Возможно, заголовок звучит несколько странно. Но лишь на первый взгляд. Для глубокой древности такая ситуация вполне естественна — тогда Японские острова действительно существовали без японцев. Более того, северный остров Хоккайдо заселен японцами сравнительно недавно, уже во вполне историческую эпоху — после реформ Мэйдзи в XIX веке.

Впрочем, такие примеры, как территория, на которой еще не появился соответствующий народ, предоставляют нам почти все страны мира и все основные народы, их населяющие. Япония здесь не исключение.

Но в случае с Японскими островами нам будет важно другое: провести параллели между легендарной историей, которая и по сей день является частью национальной религии, и тем, что могло происходить в действительности.

Поэтому вопрос о Японии в глубокой древности можно разделить на несколько частей:

1) история островов без японцев;

Человек издавна населял Японские острова, которые находились довольно близко к континенту. Добытый археологами к настоящему времени материал относится к периоду плейстоцена, ледниковому периоду (300–13 тысяч лет назад) и к эре отступления ледника. Кроме того, часть этой весьма длительной для истории, но краткой для геологии эпохи Япония, скорее всего, составляла одно целое с континентом. И попасть на острова первобытные жители Азии могли без виз, видов на жительство, таможен и даже без утомительного плавания по морю. И, как выяснили археологи, они туда попали, хотя уже в XX веке долгое время оставались «неуловимыми» для ученых…

Первые археологические находки, связанные с древнейшим человеком, открыты вскоре после Второй Мировой войны в префектуре Гумма (в Ивадзюку). Это произошло в 1949 г. Большая часть обнаруженных к настоящему времени палеолитических стоянок (их найдено около пяти тысяч) относится к позднему палеолиту. Основная часть находок — ручные каменные орудия труда.

Что же до палеолитических захоронении, то обнаружить их оказалось гораздо сложнее. Дело в том, что костные останки, да и прочая органика крайне плохо сохраняются в почве Японских островов, обладающей кислыми свойствами. Проще говоря, останки растворились, поэтому исследователям приходится довольствоваться малым.

Лучше всего сохранились останки, относящиеся уже к неолитическому периоду Дзёмон и последующим эпохам. Поэтому крайне затруднительно реконструировать облик жителя Японских островов эпохи палеолита. Находки останков, относящихся к этому времени, были, но в единичных случаях. Так что изучение японского палеолита связано с развитием каменных орудий.

Термины для обозначения эпохи палеолита различны. Ранее использовались названия «эпоха пред-Дзёмон» и «докерамический период». Сейчас — само название «палеолит» («кюсэкки дзидай»), а также период Ивадзюку (по месту обнаружения первой находки).

Конечно, все, сказанное ранее, вполне соответствует официальной картине истории. Но одна находка последнего времени оказалась способной смазать всю картину и, по крайней мере, дать пищу для «безумных» гипотез. В 1995 г. у побережья острова Окинава заплывший не туда спортсмен-аквалангист обнаружил нечто странное: огромное сооружение из монолитных каменных блоков. Впоследствии обнаружились каменная лестница, улицы, дома… Похоже на то, что на дне океана открыт затопленный город, притом — явно высокой культуры, не имеющей ничего общего с привычными представлениями о древности этого региона.

Да и на самой Окинаве есть загадочные здания (пусть и не столь величественные), которые и по сей день вызывают вопросы — кто мог их построить? Непохоже, что все это соорудили люди палеолита или последовавшей за ним эпохи Дзёмон. Имеются подобные находки и на другой оконечности Тихого океана. Так откуда что взялось?

Пока есть лишь предположения (а заодно — яростное желание части «официальных» ученых доказать, что подводный город у Окинавы может иметь природное происхождение). Срок жизни человечества огромен, и лишь небольшой его период мы называем «историческим». Но что было до него? Эволюция? А может, история взлетов и падений цивилизации?

Была ли на свете тихоокеанская культура «Мю»? Не является ли ее памятником подводный город? Не связаны ли эти сооружения с позднейшими загадками периода Дзёмон?

Пока однозначного ответа у нас нет. Наука хранит молчание, но это молчание не может быть вечным. Что будет сказано об этом завтра, и не узнаем ли мы о человечестве и его истории вещи, которые перевернут все привычные представления?

Сам термин «Дзёмон» произошел от названия керамики с веревочным тиснением. Об этом времени нам известно гораздо больше — и по числу сохранившихся находок, и по их богатству. Впрочем, в определенных не научных кругах (как правило, вне Японии) наименование этой эпохи получило широкую известность по другой причине: из-за существования «догу» — глиняных статуэток — и определенной загадки, связанной с их происхождением…

Впрочем, обо всем по порядку.

Действительно изолированная и вполне самобытная культура возникла на Японских островах именно в это время (хотя была ли она японской — большой вопрос). Период Ивадзюку показывает сходство с ведением хозяйства на континенте. Но уже в VI–V тысячелетиях до нашей эры в Китае произошел переход от охоты и собирательства к оседлости и земледелию. В Корее это случилось позднее — примерно в III-II тысячелетии до нашей эры. А вот в Японии в это время как раз сформировался совершенно иной хозяйственный уклад. Он был основан на рыболовстве, охоте и собирательстве.

Крайне сложно четко назвать дату наступления периода (даже если речь идет о тысячелетиях). Одни ученые датируют Дзёмон с 10000 до 300 г. до н.э. Другие — с 4500 до 200 г. до н.э. (В подзаголовок вынесена лишь одна из множества распространенных датировок. Она соответствует данным радиоуглеродного анализа первых образцов дзёмонской керамики). Это вполне объяснимо, если отталкиваться от распространения керамики. Прошли века, а возможно, и тысячелетия, пока гончарное ремесло стало всеобщим для племен, населявших острова.

Причины такого сочетания кроются в природных условиях, сложившихся к тому времени на архипелаге.

Приблизительно 15,5 тысяч лет назад произошло потепление климата на островах. Кроме того, через полтора тысячелетия повысилась и влажность — окончательно сформировалось теплое Цусимское течение, впадающее в Японское море. Можно сравнить его с формированием Гольфстрима, во многом определившего судьбу и развитие цивилизации в Европе.

Климат периода Дзёмон — морской, в принципе, он не особенно отличается от теперешнего, а на излете неолита на архипелаге было даже теплее, чем сейчас.

В период Дзёмон увеличивался снежный покров, менялся состав флоры (распространение получили широколиственные леса), разрастались болота. А население островов росло.

Усиливалось и влияние человека на природу. К неолиту на архипелаге исчезли крупные млекопитающие (слоны Ньюмана, олени оцунодзика и т.д.) Вероятно, без древнего человека здесь не обошлось. Но стало меньше белковой пищи, и растущему населению пришлось адаптироваться к новым условиям жизни.

В следующий исторический период уже нельзя говорить о «Японии без японцев». Как раз в это время па архипелаге оказались все народы, которые впоследствии сложились в то, что известно под названием японской нации. Но сам процесс произошел не мгновенно, для этого потребовались века. Зачатки нации и государства оказались напрямую связанными не только с миграциями (вероятно, они были и раньше). Основную роль сыграло то, что до тех пор не получало развития на архипелаге — земледелие. Практически вместе с ним началась и эра металла.

Но, невзирая на металлы, следующий период японской истории — Яёй — вновь, как ни странно, получил свое название по гончарным изделиям. На сей раз он охватывает уже не тысячелетия, а века. Хотя и в этом случае никто не сможет определенно сказать: до такого-то года до нашей эры был период Дзёмон, а с его наступлением начался Яёй. Очевидно, что границы эпох размыты, мало того — Дзёмон не завершился, а лишь отступил вместе с носителями культуры. На Хоккайдо прежний период фактически продолжался долгие века. Но для исторической науки важно уяснить, что происходило «в общем и целом». А это — кризис охотничье-рыболовно-собирательского хозяйства в финале периода Дзёмон.

Первые очаги сельского хозяйства появились на юге страны. Это и неудивительно — именно южане имели больше возможностей для контактов с материком. Юг отличался и в этническом отношении, притом — все в большей степени. Именно туда племенные группы мигрировали с континента, принося новые способы хозяйствования и новые ремесла.

Период Яёй — это время рисоводства, металлов и мигрантов с материка, отличавшихся от людей Дзёмона. Он назван по месту находки керамики, впервые обнаруженной в 1884 г. в Яёй-мати (в районе Токио). Глиняные изделия хорошо обожжены, часть из них обрабатывали на гончарном круге. Это несомненное отличие от дзёмонской культуры. С 1896 г. название периода, определяющее бронзово-железный век, стало официальным.

Но керамика — лишь частность. Важно то, что в новый период произошли намного более серьезные перемены в жизни тех, кто населял Японские острова.

В юго-западных районах (они больше всего пострадали от кризиса финального Дзёмона) в I тысячелетии до н.э. появляются орудия труда, характерные не для японского, а для классического позднего неолита. Кстати, к ним относится и гончарный круг, и предметы, предназначенные для шлифовки. Но пришельцы с материка принесли и более важные знания — технику обработки металлов и рисоводство. А рисоводство — это создание поливных полей, орошение, межи. Довольно сложная технология, и прежними инструментами и опытом тут не обойтись.

Еще одно важное новшество — скотоводство. В период Яёй на архипелаге появляются домашние животные — лошади, коровы и овцы. Но, вероятно, это случилось лишь в финале — китайские хронисты говорят, что еще в III в. скотоводства в Японии не было.

Если говорить о гончарных изделиях, по которым назван период, то, с одной стороны, качество их улучшилось. С другой же — они стали изготовляться или вовсе без орнамента, или с простым узором; сложные веревочные тиснения не применялись.

Культурный обмен с континентом и век металла привели к важным социальным последствиям: расслоению общества. Первобытное имущественное равенство «золотого века» исчезло. Это можно проследить по захоронениям. Период Яёй дает археологам находки богатого погребального инвентаря. В могилах появляются изделия из бронзы (мечи, кинжалы, зеркала). А это — предметы «не для всех».

С «золотым веком» родового строя плохо связано такое понятие, как рабовладение. Пришлого человека или даже пленника могут принять в род (пусть даже он и не будет занимать высокого положения). А если это искусный ремесленник, то его появление весьма полезно. Однако принятие в род земледельцев, гончаров или кузнецов означает постепенный переход от собирательства и рыболовства к сельскому хозяйству.

В начале нашей эры население Японских островов вновь увеличилось. Началось объединение племен: порой мирное, но чаще связанное с междоусобицами. Среди групп родов наиболее сильным стал союз Ямато.

И внутри родов жизнь начала меняться. Основной единицей хозяйственной жизни сделалась небольшая община — мура. Это объединение нескольких мелких семейных общин в 20–30 человек.

Возникли понятия, несвойственные «золотому веку»: на побежденных налагалась дань, пленных делали рабами. Возможно, их труд использовали в общинах либо делали слугами, но есть данные и о вывозе рабов на континент. Данники победителей («бэ») тоже считались несвободными. Позднее в эту категорию попадали и очередные переселенцы с континента — из Китая и Кореи.

Все это в принципе характерно для становления большинства государств. Что бы ни говорили сторонники понятия «легитимность», почти любое государство начинало формироваться с набегов на соседей (вполне разбойничьих но сути), с закабаления и грабежа побежденных. В мире парило право сильного. До права богатого оставалось еще далеко (пока что богател тот, кто сильнее), а право разумного, возможно, окончательно утвердится лишь в будущем.

В условиях постоянных войн с конкурирующими общинами и «варварами» росло значение старейшин родов, полководцев и общеплеменного вождя. Вскоре возникла японская монархия.

В работах Н.И. Конрада четко говорится: еще два народа, упомянутые в японских хрониках VII–VIII в. н.э. под названиями идзумо и тэнсон — это общности, о которых можно говорить, как о самих японцах. По крайней мере, хроники и мифология упоминают о прочих народах, как о чуждых, которые следует покорять и ассимилировать, растворять в себе. (Это и было проделано со всеми, кроме части айнов и, возможно, коробоккуру).

Народ идзумо связан с территорией, которая впоследствии стала одноименной провинцией. Это запад и юго-запад острова Хонсю. Второй его центр — провинция Ямато на юге Хонсю.

Скорее всего, идзумо — пришельцы с материка, вероятно, с Корейского полуострова. Такое мнение поддерживают и японские хроники: в описании провинции Идзумо («Идзумо-фудоки») прямо говорится о том, что населен не в значительной мере происходит из Кореи. Мнение вполне логичное, если учесть, что и до периода Яёй именно там могли происходить наиболее оживленные контакты с континентом, притом — практически непрерывные. Об этом повествуют более поздние японские хроники «Кодзики» и «Нихонсёкн», к которым мы еще не раз возвратимся.

При этом на острова переселялись целыми родами, о чем тоже упоминается в исторических источниках.

Тэнсон. Об этом народе говорится, как о ядре самой японской нации. Буквальное значение названия — «потомки неба». Племена тэнсон занимали провинцию Ямато на острове Хонсю, распространив отгула свое влияние на всю Японию за исключением севера и Ркжю.

Пожалуй, можно начать с удивительного факта — главные священные книги синтоизма, «Кодзики» («Записи о древних делах») и «Нихонги» («Японские хроники»), — это летописные своды. Пожалуй, отдаленным аналогом можно посчитать часть книг Ветхого Завета. Но в случае с Японией религия так тесно сплетена с историей, что порой очень сложно отделить одно от другого.

Поэтому стоило бы говорить о легендарном периоде Японии о веке богов. В любом случае, мифы и легенды каким-то образом отражают действительность. Тем они нам и ценны (хотя и не только, они могут быть интересны и сами по себе).

Ну, а раз японские летописи начинаются непосредственно от сотворения мира, нам остается только следовать за ними.

Само название религии «синто» (к которому прибавлен не очень убедительный суффикс -изм) состоит из двух иероглифов: «син» и «то». «Син» — это божество (таково китайское прочтение, есть и японское — «ками»). «То» — путь. Так что дословно «синто» — это «Путь богов».

Но в самом начале никаких богов не было. Повсюду царил мировой хаос; все, что составляло мир, пребывало в полном смешении. Согласно «Нихонги», вселенная была яйцом, не имевшим четких границ, но уже содержавшим зародыши будущего мира. Затем Небо отделилось от Земли (опять же, без сторонней помощи). Так и появилась Такамагахара — Равнина Высокого Неба. В «Кодзики» говорится, что именно в тот момент и возникли божества. Их было трое: Амэноминакануси (Владыка центра Неба) и два связующих божества — Такамимусуби и Камимусуби.

Все трое сплетали будущий мир из различных элементов (но не создавали нечто из ничего велением своей воли).

«Нихонги» говорит несколько иначе: первым появился из хаоса Кунитокотати — бог Вечного Установления Земли. Затем (и в этом обе книги повторяют друг друга) появилось еще несколько божеств, пока что не имевших ни формы, ни пола.

Вслед за ними возникли уже имеющие пол божества — братья и сестры. Так были разделены мужское и женское начала. Эти боги связаны с явлениями природы. Таких пар братьев и сестер оказалось восемь.

Отец отдал во власть своей дочери Аматэрасу Такамагахару, а Сусаноо получил Равнину Моря Унабара. (Между прочим, лунное божество Цукиёми не принимает участия в дальнейших событиях). Борьба брата и сестры началась вскорости после этого.

Сусаноо хотел навестить мать в Стране Мрака, но путь предстоял неблизкий, и он решил попрощаться с сестрой, отправившись в ее владения. Неясно, что именно насторожило богиню солнца, но визит брата пришелся ей очень не по душе — настолько, что бога бури следовало встретить в полном боевом облачении. Это Аматэрасу и проделала. Сусаноо, не ожидавший, видимо, такого родственного приема, уверял сестру в своих добрых намерениях и, наконец, решил устроить нечто вроде соревнования по рождению божеств. Победитель и окажется прав.

Аматэрасу согласилась. Она произвела на свет трех девочек из меча Сусаноо, а он — пять мальчиков из яшмового украшения, принадлежавшего сестре. Произошло это довольно странным способом: Аматэрасу разломала натрое меч, разжевала его и выплюнула — из тумана, вышедшего из ее рта, и образовались богини. Сусаноо разгрыз яшмовые бусины ожерелья, так появились пять юных богов.

Рождение «чистых» богинь из его меча подтвердило чистоту намерений брата.

Но, скорее всего, за время соревнования намерения бога бури поменялись, и его сестра не зря загодя приняла необходимые меры. Во владениях Аматэрасу ее брат стремился принести владычице максимальный вред: засыпал канавы для орошения, повторно засеял поле, разрушал ограды, осквернил дворец Аматэрасу, бросив в то место, где она ткала, шкуру только что ободранной лошади. Наконец, Сусаноо обидел помощниц сестры. Одна из девушек даже умерла, испугавшись живодерства, сотворенного богом бури и ветра.

С предания о Дзимму начинается следующий раздел летописей «Кодзики». Кстати, первый император тоже почитается как божество.

Заметим, что Ниниги — еще не император, страна Ямато ему еще не принадлежит, ее еще будет необходимо завоевать.

Тогда-то и началось продвижение союза племен под руководством вождя на восток, в области Центральной Японии.

Основание Японского государства официальная история страны относит к 660 г. до н.э. (иными словами, это событие должно было случиться еще в период Дзёмон). Но, вероятно, речь все же идет о намного более близких событиях. Восточный поход мог произойти в III или даже IV вв. нашей эры.

Поход был предпринят именно с завоевательными целями. «На Востоке есть прекрасная земля. Со всех четырех сторон ее окружают зеленые горы. Думается мне, — рек Дзимму, — что надобно распространить в той земле великие деяния государей, чтобы Поднебесная полнилась [мудрой добродетелью]… Не отправиться ли нам туда и не основать ли там столицу?..» — так рек.

Пока что мы говорили только о мифах религии синто. Но, если это религия, значит, должны быть и обряды, и храмы, и определенный моральный кодекс для верующих, и особая философия.

Все это в синтоизме есть. И если мифы и легенды порою кажутся нам довольно мрачными и подчас жестокими, то нужно рассказать и о светлой стороне религии, у которой сейчас не менее 100 миллионов сторонников. Это, конечно, не слишком много, если сравнивать со всеми христианскими конфессиями, вместе взятыми, или же с числом мусульман. Но все же цифра впечатляет. Тем более что синтоизм никогда не был (а мы увидим, что и не мог быть) мировой религией. Да и всяческие расколы для него совсем не свойственны.

Когда мы видим поединок сумоистов, полуобнаженных гигантов, которые должны вытолкнуть друг друга из круга, то можем предположить, что это всего лишь национальный вид спорта (правда, несколько странный на взгляд европейца — но ведь кому-то могут показаться не менее странными соревнования боксеров или штангистов).

Конечно, в какой-то мере сумо — это спорт. Но не совсем. Гораздо больше место занимают там ритуалы. И эти обряды вполне синтоистские.

Сумоисты должны бросить горсть соли, чтобы очистить арену (у нас рассыпанная соль обозначает нечто совсем иное). Они балансируют на арене, попирая силы зла. А сам рефери одет как синтоистский жрец, и он должен происходить из семьи потомственных арбитров. Так что зрители сумо присутствуют при определенном, проверенном веками ритуале.

Икебана — искусство сложения букета цветов, столь популярное в России — тоже может истолковываться, как синтоистский ритуал. Обязательные три цветка создают три различных плоскости, это символы земли, человека и неба. Правда, на икебану мог сильно повлиять и буддизм. Но о буддистской традиции Японии мы поговорим немного позднее (хотя и без этой религии (или все же философии) представить Японию просто невозможно).

Вся жизнь японца пронизана синтоистскими верованиями и ритуалами (даже в том случае, если он не отдает в том отчет, даже если это вполне современный человек с европейским образованием).

Япония подбрасывает нам очередную загадку. Вроде бы, многобожие (политеизм) должно быть свойственно примитивным обществам. Вроде бы, сам синтоизм слишком прост, чем-то напоминает племенные культы, которые остались, например, у африканских племен, не воспринявших ни христианство, ни ислам.

Даже в китайских хрониках «Вэйчжн» говорится почти с осуждением о правительнице Химико: «Она занималась колдовством и обманывала народ». Проще говоря, была шаманом, а китайские путешественники, скорее всего, просто не могли заметить ничего духовного в служении правительницы-жрицы.

Вроде бы, подобные культы не должны быть принадлежностью развитых наций. Но мы наблюдаем как раз обратное.

В чем причина такой стойкости?

Можно предположить, что именно в простоте, гармонии и вполне разумном отношении к миру. А еще — в том, что синто, буддизм и конфуцианство, пришедшие из Китая, взаимно дополняли друг друга. Образовался симбиоз религий (хотя не сразу и не без некоторой конкурентной борьбы). Сейчас и с христианами разных конфессий нет никаких особых проблем. Уж если проблемы в виде исключения и возникают — то с некоторыми совершенно особыми ответвлениями буддизма (вспомним не столь давнее дело Сиоко Асахары и его фанатичных последователей).

Как устроен храм синто? Хотя божеств великое множество, а в каждом храме поклоняются конкретному ками, культовые здания строятся единообразно.

Храм («дзингу») начинается с ворот — «тории». Изображения таких арок стали едва ли не одним из символов Японии. (Так Спасская башня издавна стала «визитной карточкой» Москвы, а кораблик на Адмиралтействе знаком не только петербуржцам. Для Японии такие символы — «тории» и гора Фудзи).

«Тории» установлены не только для красоты. Эта некая граница между обыденностью и миром ками. Заметим, что эта граница — не из числа непреодолимых. Первое значение слова «тории» — насест. Возможно, это связано с легендой о богине солнца Аматэрасу и крике петуха.

Иногда таких ворот множество. Вдоль дороги к святилищу устанавливаются и фонари — подношение прихожан.

Любопытно, что по-немецки «ворота» — «Тог». Нет ли здесь некоего общего корня, который связан с глубокой древностью народов Евразии? Конечно, судить о том нелегко, к тому же, всегда возможно совпадение. Но иногда не мешает прислушаться к звучанию слов.

Для японцев с древности местный храм, ритуалы и праздники стали частью жизни. Так было заведено, в храме молились деды и прадеды, так нужно поступать и ему. Это — раз и навсегда заведенный порядок.

Нынешние японцы используют ритуалы религии для празднования значительных событий, касается ли это отдельного человека, общины или даже нации. Это праздники мацури, где человек радуется своему бытию, стремиться сделаться лучше и добродетельнее, благодарит божества за все доброе, что с ним случилось и еще случится. В этот момент и души предков спешат на праздник, чтобы принять участие в общем веселье.

Мацури проводятся ежегодно или даже два раза в год. Они связаны либо с созданием храма, либо с событием, которое произошло в этой местности. В больших храмах часть времени отводится на ритуальные танцы «ка-гура». Самый важный момент праздника — вынос «о-микоси», паланкина с уменьшенным изображением святилища. В резной ковчежец «о-микоси» помещается символический предмет, но считается, что во время выноса в него вселяется сам ками. На самом ковчежце помещается изображение птицы-феникс — явное китайское заимствование.

Как правило, сейчас праздники мацури лишены религиозного фанатизма, в них могут принимать участие и иностранные гости. Участники процессии исполняют народные танцы и не только — те, кто принимал участие в подобном действе, были удивлены исполнением столь далеких от Востока мелодий, как негритянский религиозный гимн (спиричуэл) «Когда святые маршируют».

Конечно, из этого и некоторых других обычаев (например, отсутствия идолов) можно сделать вывод о родстве японской религии с самыми древними и архаичными формами иудаизма. Тем более что идея борьбы с многобожниками среди самих израильтян проходит почти через весь Ветхий Завет (а значит, во времена до вавилонского пленения в древнем Израиле таковые были). Но уж слишком экзотична версия о части древних израильтян, прошедших через всю Азию с запада на восток и осевших на далеком архипелаге. Ведь можно при желании найти в японской культуре и элементы, которые «породнят» ее со Скандинавией. Пожалуй, гораздо ближе к истине мысль о том, что похожие вещи происходят в самых разных местах — в силу самой человеческой природы.