— В богатстве и в бедности, в горе и в радости… — Голос почтенного кюре звучал монотонно, усыпляюще, что, в общем, было совсем неудивительно, если вспомнить о десятках подобных церемоний, проводимых им каждую неделю. Цивилизация, эмансипация, инфляция и все прочие «-ция» до сих пор беззастенчиво игнорируются многочисленными поколениями влюбленных идиотов (и идиоток), коим по-прежнему подавай торжественную и завораживающую церемонию венчания.

Я, правда, находила сие действо до неприличия скучным и еле сдерживалась, чтобы не зевнуть. Не желая оскандалиться подобным образом, пришлось сконцентрироваться на материале последних лекций.

«Луч бластера обладает большой степенью рассеивания, соответственно стрельба из него не требует особой меткости…»

— Брак это не только вечный праздник, но и каждодневный труд…

«В связи с чем этот вид оружия является достаточно опасным даже в руках неопытного пользователя».

— Точно не забудешь?

— Точно. — Обещаешь? 

— Да обещаю я, обещаю, — скривился Урс.

— Смотри у меня. Значит так, нужно найти эту женщину и выяснить, на месте ли ее щенок денебианского бульдога. Причем все сделать необходимо крайне тактично, чтобы не заронить и тени подозрения. Понятно?

— Нэтта, ты мне уже третий раз объясняешь! В третий раз и отвечаю — понятно. А теперь: еще одно слово про собак или их хозяек, и ближайший стул придет в соприкосновение с какой-нибудь частью твоего очаровательного тела. Понятно?

Вся жизнь человека состоит из цепочки разбитых иллюзий, и мое существование не было исключением. Началось все стандартно, как у подавляющего большинства детей в течение последних двух с лишним тысяч лет, — в один прекрасный Новый год вдруг обнаружилось, что дядька с бородой, достающий из мешка заветный набор «Юный шпион», это отнюдь не Санта-Клаус, а по-дурацки нарядившийся дедушка. Затем выяснилось, что походы в школу — отнюдь не вечный праздник с веселыми играми на переменах, а сами вышеупомянутые перемены длятся минут по пять. Следующим пунктом стояли соседские мальчишки, почему-то не бросившиеся наперебой предлагать мне руку и сердце в тот момент, когда моя грудь из нулевого размера доросла до половинного. Список этот можно продолжать долго, но я перейду к текущему моменту.

Пребывая в полной уверенности, что раз у Новой Калифорнии нет орбитальных станций, то всех пассажиров, включая мою скромную персону, с комфортом высадят непосредственно в космопорту, я собрала вещи и, оставив их в каюте, устроилась в обсервационном зале, еще удивившись полному отсутствию там других представителей человеческой расы. Мое заблуждение было развеяно достаточно быстро — буквально через пять минут после захода на орбиту раздалось сообщение о том, что всех пассажиров с ручной кладью просят проследовать к катерам, которые и доставят их на поверхность планеты.

— Черт! Вот так всегда, обманули в лучших ожиданиях, — осерчала я, чувствуя себя последней идиоткой: ведь любому младенцу известно, что корабли таких размеров даже монтируют в открытом космосе — эти громады абсолютно не приспособлены для посадок на планету. Не земные это создания.

Вихрем влетев в каюту, я подхватила свой багаж, вполне подходящий под определение ручной клади, и отправилась на выход. По дороге повстречался Ойхо, он всучил мне свои имперские координаты и клятвенно заверил, что в любой момент я могу завалиться к нему в гости и ничего, кроме радости, на его лице не увижу.

— Ну да, хорошие способности к самоконтролю — это наше все, — усмехнулась я, искренне поблагодарила Ойхо за компанию и живое человеческое участие и поспешила занять привычное место у иллюминатора катера, чтобы компенсировать несостоявшееся наблюдение из обсервационного зала лайнера.

Около часа дня, согласно договоренности, мы с Крузом приземлились на одной из стоянок в «Новом Голливуде». Я была настроена очень по-деловому и полна решимости во что бы то ни стало найти чертову зверюгу в самое ближайшее время и доставить ее драгоценному начальству.

С чего бы ты хотела начать осмотр? — спросил Круз, любезно помогая выбраться из флаера.

— На твое усмотрение. — Я принялась осматриваться. — Никогда не была в подобных местах. Кстати, а почему ты не на работе?

— У меня перерыв между двумя картинами, Мигель именно поэтому сейчас и прилетал.

— Понятно. Ну что, пошли?

Пока я стояла, тупо пялясь на кусочек картона, случилось неизбежное — хлопок двери возвестил о приходе домработницы. Сдержав первый порыв, я не стала в панике прятаться под стол, а тихо подкралась к двери и провела рекогносцировку на местности. Выяснилось, что путь к двери свободен: приходящая прислуга, напевая, возилась на кухне, разбирая продукты, чем я не замедлила воспользоваться. Ужом проскользнув по коридору, я в мгновение ока оказалась на лестничной площадке и со всей осторожностью прикрыла входную дверь, после чего поставила себе высший балл за проявленное в критической ситуации хладнокровие. На волне душевного подъема я быстренько миновала охранника, даже не взглянувшего в мою сторону (наглец все-таки!), и со всем доступным комфортом устроилась в своем флаере.

Итак, от предположения, что бульдог спрятан где-то на Новой Калифорнии, я продвинулась примерно на тысячу миль — теперь в моем распоряжении появилась информация о конкретном здании в Нью-Фриско, где держат собачку, и человеке, в чьем ведении она все это время находилась. Неясным оставалось одно — с чего вдруг я, идиотка эдакая, решила, будто псину держат в ветеринарной лечебнице? Да, моя бульдожка безусловно животное, но аппаратурой, необходимой для ее изучения, оснащены только крупные медицинские учреждения, а частным или ветеринарным клиникам, пусть даже очень хорошим, такое оборудование просто не по карману. Подумай я об этом вовремя, всю информацию можно было бы получить, не выходя из справочного центра, благо Жан-Пьер — имя довольно редкое, и вряд ли среди его обладателей так уж много врачей, работающих в крупнейших больницах Новой Калифорнии. В общем, все, как обычно, — сама себе создаю трудности, а затем блистательно их преодолеваю. Ничего нового…

— Отлично, — пробормотала я себе под нос, — дело за малым — раздобыть зверюшку и, напевая трогательный марш, приволочь ее домой. С чего же начнем?

Ответ пришел сам собой — с посещения больницы, где исследуют несчастного бульдога, и изучения всех имеющихся там входов и выходов. Правда, для реализации данного плана с максимальным эффектом, то есть не привлекая к себе восхищенных взглядов окружающих, следовало привести внешний вид в соответствие с новой ролью, кроме того, желудок начал настойчиво намекать, что еда — это не только удовольствие, но и насущная необходимость…

Не теряя времени, я разделалась с бытовыми проблемами и в облике серой мыши вновь направилась в справочный центр, на сей раз выяснить что-нибудь полезное о центральной городской больнице Нью-Фриско, откуда мне, собственно, предстояло выкрасть ценного денебианского бульдога. Часовое подробное исследование показало, что на первый, второй, да и третий взгляд вышеупомянутое заведение практически ничем не отличалось от своих инопланетных аналогов.

Спустившись по трапу после десятидневного перелета, мы с Шель синхронно зажмурились — настолько ярким с непривычки показалось солнце. Но этого следовало ожидать, поскольку на нашей родной планете данный объект напрочь отсутствует, а воспоминания о по-зимнему кокетливом солнышке Новой Калифорнии за время, проведенное внутри летающей консервной банки, померкли и потускнели. Стоит заметить, что по сравнению с бедолажкой бульдогом я имела неоспоримое преимущество — на корабле продавались солнцезащитные очки, и я предусмотрительно ими обзавелась, теперь же, бодро водрузив трофей на нос, смогла приоткрыть глаза и потянула за поводок.

— Ну что, страшно ценный зверь, пойдем изучать курорт галактического масштаба.

На другом конце поводка страдальчески закатили круглые очи, будто говоря: какой, к кошачьей бабушке, курорт, о деле надо думать, — и я, оправдываясь, пробормотала:

— Да, конечно, но раз уж мы все равно здесь, можно я хоть искупаюсь?

Бульдожка фыркнула с явным неодобрением и целеустремленно двинулась к стоящему неподалеку зданию, являющемуся, пожалуй, чуть ли не единственным административным учреждением на всей Аркадии.

Пару секунд я сосредоточенно размышляла, не сон ли мне привиделся, но затем, мудро посчитав, что даже в этом случае молчать совершенно необязательно, встрепенулась и почти закричала:

— Марси! Ты где? — Я в своем номере, — невинно сообщила мне сестренка. 

— Г-где? — Я аж заикаться начала от неожиданности.

— В номере. А что?

Быстро прокрутив в голове все возможные варианты развития событий, я скомандовала:

Марси завизжала. Не знала, что моя сестренка способна на такие подвиги — издаваемые ею звуки напрочь заглушили звон второго отошедшего к праотцам монитора. Не в силах вымолвить ни слова, я широко раскрытыми глазами пялилась на трех весьма сурового вида мужчин с бластерами в руках. Причем, замечу, положенный правилами больничный халат их одеяние не напоминало даже отдаленно. Когда же мне удалось оторвать взгляд от непрошеных гостей, я схватила Марси за руку и бросилась к боковой двери, поскольку не испытывала острого желания пообщаться с явно не случайно забредшей в больницу троицей. А если точнее, я жаждала оказаться от них как можно дальше настолько сильно, что напрочь позабыла про Шель, брошенную в операционной.

К счастью, второй выход из комнаты оставался открытым, и мы на глазах изумленных наблюдателей в него упорхнули. Как две безмозглые бабочки — далеко продвинуться нам не удалось, поскольку посетители тоже, видимо, краем уха что-то слышали про несколько выходов из помещения…

— Нет так нет, не больно-то и хотелось, — проворчала я, когда меня бесцеремонно схватили.

«Точнее, — исправилась я про себя, пока нам связывали руки, — безусловно хотелось, но истинный герой должен уметь признавать свое поражение перед лицом превосходящих сил противника. Временно, естественно».

Тщательно скрутив, бандиты вытащили нас на больничное крыльцо, где произошло воссоединение с покинутой нами троицей и Васко, державшим на руках все еще не отошедшую от наркоза Шель.

Сказать, что у швейцара, скучавшего у дверей казино, при виде меня отвалилась челюсть, — не сказать ничего. Представьте, стоите вы спокойно, занимаясь своей непыльной работенкой — открываете двери дамам, облаченным в вечерние платья со шлейфами и впечатляющими декольте, и тут из моря вылезает девчонка в одном нижнем белье и с налипшим на ноги песком, подходит к вам и жизнерадостно интересуется:

— Простите, пожалуйста, а Мигель на месте? — Как скоро вы достигнете состояния, в котором будете способны на вразумительный ответ?

Я таковой ответ получила минуты через полторы. Один из подоспевших охранников все же справился с первым шоком и выдал:

— О… да… конечно, на месте. Его позвать?

— Будьте так любезны, — благодарно кивнула я, и он мгновенно испарился.

Высокочтимый дон Ричард Александр Клауд сдавленно хрюкнул и поглубже залез под одеяло, так что я поспешила его успокоить:

— Ну-ну, ничего страшного, мы тоже не звери какие-нибудь, пришли только поговорить.

Моя речь имела весьма своеобразный успех — дон вспомнил о чувстве собственного достоинства, горделиво выпятил подбородок и тоном, наверное, казавшимся ему безапелляционным, заявил:

— Ни о чем разговаривать я с вами не собираюсь, — затем сделал паузу и чуть менее высокомерно поинтересовался: — Кто вы вообще такие?

— Ой-ой-ой, вы меня не узнали, — сочувствующе поцокала я языком и сняла кепку. — Итак, сэр, где моя сестра?