— Мы скоро вернемся, — сказала королева французская Мария-Антуанетта, дочь австрийской императрицы, выходя из дворца Тюильри. Людовик XVI кивком головы подтвердил слова своей величавой супруги и предупредил камер-лакея, чтобы тот не уходил и подежурил еще немного за своего заболевшего коллегу, пока семья королевская не возвратится.

Как всегда, спокойны и неторопливы были движения всех членов августейшей семьи. Король шел впереди, сопровождаемый министром иностранных дел. За ними, держа за руку сына, разумеется, наследника престола, следовала королева. Ее вел под руку морской министр Дюбушаж. Позади шли министр юстиции, дочь короля и приближенные.

Конвой из швейцарских наемников и национальных гвардейцев дополнял шествие. И дополнение это было не лишним: семья Людовика XVI направлялась не на прогулку, а в Законодательное собрание, чтобы там под защитой депутатов укрыться от народного гнева, а предстояло еще пройти мимо огромной толпы, осадившей дворец.

Камер-лакей Лоримье де-Шамильи, оставшийся в покоях, сам того не ведая, оказался в затруднительном положении. Ведь не мог же он предполагать, что Бурбоны вернутся лишь через четверть века, а те, с которыми он только что попрощался, не вернутся вообще.

Под напором мощного революционного шквала рухнет тысячелетняя монархия, похоронив под своими обломками немало побежденных и победителей. Бывших неограниченных властителей отправят в Тампль. Старый седельщик Роше, едва ли знакомый с началами общей и политической грамоты, но совершенно убежденный в величии дела, которое он вершит, отведет короля и Марию-Антуанетту в помещение, где прежде размещались конюхи графа д’Артуа, попутно объяснит им, что он думает о тиранах, и величественно удалится, попыхивая трубкой.