НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ насколько автограф сессий хожу, я всегда волнуюсь и нервничаю, как в первый раз. Я всегда надеюсь на большую толпу читателей, которым полюбились мои книги, а еще это хорошая возможность пообщаться с другими авторами. В мире нет лучшего чувства, чем когда читатель рассказывает тебе, как повлияли на него твоя книга и твои слова. Помогли ли они им сбежать ненадолго из реальности или они прошли через нечто подобное, или просто влюбились в героев. Для меня это много значит.

Я всегда маршировала под собственный ритм, всегда делала все по-своему. Даже в старшей школе, когда все стонали из-за письменного задания, я в тайне подпрыгивала от радости. Никогда не понимала, в чем была проблема. Я любила писать. Моя мама пыталась вытолкнуть меня за дверь, чтобы я больше времени проводила с друзьями, но я хотела остаться дома и писать. Никто не понимал меня, и из-за этого я потеряла много друзей. Но мне было все равно. Если я не писала, я читала, и эти герои были моими друзьями. Я могла обрести связь с книгой и позволить ей унести меня или написать героев, с которыми хотела бы стать друзьями.

В колледже я специализировалась на журналистике и завела несколько замечательных настоящих друзей, с некоторыми из которых я до сих пор близка. На первом году обучения я встретила Акселя, и к выпускному году мы были помолвлены. Я думала, это было начало моего счастливого конца. У нас было так много общего. Мы оба писали, у нас были одни и те же друзья, и мы полностью поддерживали друг друга. Так было до того, как мы съехались. Все начало меняться очень быстро. Он перешел от милого, самого понимающего парня до все контролирующего фрика. Мне больше не позволялось проводить время с друзьями. Он должен был знать, что я пишу и, если ему не нравилось, он удалял все. В результате, я на самом деле начала его бояться. Он злился, если я не следовала его правилам. Некоторое время я пыталась соблюдать их, но у меня возникали ощущения, словно я заключенная. Я знала, что мне нужна свобода. Однажды он ушел на работу, а я упаковала все вещи и переехала в Калифорнию.

Никто не верил мне, когда я рассказала им, каким он был на самом деле. Они спорили, говоря, что он был милым, что делал меня счастливой и что у сумасшедших людей не было его ясного взгляда. Они все думали, что я переехала в Калифорнию, чтобы продолжить свою карьеру, а его использовала, как козла отпущения. Мне было глубоко плевать на их мнения. Я, наконец, почувствовала себя в безопасности и последнее, что я слышала, он был с другой девушкой с журфака.

— Я ХОЧУ ПОЧУВСТВОВАТЬ БОЛЬ, Блейк, пожалуйста, —

я распахиваю глаза и вырубаю будильник. Выдыхаю, смотря в потолок. Прошло два месяца с автограф сессии в Нью-Йорке, и почти каждую ночь с тех пор мне снился этот навязчивый сон о сексе с Блейком. Он такой яркий и реальный, что несколько раз я просыпалась с мокрыми трусиками. Дело в том, что я ничего не помню после танцев в последнем клубе. Я не знаю, что думать об этих снах. Понятия не имею, был ли у нас дикий секс, сколько он длился, даже наслаждалась ли я им и, вероятно, никогда не узнаю. Но я точно уверена, что в моих снах все было именно так.

После той ночи у меня не получается, как раньше, сдерживать свои чувства. Когда я ушла от Акселя, я подавила их и оставила там. Я не разбиралась со всем тем дерьмом, что случилось. С тех пор я избегала чувств. Но сейчас я осознаю, что злюсь и плачу. Я никогда не плачу. Моя голова настолько перегружена случившемся, что так я, наверное, пытаюсь справиться с этим.

Мой будильник снова звонит, и я стону, выключая его. Откидываю покрывала и запрыгиваю в душ, чтобы начать свой день. Как только я готова, направляюсь к ресторану. Теперь я менеджер, а не официантка. Мне повезло, что получилось составить рабочее расписание с понедельника по пятницу, а выходные свободны.

Когда я подъезжаю к парковке, звонит мой телефон. Достаю его из сумочки и улыбаюсь, когда вижу, что это Шеннон.