это единственный верный и любимый друг, который везде ее сопровождает. Хотя в деревне Дашу любят, теплой дружбы ни с кем так и не сложилось, и сшитый бабушкой незадолго до рождения внучки Аш, стал неизменным спутником девочки с первых дней ее жизни.

Несколько неуклюже Даша повязала на запястье тонкую коричневую полоску ткани с висящим на ней маленьким бронзовым ключиком, изначально бывшим частью костюма Аша, но теперь она каждый день надевала его на руку, а ночью возвращала истинному владельцу, через голову вешая ленточку тому на шею.

Встрепенувшись, Бинх перелетел на широкий подоконник, едва не свалив стоявший там вазон с цветами. Усмехнувшись, погладила совенка по голове и, взяв Аша, вышла на кухню, где уже сновала Лалия, негромко напевая одну из тех спокойных мелодий, которые сама же и придумывала.