Алеша Крылов появился на свет в Москве 22 мая 1922 года, в доме номер два, что на Пятницкой улице. Двухэтажный каменный дом этот принадлежал до революции купцам первой гильдии и владельцам ткацкой фабрики братьям Звягиным, один из которых приходился Алеше дедом по материнской линии.

После конфискации большевиками частных владений обширное семейство Звягиных кое-как разместилось на верхнем этаже своего бывшего дома. Избежать дальнейших гонений за нетрудовую деятельность Звягиным помог нарком просвещения Луначарский, покровительствовавший Алешиному отцу – художнику и реставратору Павлу Крылову, женатому на старшей дочери Звягина, Варваре. Благодаря Луначарскому, Крылов заручился справкой за подписью жены Троцкого, Натальи Седовой. В справке было указано, что «товарищ Крылов принадлежит к интеллигентному пролетариату, а посему может хранить у себя мебель, книги, одежду и украшения, не подлежащие реквизиции».

Справка оказалась весьма кстати. Несмотря на то, что семья ютилась в тесных комнатах одной единственной квартиры, посягательства на жилплощадь предпринимались неоднократно. Время от времени в доме появлялась некрасивая, коренастая женщина в кожаной куртке и стучала по столу маузером. Она все время чего-то требовала и угрожала, но каждый раз уходила ни с чем – выручала магическая справка. Фамилия женщины была Землячка. Рассказывали, что во время гражданской войны она собственноручно расстреливала пленных белогвардейских офицеров. Впоследствии именем этой отважной женщины был назван один из переулков, примыкающих к Пятницкой улице.

Однажды в квартире появился некто Лившиц с ордером на вселение, за подписью бравого наркомвоенмора Клима Ворошилова. Это была серьезная атака – пришлось пойти на уступку и отдать Лившицу ванную комнату. С тех пор Звягины мылись дома в тазах и корытах, но квартиру удалось отстоять.

Незаметно подкравшийся тысяча девятьсот тридцатый год принес с собой много перемен. Один за другим ушли из жизни все представители старшего поколения Звягиных. Сначала похоронили престарелого дедушку. Не стало вечно плачущей бабы Лизы и пугливой бабы Саши. К этому времени в стране была свернута новая экономическая политика, или НЭП, когда полки ломились от товаров. Продукты можно было покупать теперь только по карточкам. Появилась категория «лишенцев» – лиц, лишенных избирательных прав и права на труд, а, следовательно, и на карточки. Крылову удалось кое-как устроить на службу в музейный отдел Наркомпроса жену и ее сестру, но их брат Василий так и остался до конца своих дней лишенцем.

Вскоре тучи сгустились и над самим Крыловым, возглавлявшим Центральные государственные реставрационные мастерские. Кто-то пустил слух, что под видом реставрации иконописи в мастерских готовится реставрация монархического строя. В результате мастерские были закрыты, многие реставраторы оказались в ссылке, а некоторые и вовсе сгинули. Благодаря поддержке Луначарского, Крылову удалось уцелеть, но он лишился всех служебных постов. Семья была вынуждена покинуть дом на Пятницкой и переехать в менее комфортабельную, но зато более просторную квартиру в не существующем ныне Кудринском переулке. Там Крылов оборудовал себе мастерскую, где мог писать портреты на заказ. Теперь это был единственный источник доходов, позволявший содержать семью.

Крылов тонко нащупал уязвимое место людей, достигших определенного общественного положения – желание быть увековеченными. Заказы не заставили себя ждать.

Основными заказчиками являлись известные артисты, политические деятели и академики. Академики пользовались в то время всеобщим уважением. Это были люди преклонного возраста. Многие из них передвигались, опираясь на трость с набалдашником, и, как правило, отличались немногословием. Их благородные седины обычно увенчивала черная «академическая» шапочка.

Во время сеансов Крылов старался «разговорить» академика. Он считал необходимым поддерживать беседу, чтобы у модели, по его выражению, «лицо не каменело». Иногда возникали казусы. Один престарелый вдовствующий академик неожиданно признался, что пламенно влюблен в молодую воспитательницу своих внуков и собирается предложить ей руку и сердце. Крылов, не терпевший подобных излияний, с трудом поддерживал беседу. «Сболтнул лишнего старик!», – сказал он недовольно по окончании работы над портретом. Между тем, академик вскоре действительно женился на воспитательнице и, мало того, стал отцом двух очаровательных малышей.

Алеша и Тема были рады переезду на Масловку. Вместо тесного Кудринского переулка с его унылым двором, «ненормальцами» и покосившимися сараями – огромное зеленое пространство лужаек Петровского парка. Прямо с балкона можно было наблюдать за тренировкой футболистов на малом стадионе «Динамо»!

Дважды в неделю к мальчикам приходила учительница французского языка мадемуазель Тибо – маленькая, похожая на птичку, пожилая парижанка. В силу природной способности к имитации, Алеша легко осваивал разговорный язык и вскоре начал перебрасываться французскими фразами с Темой. Отца они видели теперь лишь по вечерам, когда он возвращался из мастерской, мрачный и усталый. Изредка он справлялся у сыновей об их успехах в школе, но поскольку ни тот, ни другой не проявляли склонности к гуманитарным предметам, его интерес быстро угасал.

– Куда собираешься поступать? – спросил он однажды Алешу.

– Скорее всего, в университет на биофак, – ответил тот.

– С чего это вдруг? – удивился Крылов. – У нас в семье никогда не было биологов, – добавил он, словно его довод должен был поколебать решение сына.