Степан, в отличие от братьев и внуков, был черен, как воронье крыло, а посему его сызмальства прозвали на селе Стенькой Грачом.

— И в кого ты такой народился? — иногда спрашивал отец. — Вся порода наша темно-русая, а твою голову будто дегтем облили, да и волосом кучеряв. Уж не цыган ли руку приложил?

Жена, Наталья (из крестьян Богачевых) махала на супруга рукой.

— Побойся Бога, Андрей Гаврилыч

[20]

. Хоть бы сына постыдился.

— Шучу, Наталья. Отец мне как-то сказывал, что в роду Грачевых был когда-то такой же черныш. Вот, знать, и Стенька наш в него пошел. И вообще он какой-то шебутной

[21]

, не в нашу породу. Только и гляди за ним.

Как-то к Андрею Гаврилычу заехал в дом зажиточный крестьянин села Угодичи Яков Дмитрич Артынов. Они познакомились на Ростовской ярмарке, а на обратном пути Яков Дмитрич надумал заехать к Грачеву, чтобы закупить у него огуречных семян, дающих хорошие урожаи.

В Петербурге огуречное семя продавали по тысяче рублей ассигнациями за пуд, в розницу — тридцать рублей за один фунт. Большие деньги по тем временам. Но Андрей Гаврилович не стал придерживаться высоких цен, ибо с Яковом Артыновым они были в дружеских отношениях; отдал фунт за красненькую

[23]

.

— Премного благодарен, Андрей Гаврилыч. Сочтемся!

Артынов «каждогодно уезжал на ярмарку в город Тихвин, которая бывает там одновременно с Ростовской. Торговал он там свежей уральской рыбой, соленой саратовской и огородными семенами». Часто торговал Яков Дмитриевич сахаром и деревянным маслом.

За самоваром с душистым земляничным вареньем Яков Дмитрич добрым словом вспомнил своего бывшего Угодичского помещика, генерал-майора Филиппа Алексеевича Карра.

А Стеньке полюбились Угодичи: там и ребят побольше, и разгуляться есть где. Один Питейный дом да Кабацкая улица чего стоят! Правда, Стенька к зеленому змию пока не прикладывался, но ему любо было заглянуть в сам трактир. Тут тебе и подгулявшие купцы, пришедшие с Постоялого двора, и цыгане со скрипками, нагрянувшие Бог весть откуда, а главное — звонкая, веселая, разухабистая тальянка

[27]

, сводившая с ума посетителей заведения.

Стенька норовил научиться игре у местного сулостского гармониста, но тот был вечно пьян и за учебу непременно требовал штоф водки. Стенька махнул на него рукой, но намерение свое не оставлял. Куда удачней у него был разговор с молодым угодичским музыкантом, Васькой Чеботарем. Тот тоже пил, но знал меру, поэтому мог играть в трактире сутками. В перерывах между игрой, его усердно потчевал в каморке хозяин трактира, Абрам Андреич Мягков, ибо Васька приносил заведению неплохой доход: чем разудалей гульба, тем больше опростают купцы свои бумажники.

— Играй, Вася, играй, я тебя не обижу, — говаривал трактирщик.

Свое заведение Абрам Мягков обосновал в известном месте — бывшем деревянном доме Филиппа Алексеевича Карра, который со временем выкупил зажиточный крестьянин из деревни Воробылово Яков Звездин; тот задумал внутреннюю перестройку комнат и даже массивной печи из зеленых изразцов с различными евангельскими притчами, изображениями и подписями православного нрава. Печь была на загляденье, но Яков Звездин был сам себе на уме: закончив перестройку и заменив образцы на белые, совершенно ничем не украшенные, он вскоре отдал дом под трактир Абраму Мягкову…

Когда хозяин заведения уходил из каморки — Стенька — тут как тут.

Замечательный слух позволил Стеньке быстро освоить тальянку. Скоро его позвали на вечерние посиделки, проходившие в доме соседа Дмитрия Совкова, чья супруга Фекла прославилась своим кликушеством. Особенно старалась она в великую субботу Страстной недели, когда понесут плащаницу из пятиглавой каменной церкви Благовещения, или во время приобщения Святых Таинств. Уж так бесилась, так истошно выкликала всех тех сосельников, кто ее привел к порче, что все Феклы боялись.

Однажды она шла по селу к речке Сулости, коя исходила из Угодичских болот, и что-то кричала, а встречу ей попался Стенька с гармошкой, да как гаркнет:

— А ну давай, Фекла, «цыганочку!» У тебя ловко получится. Пляши!

Кликуша вздрогнула и на минуту закрыла щербатый рот, а затем пришла в себя, затопала ногами и понесла на все село:

— Дьявольское семя! Черт с рогами!..

Зима на селе всегда была веселей весны и лета, ибо зимой проходили основные праздники. Еще после Покрова во всех селах Ростовского уезда начинались всевозможные приготовления к торжествам: шили обновы для молодцов и девиц и по издревле заведенному обычаю готовилось «мирское пивоварение». Занятное это было дело!

Бурмистр собирал сход, на коем миряне избирали доверенное лицо по варке пива. Нет ничего почетнее для такой временной должности, ибо выбирался самый искусный пивовар, который ходил по селу с амбарной книгой и переписывал в нее всех желающих пивоваров — кому сколь понадобится любимого напитка — получетверик или целую кадь в два четверика.

«Потом миром наваживали дров, поряжали мастера на несколько вар и почем (они будут брать) с вари. Мастеров являлось тогда много; привезли потом инструменты, посуду: большие и малые чаны и котлы, потом доверенное лицо собирало муку или рожь на то количество пива, какое пожелал варить каждый домохозяин, а также и деньги на покупку солода и хмелю.

Пивоварение продолжается несколько дней, беспрерывно день и ночь. Народа всякого возраста около пивного стана толпилось точно на ярмарке, в особенности же когда начинались «сливки пива» в хозяйские посуды; тут кидали жребий очереди; это большею частию производилось ночью, и все участвующие к этому времени оповещались. Охотники пьют пиво вдоволь из пивоварова общего корца и смакуют его достоинство; как только первая варя закончится, так начинается по очереди другая и других домохозяев; пиво это заготавливается на всеобщий праздник села Угодич, — «Крещенье»…

Пивные станы бывали в трех местах: главный — у Чистого пруда, второй в Никольском конце близ дома Вьюшина или Панина, третий в овинном конце к деревне Уткиной…»

[30]