Внезапно помещение заполнилось тревожным гулом.

Растворились тяжелые, окованные золотом двери, пропуская троих мужчин и женщину.

Гул нарастал.

Молодая жрица в темно-синей одежде шла чуть впереди своих спутников. На златовласой голове ее переливалась драгоценностями корона в виде крыльев сокола.

Мужчины из сопровождения жрицы относились к разным сословиям. В первом угадывался вельможа — и по одежде, и по уверенной походке. Второй, бедра которого прикрывал простой передник из белого гофрированного полотна, был рожден в семье простолюдинов, и лишь благодаря своим способностям добился положения жреца в храме Бену. Понять происхождение третьего человека — окутанного темными одеждами, в капюшоне, опущенном на лицо — было невозможно.

— Ой! — Рената вздрогнула и огляделась, не понимая, где находится.

Саша убрал руку с ее плеча. Не с первой попытки удалось ему разбудить попутчицу. Сладок был ее сон, и так не хотелось разрушать спасительное царство грез! Дай волю ей — и проспит всю жизнь…

Двигатель джипа тихо работал, но сам автомобиль стоял. Снаружи было сумрачно, и Рената не могла сообразить, утро это или вечер. Электронные часы мигали цифрами «7:03». На японских иномарках это может обозначать и три минуты восьмого, и девятнадцать — ноль три. Как на американских — девушка не знала.

«Чероки» стоял в каком-то перелеске: сосны, пихты, лиственницы, березы…

— А где мы уже, Саша? — сладко потягиваясь, спросила девушка.

Константин Геннадьевич не ожидал, что это плевое дело обернется такими сложностями. И даже когда вчера ему доложили о четырех потерях, он лишь раздосадованно выругался, а потом приказал убраться из дома на Сибиряков-Гвардейцев всем ребятам Матюшкина. «

Не умеете работать — будете наказаны!

 — сказал он. —

Звоните на мобилу Сокольникову, пугните их там, турните с места, пусть засуетятся, тогда и поглядывайте!

»

То, что дочка Полковника с телохранителем покинули Н-ск по юго-западному шоссе, он знал. Будут ли они теперь гнать сломя голову? После звонка Камила — будут наверняка. Оставалось лишь заставить активизироваться для перехвата ребят из прилежащих районов. Но и тут все оказалось непросто: следы «Чероки» и его пассажиров затерялись. Теперь выход один: методично прочесывать по квадратам юго-западную область НСО. В деревнях американский джип — машина приметная. Обязательно найдется тот, кто что-то видел, что-то знает. Работа муторная, но вовсе не Константина Геннадьевича, или Саблинова, или Рушинского работа. Это занятие для «шестерок», вот пусть и дергаются. Главное — чтобы больше не облапошились, как в первый раз. «

Проблемы у них!

» Думали, девчонку голыми руками взять? Полковник тоже не дурак: чай, обставил дочурку псами верными, не худо вышколенными… За то матюшкинские и поплатились четверыми бугаями. Ну, ничего, впредь умнее будут, нахрапом на рожон не полезут. Пусть уж Ящер этим занимается, из первомайских, у Матюшкина и его кодлы кишка тонка…

Так рассудил Константин Серапионов и вскоре забыл об этом дельце. Разберутся уж как-нибудь…

А в эту ночь звонок застал его в ресторане «Восток», где они с Рушинским угощали одного важного араба. Нелегкими были переговоры, но теперь Мохаммеддин, по-восточному добродушно улыбаясь (а что там — за этой улыбкой, хрен разберет), вкушал сибирские блюда, расторопно приносимые обслугой откупленного ресторана. Константин Геннадьевич, Рушинский и их гость восседали за столиком на втором этаже и через стилизованные под античность перила балкончика наблюдали за певицей, которая вовсю старалась угодить и даже умудрялась подтанцовывать на маленькой сцене, утопающей в декоративной зелени. Официантки ловко скользили между массивных колонн в центре зала и практически не отвлекали зрителей своим присутствием.

Для услады гостя Рушинский поначалу хотел заказать стриптиз, но Константину удалось убедить компаньона, что стриптиз и восточные танцы — это не одно и то же, что Мохаммеддин может их не понять и даже принять за оскорбление. Кроме того, Константин Геннадьевич не знал в Н-ске ни одной танцевальной труппы, которая смогла бы исполнить тот же танец живота более или менее прилично. Уж, видно, так сложилось, что пошлое виляние бедрами и агрессивная имитация фрикционных движений российской публикой принимается как подлинный танец азиатских наложниц.

Вернувшись из командировки, Николай обнаружил в почтовом ящике повестку. Его приглашали явиться в РОВД Центрального района. Завтра, восьмого октября. Время, проставленное в повестке, было не слишком удобно ему, но все же молодой человек перенес две встречи и выкроил «окно». Надо узнать, в чем дело.

Однако его просветили об этом уже вечером накануне. Очередная заботливая пассия Ника приехала, чтобы помочь ему с подготовкой ко дню рождения (Гроссману завтра исполнялось двадцать девять) и с порога поделилась дурной новостью:

— Ник! Ты слышал, что произошло у твоей Сокольниковой и ее папаши?!

Будучи вместе, Рената и Николай почти всегда называли друг друга по фамилиям. Ласковые обращения «ладонька» или «куколка» супругу бесили, и он употреблял их лишь в том случае, когда хотел ее позлить. Поэтому окружение «сумасшедшей парочки» быстро переняло привычку звать их Гроссманом и Сокольниковой.

Ольга поведала о страшных событиях, случившихся в семье Колиного тестя. Сам Полковник (такое прозвище было у Александра Сокольникова в среде компаньонов и врагов) был убит в собственной машине, дочка исчезла.

Девятое октября у Николая выдалось суетливым. Он уехал еще затемно, а вернулся лишь к полуночи. Из-за той московской командировки накопилась масса неотложных дел, а Гроссман привык, чтобы в бизнесе у него был полный порядок.

Он добрался до кровати и сразу нырнул в глубокий омут сна. Только под утро, перед самым пробуждением, ему пригрезилось нечто странное. Он видел себя в громадном храме с высокими колоннами. Что-то древнеегипетское… Люди, находившиеся в святилище, были участниками непонятной мистерии — с молниями, громом, гигантской огненной птицей.

Присниться может всякое, тем более — «с устатку». Неважно, что прежде Гроссман вовсе не испытывал большого интереса к исчезнувшим цивилизациям, умолкнувшим языкам и религиозным культам. Необычно другое: во сне он

знал

тот язык, на котором говорили жрецы, он был среди

своих

, одним из

главных

участников ритуала. Ощущение собственных сил — не физических, но совсем иного характера — переполняло его в этом наваждении. Он знал, что и как нужно делать, чтобы достичь цели, он даже не задумывался об очередности своих манипуляций, об источнике энергии. Удивительно, прекрасно, завораживающе! Николай из сна был кем-то другим, и этот

другой

мнил себя вселенским центром, которому подчиняется бег солнц и планет, который волен разрушать и создавать галактики. И вдруг все пропало: силы, власть, мастерство. Это случилось, когда замер в неподвижности каменный бык на барельефе. Это случилось, когда был смертельно ранен человек в черном одеянии. Меч, что выпал из руки умирающего, звеня, сверкая, кувыркаясь на гранитных плитах пола, полетел под ноги Николаю. Но поднять оружие тот был не в состоянии.

Эти строчки прозвучали на языке ори и угасли с пробуждением

разума

.