Далеко, далеко. Так далеко, что свет оттуда достигает Земли спустя сотни тысяч человеческих жизней. Там, где звезды сплетают венки незнакомых созвездий в призрачную мишуру новогодних украшений, а пыль в свете чужих солнц сияет не хуже бриллиантов. Там, где спрятаны самые невероятные, пугающие, желанные, ужасные и самые восхитительнейшие чудеса на свете. Там, где человеку ни кто не рад, и великие творения рук человеческих, чудеса технологии – это не более чем жалкий спасательный круг в бушующем штормовым безумием великом океане Вселенной. И от этого, в этом месте Человеку больше внимания, ибо ни кто более не отправляется в опасное плавание на спасательном круге...

Там, где сама Земля всего лишь мнение отдельно взятого существа с относительно развитым интеллектом. В том месте, которое не может существовать ни на одной карте, даже самой удивительной. В окружении облаков из солнц и туч из галактик, крохотный, как микроорганизм на заднице у бронтозавра – Космоса, мчался огромный межзвездный крейсер с несколькими тысячами слабеньких человечков под тоненькой скорлупой внешней обшивки. Все шлюзы корабля с громким именем «Капитаньи» были открыты. В длинных извилистых коридорах гуляли звездные ветры. На решетках вентиляции висели сосульки замороженного кислорода. И можно было подумать, что звездолет брошен или вся команда погибла, столкнувшись с одной из тридцати трех миллионов несчастий Большого Космоса. Но под покрытыми изморозью стеклопластовыми колпаками камер – кроватей, в анабиозе мирно сопели отъявленные негодяи, хорошие парни, бухгалтеры, убийцы, дети, инженеры, астронавигаторы, медики и прочие представители пере приматов. В общем – славные сыны Человечества. Звездолет карабкался меж холмов и каньонов Гипермира, драгоценный кислород был упрятан в емкости, люки открыты. Гипердрайв, даже, по мнению склонных к паранойе человеков, – самое безопасное место во Вселенной.

А в самой середине «Капитаньи», в том месте, где сходятся в одно миллионы километров электрических проводов, где располагался гигантский мозг звездолета, в малюсенькой ни как не украшенной и не оборудованной элементарными удобствами каюте, в снежно-белом коконе слипера лежала Юлька. Лежала и разговаривала с единственным другом – компьютером Элсус-2000.

– Понимаешь, Эл, – рассуждала Юлька, – Богдан ведь катана, то есть человек не нашего круга. Его предки еще десять лет назад пачкали ботинки на Земле, а Сыртовы поселились на Марсе еще до завершения терраформирования. Это было так давно, что даже дедушка Фил уже не помнит...

– Ты хочешь знать точную дату завершения терраформирования Сол-4? – любезно отозвался компьютер, как только девушка умолкла на миг.

«Капитаньи» медленно оживал.

С лязгом захлопнулись люки входных шлюзов, отрезая внутренне пространство звездолета от безжизнья Большого Космоса. По лабиринтам переходов сначала потек, а потом, после включения обогрева жилых отсеков, и рваными клочьями разнесся кислород. Сосульки замерзшего дыхательного газа у решеток воздухоочистелей стаивали прямо на глазах.

Точный поворот овершаг у Юльки не получился. Вдребезги разнесенные столкновением с кораблем чужих кормовые тяговые двигатели нарушили баланс. Чтобы вообще спасти звездолет, при развороте для торможения пилоту пришлось на крен попросту плюнуть. Неуклюжее, урезанное, покалеченное катастрофичным взрывом, сооружение бывшее когда-то гордым звездным крейсером, неслось через Бездну, постепенно сбавляя скорость.

Воздух внутри «Капитаньи» еще не напитался влагой, еще не приобрел запах чего-то животворящего, но Элсус счел его параметры вполне пригодными для дыхания людей и запустил программу пробуждения части экипажа. А потом, словно позабыв о том десятке счастливчиков, которым суждено было первым выслушать неприятное известие, вернулся к контролю сложнейшего торможения в условиях недостатка топлива, дисбаланса и повреждения большинства внешних сенсоров.

Память. Последние минуты до... и сотни часов в неисчислимых снах. Когда наступает момент пробуждения, коварная память рассказывает о том, что случилось уйму времени назад. В это поверить гораздо легче.