Очень нелегко изобразить в небольших и более или менее интересных очерках быт средневекового общества, даже при известном знакомстве с ним. Для этого необходимо прежде всего сосредоточить свое внимание только на одной стороне его. Так мы и поступили, сгруппировав весь обширный материал, необходимый для исполнения нашей задачи, в разделы: средневековый замок, средневековый город, средневековый монастырь, средневековая деревня и др. Настоящая серия очерков, так сказать, построена из материала, входящего в первый из названных отделов. Но и такой группировкой дело облегчилось только отчасти. И сам средневековый замок, и быт его обитателей неоднократно и значительно изменяли свои формы в продолжение средневекового периода; с другой стороны, народы Западной Европы вносили в эти формы свои национальные особенности. Следить за всеми упомянутыми изменениями и особенностями значило бы уклониться от той цели, которая заставила нас взяться за настоящую работу. Естественно, таким образом, возникла необходимость ограничиться только одной страной. Нигде рыцарство не выразилось в такой полной и яркой форме, как во Франции, отсюда же распространились в Западную Европу многие рыцарские обычаи, одним словом — для ознакомления со средневековым рыцарством лучше всего сосредоточить внимание читателя на Франции, указывая только некоторые характерные уклонения и особенности, проявлявшиеся в других странах. Но так как и французское рыцарство пережило ряд весьма существенных перемен, то пришлось ограничиться только одной эпохой. Следить за переменами, которые были пережиты им, значило бы писать его историю, а мы задались, как и сказано нами выше, совершенно иной целью. Наиболее характерная эпоха в истории рыцарства — XII–XIII века; это период его процветания. Всем вышеизложенным объясняются содержание и характер настоящей работы.

Насколько нам удалось достигнуть предположенной цели, судить не нам. При составлении очерков мы пользовались лучшими иностранными монографиями; относящимися к данному вопросу.

Средневековый замок, при одном упоминании о котором создается в воображении знакомая картина и всякий переносится мыслью в эпоху турниров и Крестовых походов, имеет свою собственную историю. Замок со своими известными принадлежностями: подъемными мостами, башнями и зубчатыми стенами — появился не сразу. Ученые, изучавшие происхождение и развитие замковых сооружений, отметили несколько моментов в этой истории, из которых наибольший интерес представляет самый ранний: до такой степени первоначальные замки не похожи на замки последующего времени. Но при всем несходстве, существующем между ними, нетрудно найти и черты сходные, нетрудно в первоначальном замке увидеть намеки на позднейшие сооружения.

Опустошительные набеги неприятелей побуждали к построению таких укреплений, которые могли бы служить надежными убежищами. Первые замки представляли собою земляные окопы, более или менее обширных размеров, окруженные рвом и увенчанные деревянным палисадом. В таком виде они походили на римские лагеря, и это сходство, конечно, не было простой случайностью; несомненно, что эти укрепления устраивались по образцу римских лагерей. Как в центре римского лагеря возвышался преторий (praetorium)

[1]

, так посреди пространства, замыкавшегося замковым валом, поднималось естественное или по большей части искусственное земляное возвышение конической формы. Обыкновенно на этой насыпи воздвигалось деревянное строение, входная дверь которого находилась на самом верху. Таким образом, попасть в это строение можно было, только взобравшись на самую насыпь. Внутри насыпи был ход в подземелье с колодцем.

Для удобства обитателей такого замка устраивалось что-то вроде деревянного помоста, спуска на подпорках; в случае нужды он легко разбирался, благодаря чему неприятель, желавший проникнуть в жилище, встречал серьезное препятствие. По миновании опасности разобранные части так же легко приводились в прежнее состояние. Если мы, не вдаваясь в подробности, представим себе только общую картину, которая, как мы выше говорили, возникает в воображении при одном упоминании о замке, если мы эту картину сопоставим с только что описанным первоначальным замком, то при всем несходстве того и другого мы отыщем и сходные черты. Существенные части средневекового рыцарского замка в этом неприхотливом сооружении налицо: дом на земляной насыпи соответствует главной замковой башне, разборный спуск — подъемному мосту, вал с палисадом — зубчатой стене.

Когда кончался день и солнце скрывалось за горизонтом, с вершины центральной замковой башни неслись звуки рога: к покою призывали эти звуки, к прекращению трудов. Но в нашем замке сегодня большое движенье; на кухне, занимающей особенное строение, стряпня во всем разгаре. Вот поднялась решетка у входных ворот, спустился подъемный мост, гремя своими цепями, и из-под ворот замка показывается целое общество. Сопровождаемый отцом, братьями и родственниками, выезжает на дорогу старший сын владельца нашего замка. Незадолго до того он принял теплую ванну, облекся в чистые одежды и теперь едет в соседнюю церковь, где проведет всю ночь, чтобы утром принять посвящение в рыцари. Ему восемнадцать лет; он полон здоровья и силы; ему хочется подвигов, славы. Наконец-то наступает торжественный день, которого он так пламенно ожидал.

Смеркается; повеяло прохладой; шумят листья придорожных деревьев; кое-где зажглись бледные звезды. Наши всадники оживленно беседуют. Старый рыцарь вспоминает свое посвящение. Совершалось оно совсем не так, как совершится завтра посвящение молодого человека. Он был далеко от семьи, не хлопотали вокруг него родные, не приготовляли ему заботливые руки матери чистых одежд накануне великого в его жизни дня — все, все иначе было. С семилетнего возраста он жил в чужой семье в качестве пажа, или валета. В этом звании он проходил в замке богатого землевладельца практическую школу так называемой куртуазии, то есть учился вежливости и вообще светскому обращению. Пятнадцати лет он получил из рук священника благословенный меч — его, согласно обычаю, подвели к престолу отец и мать с зажженными свечами в руках. Так он сделался оруженосцем и долго нес эту тяжелую службу. Вскоре его родители умерли, он остался круглым сиротой, и некому было помочь ему. Он стремился к свободе, к подвигам, но его жизнь протекала однообразно. Правда, он был не один; у его барона было несколько таких оруженосцев, как он, и это хоть отчасти скрашивало его жизнь.

Спозаранку поднимался он с постели и тотчас принимался за работу. Его день начинался в конюшне, и раннее солнце заставало его за чисткой хозяйского коня и оружия. Поздней ночью обходил он с товарищами замковые стены. Весь день наполнялся хозяйственными заботами. Частые гости, необходимость служить им, ухаживать за их конями — все это, конечно, не давало времени скучать. Но и в час отдыха успокаивалось только тело, между тем как душа работала с большим напряжением. Грусть, думы, мечты не давали ей покоя. Наконец пробил желанный час. Однажды, ранней весной, в пору именно такого телесного покоя и умственной работы, стоя на замковой стене и рассеянно глядя оттуда на широко развернувшуюся окрестность, он услышал звук рога у подъемного моста. В ответ им понеслись такие же звуки с высокой замковой башни. Что такое? Гонец на взмыленной лошади. Скорей, скорей! Зазвенели цепи, спустился мост… Гонец — от сюзерена с письмом. Что это? Письмо на войну с неверными!..

Боже, сколько суматохи было! Пришлось поработать. Через неделю все было готово. Барон призвал капеллана для составления духовного завещания. Путь далекий: не известно, что может случиться; следует быть готовым ко всему. Кто не знает, что возвращаются назад немногие? Кому горе и слезы, а наш оруженосец, как молодой орел, рад, что может наконец свободно взмахнуть крыльями и улететь туда, в чужие страны, за синее море, в Святую землю. Пролились прощальные слезы — и отправились крестоносцы. Много нового, невиданного прежде пришлось повидать. На дороге вынесли страшную бурю, чуть не погибли в море. А после… голые скалы, раскаленный песок, невыносимый зной, мучительная жажда… Пути неведомы, враг словно из земли вырастает…

В память рассказчика особенно врезался один день, день его славы, осуществления его мечты. Три дня перед ним рыцари и оруженосцы держали пост. Утро того дня было прохладное, солнце светило сквозь облака. Необозримыми рядами расположилось Христово воинство; каждый с верою ожидал общего причащения. Вот показались священники с епископом во главе. Они шли и причащали склонявшихся на колени воинов. Сколько обетов произносилось в эти минуты, сколько горячих молитв! После проповеди, произнесенной одним из священников, загремели трубы и рога, раздался призыв к битве. Все смешалось в хаотическую массу. Пыль поднялась столбом. Крики, стоны, ругательства, звон оружия, ржание коней наполнили воздух. Оруженосцам приходилось всюду следовать за своими рыцарями, подавать им оружие, уводить и уносить тяжело раненных и в то же время отбиваться от врага. На долю рассказчика выпало редкое счастье отбить из рук неприятеля захваченное им христианское знамя. Редкое счастье, редкий подвиг!

Предупредим молодого рыцаря, его семью и гостей и проникнем раньше их в главнейшие части замка. С его планом и внешним видом мы уже ознакомились, теперь поднимемся по каменной лестнице палаты и постараемся, пока не набралось в ней народа, хорошенько рассмотреть главную, большую залу. Против ожидания вы не сразу проникаете в нее с верхней площадки каменной лестницы. Пройдя главные двери, вы входите в галерею, которая протянулась вдоль всего главного фасада здания; свет обильно проникает сюда через большие окна. В стене, противоположной окнам, находятся двери: одна из них ведет в главную залу. Войдем в нее. Как здесь мрачно!

Но как же зале не быть мрачной? При обширных размерах, при толщине стен в два с половиной — три метра, при небольшом количестве узких окон, представляющих собой глубокие ниши, при цветных стеклах, задерживающих дневной свет, совершенно понятна эта мрачность. Главная цель обитателей замка — устроиться возможно безопаснее: вот почему его внутренние помещения выглядят столь неудобными. Однако нельзя сказать, чтобы и в те времена, по преимуществу военные, люди совершенно не заботились о красоте и комфорте. Рассматривая внутренность замка, мы увидим следы этих забот. Только эти заботы стояли, так сказать, на последнем плане. Пол нашей залы каменный, но не одноцветный: он составлен из разноцветных плит, правильно чередующихся между собою и несколько ослабляющих то гнетущее впечатление, которое мы испытали при входе в залу. Сегодня сверх того по полу, ввиду предстоящего пира, разбросаны ветви и цветы — розы и лилии.

Но не будем забегать вперед. Вся зала разделена на три отделения колоннами с причудливыми капителями. Потолок плоский; поперек его идут ряды балок, частью расписанных красками. Каменные стены залы выбелены и местами расписаны водяными красками, они увешаны рогами, щитами, копьями. Фрески грубы, перспективы нет и следа. Сегодня по причине торжества по стенам развешаны ковры, на которых изображены рощи с животными, герои древней истории, персонажи рыцарской поэзии. Посредине комнаты — громадный дубовый стол, покрытый скатертью. На нем — ложки, ножи и сосуды из золота и серебра. Вокруг него, как и вообще по стенам залы, — скамьи с подушками. На одном конце его — большое кресло с ручками, под шелковым балдахином. Обыкновенно здесь сидит владелец замка, но сегодня оно предназначается для сеньора нашего владельца.

Особенного нашего внимания заслуживает камин. Это — целое сооружение. Помещается он между двумя окнами. Основанием его внешней части служат прямые колонны почти в человеческий рост; над ними выдается довольно далеко вперед каменный колпак, постепенно суживающийся по мере приближения к потолку. Колпак расписан изображениями на сюжеты из рыцарской поэзии. О размерах каминов в средневековых замках можно составить себе некоторое представление из следующего рассказа, который мы находим у французского хрониста Фруассара

Мы еще посидим с семьей нашего барона у пылающего камина в суровый осенний вечер, когда буря будет завывать и носиться вокруг замка, а теперь воспользуемся временем и заглянем в другие комнаты, благо нам никто не мешает: все в кладовых, на кухне, на дворе, за воротами — в ожидании блестящей кавалькады.

Прежде чем изобразить вам картину пира в большом средневековом замке, я должен сказать, что барона окружал целый штат прислуги. Этот штат увеличивался и развивался, конечно, постепенно. Мы уже оставляем в стороне пажей и оруженосцев, которые были благородного происхождения. Кроме них, был целый ряд должностных лиц, которым поручалась та или другая часть замкового хозяйства. Одно перечисление их заняло бы довольно много места. Мы обратим внимание только на главнейших из них. Первое место в придворном штате средневекового барона занимал сенешал, главной заботой которого был стол барона; он заведовал провиантом и имел общий надзор за кухней, в общем руководил «кухонным департаментом». Маршал заведовал конюшнями, палатками, всякой перевозкой. В ведении шамбеллана, или камергера, находились комнаты и домашняя утварь. Погребами и кладовыми с винами, пивом и медами заведовал стольник. Особое должностное лицо закупало провизию. Ниже их стояли сержанты, гарсоны, псари и др. Уход за баронессой осуществляли горничные. Кроме того, ей прислуживали женщины благородного происхождения, несшие свою службу добровольно, как пажи и оруженосцы.

После некоторого знакомства с многочисленным замковым штатом и картина пира будет отчетливее.

Загремели рога, призывая к парадному обеду, — и каким шумом сразу наполнилась пустынная до того времени главная зала замка! Мы как будто оказались совершенно в другом помещении, как будто и не были здесь раньше. Вот входят разодетые гости. Одежды дам и кавалеров поразительно сходны! Только дамский костюм красивыми складками ниспадает до самого пола, а мужской — значительно короче; только дамские рукава необычайно широки, и нижние концы их очень длинны, а мужские — плотно охватывают руку и доходят до кисти. Разноцветный шелк, мех, галуны и драгоценные каменья — у тех и других. Особенно богаты пояса. У дам концы поясов ниспадают почти донизу и обильно украшены топазами, агатами и другими камнями.

Волосы дам тщательно причесаны и заплетены в тяжелые косы (кое у кого с примесью фальшивых волос), перевитые цветными лентами и золотыми нитями. В то время не только носили шиньоны, но умели красить волосы; были известны и румяна. Волосы у мужчин ниспадают до плеч, у некоторых бороды достигают довольно больших размеров. Но короткая борода вообще преобладает; встречаются даже совсем бритые подбородки.

У многих из присутствующих, особенно у дам, головы украшены золотыми обручами, на которых сияют драгоценные камни. Блеск золота, серебра и драгоценных камней, приятное сочетание цветных материй, среди которых преобладают синий и красный цвета различных оттенков, необычайно оживляют картину, развертывающуюся перед нашими глазами.

Предлагаемые очерки, представляя совершенно самостоятельное целое, примыкают в то же самое время по содержанию своему к другой серии очерков, изданной нами под заглавием «Средневековый замок и его обитатели», ибо они изображают важнейшие бытовые стороны германского города в XIV–XV столетиях. При составлении их нам приходилось пользоваться произведениями немецкой исторической литературы: монографиями, относящимися к отдельным городам, сочинениями по истории германских городов вообще, по истории искусств и культуры в Германии. Кроме того, большим подспорьем были для нас миниатюры, украшающие средневековые манускрипты. В этом отношении оказало нам немалую услугу роскошное издание: Alwin Schultz, «Deutsches Leben im XIV und XV Jahrhundert»

[41]

.

Питаем надежду, что настоящий выпуск нашего издания встретит те же многочисленные сочувственные заявления, которых удостоился наш «Средневековый замок».

Перенесемся воображеньем за пять столетий назад и представим, что мы приближаемся к средневековому немецкому городу в ясную, лунную ночь. Вот он обрисовался перед нами на светлом фоне неба, и кажется, что с каждым нашим шагом он надвигается на нас могучими стенами и высокими башнями. По левую сторону от нас, весело шумя, бежит извилистая река; серебряная полоса, брошенная на ее поверхность месяцем, сопутствует нам. За рекой — поле, побелевшее от росы, за полем чернеет лес. Направо от дороги поле постепенно поднимается и переходит в возвышенность, на которой также чернеют леса.

Наша дорога, кое-где окаймленная деревьями, мало-помалу поднимается в гору. Река убегает далеко в сторону. И вот мы уже не видим ничего более, кроме массивных стен города — они всецело поглощают наше внимание. Если бы мы взобрались на соседнюю возвышенность и оттуда взглянули на средневековый город, он поразил бы нас многочисленными башнями: башни на стенах, башни внутри города, вот — ратуша, новый собор, старые церкви, остатки прежних укреплений. При обыкновенных обстоятельствах нам было бы трудно подойти к городу, не обратив на себя внимания, не возбудив тревоги. У ворот его стража, на самой высокой башне — сторож. Но наша волшебная прогулка совершается при необыкновенной обстановке. Представим себе, что стражи нет на своих местах, что даже ворота открыты, что все вокруг нас погружено в волшебный, заколдованный сон.

Отчего же вдруг содрогнулось наше сердце? Что смутило его? Перед нами — лобное место: высокий каменный помост, а на нем — три каменных столба, соединенные наверху поперечными деревянными балками. Здесь вешают, обезглавливают, четвертуют и иными способами лишают людей жизни. Сейчас лобное место пусто, но недаром налетают сюда целые стаи хищных воронов. Зловещее карканье часто оглашает это пустынное место, а по ночам нередко поблизости собираются волки и задают раздирающий душу концерт. Представьте себе темную, грозовую ночь. Но блеснула ослепительная молния и на одно мгновенье озарила лобное место: на перекладинах висят трупы, на высокий шест надето колесо, а на нем — остатки человеческого тела, на зубцах стенной башни — черепа казненных, и долго будут находиться они там — пока не высохнут, не рассыплются на части…

Пройдя лобное место, мы подходим ко входу в город. На первом плане — деревянный частокол. Но, не довольствуясь им, горожане засадили внешнюю окружность города колючими кустами. Перед нами — широкий, наполненный водой ров. Каменный мост над ним не доведен до главных ворот, и поэтому от них к нему перекинут подъемный мост. В обе стороны от ворот поднимается сравнительно невысокая, каменная зубчатая стена, а за ней — другая, значительно выше ее, с башнями. На некоторых из башен сверкают позолоченные кресты. Над воротами поднимается главная стенная башня. Сами ворота облицованы глазированными цветными кирпичами — зелеными, черными, белыми. Огромная железная решетка поднята, и мы свободно проникаем за крепкие городские стены.

Сегодня улицы спокойны: в ночном воздухе не слышно ни звука. Средневековый город мирно спит. Его улицы настолько узки, что свет луны проникает не всюду. К тому же довольно далеко, иногда на метр и более, выступают вперед верхние этажи с балконами, которые европейцы переняли с Востока, во время Крестовых походов. В городе, сдавленном стенами, мало места для обитателей, и поэтому он, не будучи в состоянии разрастаться в ширину, успешно растет вверх. Население необыкновенно скучено.

Такую песню поют ночные стражи на восходе солнца, оповещая горожан о наступлении нового дня. С каждой минутой поле, лес, река, городские стены, постройки все зримее возвращают свои обычные цвета. Звучат рога со стенных башен и с колоколен колокола, которым горожане были склонны приписывать особую таинственную жизнь и поэтому, вероятно, часто давали имена.

Город пробуждается. Утренний воздух оглашается звуками пастушьих рожков. С шумом выбегают на улицы домашние животные — больше всего свиней. Визжащее, мычащее, блеющее стадо направляется пастухами к городским воротам, чтобы провести целый день в окрестностях города.

А перед воротами уже стоят длинные вереницы телег деревенских жителей — они и в те времена просыпались раньше горожан. Хотя горожане еще не бросили совершенно занятий сельским хозяйством, но сами они себя уже прокормить не могут. И вот крестьяне везут им произведения своего труда. Чего тут только нет! У девушек на головах и в руках кувшины с молоком, корзины с яйцами и маслом, с курами и голубями. Несколько крестьян пригнали на продажу свой скот. Громко кричит нагруженный чем-то осел. На передних повозках зелень, зерно, рыба, дичь. За ними целая вереница возов с дровами.

Городские чиновники уже здесь: они следят за тем, чтобы товар, привезенный селянами, не скупался перекупщиками; вместе с тем они тщательно осматривают все привезенное. Если обнаруживался какой-либо обман, наказание следовало незамедлительно. Оно состояло главным образом в уничтожении товара, найденного недоброкачественным. Например, худое вино и пиво выливалось на дорогу. Но в некоторых случаях подвергался наказанию и сам обманщик. Дурной хлеб уничтожали, а с пекарем поступали весьма сурово — его кидали в реку.

Гордо поднимается к небу своими заостренными башенками городская ратуша. За высокими колоннами, идущими по всему зданию от основания до самого верха и даже превышающими всю постройку своими башенками, приютился фасад ратуши с каменными узорами и высокими окнами, украшенными богатой резьбой. Как ни велики ворота, устроенные с этой стороны, они совершенно подавляются всей массой здания; через эти ворота можно попасть в обширные помещения, где во время ярмарки выставляются товары, в погреба, кладовые, темницы.

Главный вход помещается в особой пристройке, несколько отступающей от фасада. Но от такого положения вход в ратушу не только ничего не теряет, но даже выигрывает, так как к нему ведет высокая каменная лестница, которая нисколько не нарушает цельности внешнего вида здания. За пристройкой, как бы прижавшейся к главному зданию, возвышается незатейливая башня с остроконечной кровлей. Здесь висит набатный колокол, отсюда башенный сторож надзирает за округой.

Поднявшись по ступеням каменной лестницы, вы вступаете в широкий, освещенный с одной стороны коридор и через величественные двери попадаете из него в главную залу со сводчатым потолком. С потолка свешиваются бронзовые люстры, изображающие подобие больших ветвей с крупными листьями. Дневной свет проходит через разноцветные стекла, вставленные в резные оконные рамы. В глубине зала, на возвышении, за бронзовой перегородкой стоят резные скамьи ратманов: спинки этих скамей украшены фигурами, изображающими древних писателей и философов. Под изображением Платона вырезана надпись, предостерегающая от лицеприятия, от несправедливого снисхождения на суде к друзьям.

На огромном дубовом столе стоит мощехранильница. Каждый, кто клянется на суде, должен прикоснуться к ней рукой. О необходимости судить беспристрастно и добросовестно постоянно напоминают картины на стенах залы. Одна из этих картин изображает Страшный суд: здесь и короли, и папы, и князья, и кардиналы, одним словом — все грешники терпят одну и ту же участь, демоны гонят их в ад, который представляет собою клокочущее огненное озеро, переполненное чудовищами с разинутыми пастями. Рядом картина представляет сюжет аллегорический. На ней изображается суд. Перед судьями стоит подсудимый, а по сторонам его дьявол и ангел: дьявол побуждает его принести ложную клятву, ангел же старается предостеречь его от греха. На других картинах аллегорически изображены всевозможные добродетели и пороки.

Но встречаются картины, представляющие воспроизведение реальной жизни. Вот, например, заседание городского суда. На высоком стуле сидит городской судья в красной мантии, опушенной белым мехом, с такою же меховой шапочкой на голове и с судейским жезлом в руке. Справа и слева от него советники оживленно беседуют друг с другом; их шестеро, по три с каждой стороны. Перед судом стоит человек с мечом на боку, с жезлом в руке — судебный пристав. Он приводит к присяге какую-то женщину, которая клянется, подняв правую руку с поднятыми указательным и средним пальцами. Позади судейских мест — перегородка, за ней видны юноша, принимающий, по-видимому, близкое участие в деле, и судебный сторож, предъявляющий судьям деловую бумагу. На заднем фоне изображено Воскресение Господне, а наверху — Христос, как Судья вселенной; около него — Дева Мария, Иоанн Креститель и апостолы.

Заглянем ненадолго в каменный дом богатого бюргера. Таких домов в городе сравнительно немного. Перед нами трехэтажная постройка с высоко приподнятой черепичной кровлей, которая спускается на все четыре стороны. На верху стены, закрывая часть кровли, чередуются зубцы, а по углам стоят небольшие шестиугольные зубчатые башенки. Ниже башенок и зубцов тянутся, опоясывая верхнюю часть стены, лепные украшения. Под самым орнаментом расположился ряд окон третьего этажа. Расстояние между третьим и вторым этажами значительно больше, чем расстояние между третьим этажом и началом кровли. При этом окна второго этажа превосходят размерами окна третьего этажа. Дверь, ведущая в дом, напоминает ворота: в нее может свободно въехать нагруженный доверху воз. Почти весь фасад дома покрыт различными изображениями: тут нарисованы женщины, занимающиеся пряжей, шитьем, ткачеством. Рисунки окружены сетью прихотливых арабесок — прихотливых линий, идея которых заимствована, как можно понять из названия, у арабов. Крепкая дубовая дверь почти сплошь обита железом. Тяжелая колотушка в виде головы какого-то зверя висит возле нее на цепи.

Войдя в дверь, вы попадаете в обширные сени со сводами, опирающимися на толстые круглые столбы. Тут стоят всевозможные сундуки, тюки с товаром и бочки; все это рано или поздно окажется в подвалах и кладовых. Вообще, здесь, в нижнем помещении, расположены рабочие комнаты: тут принимаются товары, ведутся счета и т. п. В одной из комнат этого этажа стоит большой письменный стол хозяина со множеством отделений и доской, которая, в случае надобности, может закрыть весь стол, так как она поднимается и опускается наподобие крышки фортепиано. На столе кроме больших ножниц, всевозможных бумаг и необходимых для письма предметов стоят песочные часы. Но повторяем еще раз, нижний этаж — нежилое помещение, а скорее контора. Чтобы проникнуть в жилище хозяина, вам необходимо подняться по широкой каменной лестнице.

Дневной свет проникает в комнаты через окна, составленные из небольших круглых стекол зеленоватого цвета, заключенных в свинцовые рамки. В Раннее Средневековье в домах городских обывателей окна представляли собой простые отверстия в стене, которые закрывались промасленной бумагой, пузырями, тонкими роговыми пластинками. Стекла стали вставлять значительно позже. Однако увидеть что-либо через эти стекла было невозможно, потому что они не были прозрачны.

В бюргерских домах стены комнат обшивались до самого потолка деревом, которое покрывалось резьбой и живописью; так же в некоторых домах поступали и с потолками. При этом рисунки внутри дома имели много общего с рисунками, которые были на фасаде. Иногда, правда, в парадных комнатах изображались сцены из рыцарской жизни; жилые помещения выглядели гораздо проще.

Двери комнат отличались солидностью и также украшались резьбою. Пол имел обыкновенно вид огромной шахматной доски, так как составлялся из чередующихся между собою каменных плиток белого и красного цветов. В доме зажиточного горожанина обязательно был просторный камин. Его устройство можно представить вполне определенно. Верхнюю часть составляет колпак. Он покоится на двух выступающих вперед каменных косяках и доходит до самого потолка. От нижней части колпака выступает широкий карниз, на который ставятся различные безделушки; с обеих сторон его приделаны подсвечники. На каменном полу самого камина поставлены два тагана. Перед камином на большой скамье любимое место хозяев в холодную зимнюю пору, когда за стенами дома сыплет снег и разгуливает холодный ветер. В других комнатах топятся изразцовые печи. Их было принято ставить на ножки, и с первого взгляда они очень походили на огромный шкаф или буфет. У одной средневековой печи, сохранившейся до настоящего времени, ножки имеют вид львов. Непосредственно к печи прилегала лежанка, куда забирались желающие погреться. Изразцы, которыми облицовывали печи, бывали чаще всего зеленого цвета и украшались рельефными фигурами.