Зеркало спасло ему жизнь. Оно висело под лестницей, а Эд Стрейкен просто проходил мимо, направляясь к бару, и совсем не собирался подсматривать. Ужин явно удался. Они допивали вторую бутылку вина; может быть, это и вызвало все дальнейшие события. Он не повернулся к зеркалу, не сбился с шага, а лишь взглянул на свое отражение — проверить, все ли в порядке.

Результатом шести дней, проведенных под солнцем Кюрасао, были красивый загар и россыпь веснушек. Хотя Стрейкен принял душ, его волосы все еще были жесткими от морской воды после вечерних погружений. Щеки и подбородок покрывала щетина, рубашка сидела на нем как новая. Губы тронула легкая улыбка: очень даже симпатичный малый.

Он уже поднимался по лестнице, когда вдруг понял, что еще он увидел в зеркале.

Слишком поздно было возвращаться — изображение в зеркале не отмотаешь назад, — но вся сцена четко запечатлелась в его мозгу. Он перепрыгивал через ступеньки, прокручивая в голове увиденное снова и снова. Их столик был на заднем плане. Кристин Молине сидела боком и что-то подмешивала ему в бокал. Наклонилась и что-то капала ему в вино из пипетки. Она загородила стакан меню, и, если бы не зеркало, Стрейкен ничего бы не заметил. В душе поднялась тревога. Что, черт возьми, она делает? Пытается подмешать ему наркотик?

Он дошел до бара и купил пачку «Кэмел». Достал сигарету и глубоко затянулся. Она подмешала в вино наркотик. Да, именно это она и сделала. После аперитива Кристин призналась ему в своем пристрастии к экстази. А потом, прикоснувшись своей ногой к его, предложила ему попробовать. Ее теория была проста: под экстази сексом заниматься гораздо прикольнее: он усиливает и продлевает кайф.

Кристин лежала на спине. Ее губы посинели, кровь отлила от лица, глазные яблоки закатились. Стрейкен опустился на колени около нее, неловко столкнув при этом телефон с прикроватной тумбочки.

Он набрал 912 — номер скорой помощи. Палец срывался с клавиш. Стрейкен ошибся цифрой и начал набирать снова. На сей раз попытка удалась, и его связали с оператором.

— Моей подруге нехорошо. — Стрейкен чувствовал себя где-то посередине между фантазией и действительностью. Его собственный голос звучал неестественно, как в театре. Он не паниковал, но хотел подчеркнуть важность ситуации. — Мне кажется, у нее сердечный приступ.

— Где вы находитесь, сэр?

— Гостиница «Сан-Марко». Номер сорок три.

Школа дайвинга «Коралловый рай» располагалась среди других построек на маленьком пляже. Это было простое и просторное здание с синей железной крышей. Дверь заперта, окна закрыты ставнями. Следы взлома довели бы Пита и Мэгги до безумия, так что Стрейкен только порадовался, что забрал свои вещи перед выходом в ресторан.

Зееманы были единственными друзьями Стрейкена не только на Кюрасао, но и во всем мире. Пит шесть лет прослужил в особых морских частях Голландии, пока ранение в бедро не вынудило его покинуть службу. Тогда он вернулся на Карибское побережье и начал новую жизнь как инструктор по дайвингу. Они встретились пять лет назад на рифе Бонайре. Нога Пита застряла под скалой. Когда появился Стрейкен со своими фотоаппаратами. Пит уже пилил свою лодыжку ножом. Вместе они сдвинули камень прежде, чем Пит покалечил себя. Стрейкен успел вытащить Пита на поверхность до того, как в его баллоне кончился воздух. Появись он на пять минут позже, в самом лучшем случае Пит потерял бы ногу.

Вспомнив об этом, Стрейкен покачал головой. Он подошел к веранде на другой стороне здания. Его палатка была расставлена так, что он мог наслаждаться видом моря. Стрейкен быстро собрал ее, упаковал спальный мешок и привязал их к верху уже собранного рюкзака. Затем забрал свои фотоаппараты, линзы, а также снимки из шкафчика на задней стене школы. У него был огромный опыт срочных отъездов, так что собраться он мог меньше чем за десять минут.

Мэгги Зееман обещала отвезти Стрейкена в аэропорт к половине пятого. После того, что случилось, он не хотел ждать ни минуты. Заснуть после таких событий все равно бы не удалось. Ему хотелось как-то действовать. И хотелось остаться одному. А еще хотелось находиться как можно дальше от Кюрасао. Бедняжка Кристин. Хоть она и пыталась убить его, ее смерть оказалась для него шоком. Слова были какими-то патетическими, но других он не мог найти.

Джип школы дайвинга стоял около причала. Его использовали только для того, чтобы доставлять на пароме баллоны к местам для дайвинга вокруг острова. За те пять лет, которые он тут появлялся, Стрейкен никогда не видел, чтобы Пит оставлял свои ключи где-то, кроме как за козырьком на лобовом стекле. Пит и Мэгги жили в бунгало на побережье за две мили отсюда, и никто не услышал чахоточного кашля заводимого мотора.

На этот рейс было полно народу. Стрейкен оказался рядом с голландской парой, которая явно хотела завести с ним беседу. Вроде «чем вы занимаетесь и часто ли вы бываете на Кюрасао?» Он рассказал им, что занимается подводной фотографией, и узнал, что муж работал делопроизводителем в «Хьюлетт-Паккард», а жена — преподавательницей.

У Стрейкена не было никакого настроения вести светский разговор. Смерть Кристин убила в нем природную любезность. Зря он упомянул о своей профессии: соседи могут увлечься разговором до самой Голландии. Жена будет расспрашивать о его любимых местах для дайвинга, а муж захочет узнать о встречах с акулами. Не задумываясь о вежливости, Стрейкен закрыл глаза и притворился спящим. Он снова задался вопросом: кто же такая была Кристин Молине и чего она добивалась?

Было три причины, по которым она могла хотеть подмешать ему наркотик: чтобы завести его; чтобы он потерял сознание; чтобы убить его. Он стал рассматривать их в обратном, порядке. Сначала более серьезная причина, потом по убывающей. Может быть, предположение о преднамеренном убийстве было слишком поспешным.

Доза была смертельной, а мотивы убийства оставались непонятными. Он не воровал, не играл в азартные игры, не ходил в публичные дома и не болтался по проституткам, а единственными его долгами были кредиты на «Мастер кард». За эти дни он не совершил никаких грехов, разве что пролил пиво и подмигнул чужой девушке. Десять лет назад он проводил время в другой части мира и по ту сторону закона; но шансы, что Кристин Молине была связана с теми днями, когда он занимался контрабандой драгоценностей в Юго-Восточной Азии, были ничтожны малы.

Если она действительно хотела его убить, то выбрала для этого по меньшей мере странный способ. Зачем возиться с романтическим ужином и соблазнением? Зачем позволять куче людей видеть их вместе? Знала ли она, сколько времени потребуется, чтобы доза подействовала? Стрейкен подсчитал, что с того момента, как она выпила вино, до ее смерти прошло около двадцати минут, а для него потребовалось бы куда больше. А если бы он захотел еще посидеть в ресторане? А что если бы он отказался пойти к ней в номер? Что-то здесь не так. Она была просто городской мошенницей, готовой заниматься сексом где угодно. И пока она не умерла, его все устраивало.

«Добрый вечер, леди и джентльмены. С вами говорит командир экипажа. Как вы только что слышали, местное время — двадцать часов сорок шесть минут. Я надеюсь, что вы получили удовольствие от полета и отдохнули. Я прошу вас оставаться на своих местах до полной остановки самолета. Небольшое полицейское расследование. Вас задержат не более чем на пять минут. Полиция лишь быстро осмотрит самолет. Причин для беспокойства нет. Благодарим за понимание, желаем вам удачного путешествия».

Нет причин для беспокойства? Стрейкен почувствовал, как где-то в животе поднимается волнение. Он понял всю глубину своей наивности. Ему не вернуться в Лондон. Этого следовало ожидать. С того момента, как он покинул Кюрасао, прошло больше девяти часов и пятнадцать часов, как он покинул гостиницу. У полиции была масса времени, чтобы выяснить, что Кристин была в ресторане. Им, наверное, очень пригодился счет в ее кошельке. Официант тоже наверняка описал ее спутника. Да и у властей в аэропорту времени было достаточно.

Самолет качнулся последний раз и остановился. Стрейкен закрыл глаза и стал ждать прихода полицейских. Это не заняло много времени. Голос с сильным голландским акцентом произнес: — Банбери Эдвард Стрейкен?

Банбери. Давненько Стрейкена не называли его полным именем. Его произносили, когда начинались какие-то неприятности, и этот случай еще раз подтвердил правило. Он открыл глаза и увидел в проходе двух полицейских в штатских темных костюмах и белых рубашках. Пассажиры гудели от волнения, многие поворачивались и вытягивали шеи, чтобы понаблюдать, как развиваются события.

— Да.