…Въехав на постоялый двор, путешественник соскочил с лошади и оглянулся. Все вокруг казалось сиреневым в наступивших сумерках. Грозовая туча клубилась и разрасталась, как опрокинутые в воду чернила. Полоска желтого света упала на землю. Из открывшейся двери показался хозяин.

— О, извините, что не сразу увидел вас, — говорил он на ходу: — Черт знает, что в природе творится! Небо предвещает, по меньшей мере, конец света…

Легкий ветерок прошелестел по листьям. И взмокший хозяин вздрогнул, почувствовав его холодное дуновение.

— Эй, Сенька, где ты там! — резко крикнул он, останавливаясь перед большой темной постройкой. Сначала в тишине раздавалось лишь мерное похрапывание лошадей. Потом словно из-под земли вырос заспанный мальчишка лет одиннадцати. Смиренно соглашаясь с бранью хозяина, он взял лошадь под уздцы.

— Пожалуйста, хорошо позаботься о ней, — сказал путник чуть хрипло. В его руке мелькнула монета, и радостное, вмиг просиявшее лицо мальчика стало лучшей гарантией исполнения просьбы.

Вперед пропустили того, кто зажег свет.

— Кристофер, не отдавайте меня ему! — с дрожью заговорил хозяин, как только к нему вернулась речь. Не в силах смотреть по сторонам, он жадно хватался за руки мужчины.

— Не беспокойся, Иван Тимофеевич, никому мы тебя не отдадим, — мягко и ободряюще говорил тот, кого звали Кристофером. Он уложил хозяина на скамью и попросил принести подушку. — Ты очень нервничаешь в последнее время и, похоже, совсем не пьешь тех капель, что я прописал тебе.

— Ах, я принимал их сначала, но потом… Хозяина снова настиг известный только ему страх:

— Где он?

Через некоторое время жизнь в «Прекрасной Аглае» вошла в привычное русло. Хозяин, уже ничем не выдававший тревоги, разносил ужин. Он не принимал предложений о помощи, говоря, что сам хорошо справляется со

своими обязанностями по хозяйству.

Ловя на себе сочувственные взгляды, он отворачивался, а слова ободрения и утешения пропускал мимо ушей.

Карина Аргунова села за свободный столик. Она задвинула сумки под скамью. Сняв дорожный плащ, оказалась в синей рубашке с серебряными пуговицами и расклешенных брюках. Через плечо была перекинута лямка еще одной совсем небольшой сумки, которую девушка оставила при себе.

Она выпила охлажденного шипучего кваса. На ужин в тот день подавали не фазана, о котором с таким воодушевлением говорил Крис, а мясо, тушенное в глиняных горшочках вместе с картошкой, черносливом, грибами и орехами. Горлышко закрывала румяная лепешка — давно, со времен бесконечно далекого детства, Карина не ела такого вкусного хлеба!

Постепенно девушка все рассмотрела. За одним из столов сидели сестры Малиночки и рыцарь Макс, за другим — супруги Лилиана и Тод и дровосек с ведьмочкой, тоже бывшие, судя по всему, мужем и женой. Вскоре после случившегося рыжая женщина уложила ребеночка спать и сейчас сидела, настороженно прислушиваясь. Время от времени она бросала укоризненные взоры на сестер Малиночек. А те заливисто хохотали, слушая рассказы молодого человека, и прикармливали его собаку прямо со стола.

За столиком напротив сидел Кристофер Ив. Ничуть не смущаясь, он в упор разглядывал девушку. Что-то знакомое чудилось Карине в его облике. Хотя никогда прежде не видела она этих серых глаз с металлическим блеском, этих глубоких морщин, плотно залегающих на переносице, этого хищного орлиного носа. И все-таки…

— Скажите, у вас какое-то ко мне дело? — спросила она.

Карина прекрасно понимала, что сам ответ ничего не прояснит. Зато интонация, тон голоса, мимика, жесты многое могли бы ей порассказать. Она всегда очень интересовалась проблемой распознания лжи. Однако поведение Кристофера озадачило ее еще больше — этот человек сдержанно, но очень весело улыбнулся.

— Вы смотрите на меня, словно признали свою знакомую, — упрямо продолжала Карина.

— Я обознался, — Крис, наконец, отвел глаза.

Внезапно девушка поняла, что не боится этого человека. От него не исходило никакой опасности. Девушка глядела на его опущенную голову, сложенные руки. Карину вдруг охватило странное сонное оцепенение. Каждая мышца ее тела расслаблялась, теплела. Неизвестно, откуда донесся шум волн. И это было уже слишком! Собрав остатки сил, Карина стряхнула с себя наваждение. И тут же почувствовала себя крайне неловко. Боевого задора как не бывало. Все, что было сделано раньше, казалось неуместным и вздорным.

Комната, в которой Карине предстояло провести ночь, была небольшой. Кровать, накрытая пестрой шерстяной накидкой, стояла у правой стены, обитой точно такой же тканью. Рядом находился маленький столик с лампой; слева — шкаф и два стула. На полу лежала медвежья шкура.

Девушка присела на край кровати и сложила руки на коленях, как примерная ученица, какой до недавнего времени она и являлась. Впервые за девять лет она покинула замок, в котором должна была остаться навсегда. И впервые за длительный срок она не знала, что будет дальше. Осмысливая все это, девушка некоторое время сидела неподвижно. А потом лицо ее озарила ликующая улыбка. Карина слегка подпрыгнула и почувствовала, как под ней сжались, а потом распрямились скрипучие пружины. «Совсем как в Светлени!» -радостно подумала она.

Невзирая на то, что совсем недавно девушка отпраздновала свое восемнадцатилетие, она торопливо расшнуровала ботинки и забралась с ногами на кровать. Распрямившись в полный рост, Карина подпрыгнула. Прыжок удался на славу. За ним последовал следующий, а потом еще один. Все выше и выше. А потом девушка со всего размаха рухнула вниз и принялась безудержно хохотать. Как же ей было весело! Приподнявшись на локте, она с удовольствием оглядела комнату. Ей все казалось замечательным: и этот старый шкаф с завитушками, и эта шкура с протершимся ворсом, и эта лампа, такая громоздкая и дававшая так мало света.

Волнующее чувство охватило ее. «Столько всего произошло, а еще вчера я спокойно сидела у себя в комнате…» Карина мысленно перенеслась в день, принесший решительные перемены в ее жизни.

Марта обожала устраивать сюрпризы: доставать желанные подарки, приезжать без предупреждения в гости, превращать будние дни в праздники. Их становилось все больше в Грет-Лоттском замке, где, после ухода князя на традиционные сборы королевской армии, его пятнадцатилетняя дочь осталась полноправной хозяйкой. Вчера, например, отмечался День Рождения Личной Трагедии Дианы.

Ровно год назад стало известно, что человек, которого любила эта красивая гордая девушка, предпочел другую. Да, это день рождения личной трагедии. Но все-таки

День рождения!.

С утра в комнате Дианы собрались подруги. Смущенная, сидела она на разобранной постели, где росла груда завернутых в цветную бумагу подарков. Разворачивая изящными руками с тонкими запястьями очередную коробку, Диана чуть не плакала от растроганности:

— Девчонки, ну, вы чего?

А на тумбе рядом с кроватью появлялись новые знаки внимания: духи, сладости, кисти. Одежду раскладывали прямо поверх одеяла. День, включавший праздничные завтрак, обед и ужин, на которых подавались исключительно любимые блюда Дианы, был завершен ночной увеселительной прогулкой к реке. И там каждый спустил на воду свечку в бумажной лодочке и загадал желание…

Марта ехала и улыбалась. «Наверно, так и можно определять, любишь ты человека или нет, — думала она. — Если, приближаясь к нему, улыбаешься, значит- да». Остальные представления Марты о любви были столь же умозрительны. Только недавно ей рассказали, что пощечина в ответ на поцелуй не является обязательной. Но теперь княжна пребывала в заблуждении, что целоваться можно только по большой любви. При этом она до сих пор не представляла, как возможна любовь к человеку, не похожему на легендарного красавца Дэвида Джомрока. Однако, при всей неразберихе, которая царила у нее в голове, Марта безоговорочно принимала все, что творилось с ее подругами. В глубине души она считала их приобщенными к недоступной ей тайне и дополняла свои отрывочные представления новыми моментами: любовь — это обязательно страдания (как у. Дианы), любовь должна венчать свадьба (как у Анастасии).

Сквозь дымку наполовину облетевших ветвей уже проглядывала конечная цель ее поездки. Марта знала, что будет дальше. Дорога выведет ее к мощным кованым воротам. Она громко постучится. Залают собаки, а через некоторое время раздастся суровый голос ключницы Наины: «Кто там?» Может, на этот раз не кричать радостно: «Тетя Наина, это я!», а сказать грозно: «Именем короля, откройте!» или умирающим голосом просипеть: «Дайте приют одинокому страннику…»? Девушка прыснула, представив, какие разные лица будут у Наины в этих случаях, и как одноглазая ключница удивится, увидев Марту. А она с веселым смехом промчится мимо, выкрикивая слова приветствия и исчезая раньше, чем ответ на них окажется возможен. Марта поскачет к окнам настоятельницы. Бабушка выйдет на крыльцо. Они оросятся друг к другу навстречу. А потом…

— Уходи отсюда сейчас же! — сорвался в визг чей-то голос. Ему вторил недовольный гул толпы. Ворота были распахнуты. Обитатели монастыря стояли во дворе., Марта слезла с лошади и робко вошла.

— Что здесь происходит? — спросила девушка.

Люди расступились. Бабушки нигде не было видно.

— Марта! Тебе не следует здесь находиться! — княжна поняла, что близкий к истерике голос принадлежит Наине. — И тебе тоже! Убирайся!!!

Девушка уже стояла перед человеком, к которому были обращены последние слова. Это был старик в грязной изодранной одежде. Он сидел на корточках, прислонившись к стене. Пакли желтых немытых волос скрывали лицо. Кисти рук, безвольно повисших вдоль тела, мелко подрагивали.

— Почему вы гоните его? — с недоумением спросила Марта.

— Бабушка, это ужасно! — всхлипывала Марта, лежа на кровати в монастырской келье.

Все давно разошлись, а собака, помещенная в конюшню на заднем дворе, продолжала надрывно выть.

На губах бабушки играла почти неразличимая улыбка, а пальцы перебирали кисти нарядного платка, как обычно перебирали строгие четки.

— Непонятно, по каким законам живет монастырь! — бушевала Марта. — Господь простил грешницу. А группа монахинь не смогла простить Джомрока. Не хватило и капли сострадания, которая спасла бы его! Трибунал Нравственности объявил Джомрока недочеловеком. А монастырь подключился к травле. Бабушка, ты же сама говорила, что нужно быть милосердными…

— Самым большим позором нашего времени я считаю Трибунал Нравственности. Я вижу и свою вину в его возникновении. Кто-то придумал его, кто-то помог организовать, а кто-то промолчал…

Воины Трибунала приехали ночью.

— Матушка-настоятельница, пощади!!! — с порога заголосила Наина.

Марта так и подскочила. В келье горела свеча. Бабушка сидела на кровати, и, казалось, спать не ложилась.

— Успокойся, милая, успокойся!

Наину трясло как в лихорадке: