ТЕЛЕФОННЫЙ звонок прозвучал неожиданно громко и тревожно. Человек в строгом синем костюме, внимательно слушавший выступление по телевидению лидера оппозиции в конгрессе, невольно вздрогнул и потянулся к трубке. Его рука на секунду застыла в нерешительности над аппаратом. Ему совсем не хотелось беседовать с кем бы то ни было здесь, в Сан-Франциско. Его ждут в столице, и передававшаяся речь лишь подтверждала неотложность поездки.

Лидер немногочисленной группы либералов в конгрессе не нашел ничего лучшего, чем потребовать принятия срочных мер для улучшения жизни миллионов второсортных американцев, всех этих черных, коричневых, желтых и белых голодранцев, скитающихся по стране в поисках хлеба и работы. Но при чем тут правительство? В Америке все решает частная инициатива. И ни президент, ни конгресс не обязаны заботиться о лишних людях, не сумевших найти себе место под солнцем.

Мало того, этот безответственный либеральный деятель возомнил себя экспертом в вопросах внешней политики. Он призывает к переговорам с коммунистами, ссылается на пример некоторых европейских стран, извлекающих прямые выгоды из сотрудничества с Советами.

К счастью, Америка не похожа на старую, дряхлую Европу. В Новом Свете есть люди сильные и решительные, готовые, не колеблясь, пустить в ход оружие, чтобы предотвратить распространение коммунистической заразы, чтобы подавить любое восстание, ущемляющее интересы Америки, в любой точке земного шара. Но им мешают трусы и предатели, просочившиеся в конгресс и в правительственные учреждения. Их надо разоблачить, всех до одного. И эта священная миссия поручена ему, Генри Макслотеру. Он не сомневается в том, что лидер оппозиции — замаскированный «красный», подкупленный русскими. Будь он стопроцентным американцем, ему бы и в голову не пришло выступить с критикой блестящей идеи Макслотера, одобренной в конгрессе подавляющим большинством…

Резкий звонок прервал ход его мыслей. Он встал, недовольно повел плечами — костюм сидел мешковато на его коренастой фигуре. Нехотя снял трубку. Ну конечно, это был Майкл Листон, его помощник и доверенное лицо, член национального совета национал-кон-сервативной партии. Макслотер был председателем этой партии. Созданная всего несколько лет назад, она становилась заметной политической силой в стране, а имя Макслотера все чаще мелькало на страницах газет.

У МАШИНЫ, поданной к подъезду гостиницы, ждал Листон — сухопарый молодой человек с бледной невыразительной физиономией. Машина мягко тронулась с места, и прерванный разговор возобновился. Листон убеждал босса не настаивать на явке премьер-министра Канады в Федеральный департамент расследований для дачи показаний. Макслотер, глядя в окно, равнодушно разъяснял, что сейчас слишком поздно говорить об этом. Сообщение о его решении, сопровождавшееся недвусмысленными угрозами в адрес соседей, попало в газеты, и премьер-министр уже успел высмеять Макслотера по телевидению. Десятки миллионов на континенте слушали этот получасовой урок остроумия. Его едкие слова до сих пор звучат в ушах Макслотера. Не думает ли Листон, что уважающий себя политический деятель может спокойно снести насмешку? Перчатка поднята!

Национальный совет, по словам Листона, считал, что риск чересчур велик. Премьер-министр пользуется авторитетом не только в своей стране, но и на международной арене. Его вызов на допрос будет воспринят как оскорбление канадского народа, посягательство на суверенитет соседнего государства и грубейшее нарушение международного права. Разразится грандиозный скандал. Макслотер навлечет на себя и на свой департамент гнев мирового сообщества. К тому же нельзя забывать о том, что департамент расследований пользуется не слишком большой популярностью в самих Соединенных Штатах. Зачем же подвергать серьезному риску свою столь завидную карьеру?

— Я рисковал и раньше, и все мне сходило с рук благополучно, — отрезал Макслотер. — Найду выход и теперь. — Его густые темные брови резко опустились, придав лицу выражение непреклонности, а глаза метнули молнию. — Для меня не существует «неприкасаемых» лиц, будь то садовник или президент. — Он произносил слова подчеркнуто медленно, с нарастающим пафосом. — Нет такого человека, который избежал бы тщательного и самого пристрастного расследования, если имеется хотя бы намек на то, что его действия или убеждения наносят ущерб интересам нашей страны или содействуют успехам мирового коммунизма. Мой священный долг перед Штатами и всем свободным миром…

— Такого рода патриотические речи хороши для прессы, — попытался вставить слово Листон.

— Вы считаете меня болтуном? — На лице Макслотера появилась зловещая улыбка, не предвещавшая ничего доброго неосторожному оппоненту. — Как вам хорошо известно, я не только разговариваю. Я умею действовать. И вы в этом очень скоро убедитесь.

ВОЗДУШНЫЙ лайнер компании «Пан-американ эрлайнс» летел высоко над облаками. Далеко позади остались отроги Сьерры-Невады, невысокие Кордильеры. Проплыли под крылом изломанные очертания Большого Соленого озера, кучные строения столицы штата Юта — города Солт-Лейк-Сити. Самолет продолжал набирать высоту, готовясь перепрыгнуть через Скалистые горы перед посадкой в Денвере.

Пассажиры, а они занимали не более половины кресел, листали журналы, курили, закрыв глаза, дремали. Макслотер держал в руках свежую газету и с явным удовольствием рассматривал на первой полосе огромные портреты: свой собственный и премьер-министра Канады. Аршинные буквы заголовка над вторым портретом полувопрошали-полуутверждали: «Агент красных?!» Чем бы ни кончилась схватка, этому своенравному политику до конца дней своих не удастся полностью отмыть грязь, выплеснутую на него Макслотером.

Директор департамента поудобнее устроился в кресле, вытянул ноги. Из служебного отсека появилась стюардесса — тоненькое, хрупкое создание. Обращаясь к пассажирам, она попросила застегнуть привязные ремни. Тут же из репродуктора послышался хриплый мужской голос:

— Леди и джентльмены! Прошу внимания. Говорит командир экипажа Стив Гордон. Один из моторов нашего самолета вышел из строя. Однако нет никаких оснований для тревоги. Самолеты, используемые нашей компанией, при повреждении одного мотора сохраняют все свои летные качества, включая скорость и устойчивость.

Командир экипажа замолчал, будто раздумывая, чем бы заключить не очень приятный разговор с пассажирами, а затем продолжил:

…ЭТА РЕВОЛЮЦИОННАЯ МЫСЛЬ осенила Макслотера не вдруг. Он долго ее вынашивал. А однажды уже после выборов, засидевшись допоздна в Арлингтоне, где обосновалась штаб-квартира его партии, он нажал кнопку звонка, призывая к себе Майкла Листона.

— Что за хоккей сегодня, Майк? — начал он издалека, кивая на телевизор.

— Монреальские «канадцы» разделают под орех нью-йоркских «бродяг», сэр, — уверенно ответил Листон.

— Это еще неизвестно, кто кого разделает, — возразил босс, питавший слабость к «бродягам». — Но я не об этом. Много ли в нью-йоркской команде американцев?

— Ни одного? — Ответ прозвучал без запинки. — Все канадцы. Да и во всей лиге наших соотечественников можно по пальцам сосчитать, а остальные, кроме дюжины европейцев, прибыли на отхожий промысел из Канады.

…В ТОТ ДЕНЬ американскую столицу покрывала бескрайняя синева безоблачного неба. Жители Вашингтона изнывали от жары. Как божий дар вспоминали они небольшой дождь, слегка освеживший город месяц назад. Но с тех пор небо оставалось сухим, как засохший кактус, из обезвоженного тела которого торчали, обжигая людей, колючие иголки — лучи раскочегаренного солнца.

Трудовой день парламентариев начался как обычно — с молитвы. Преподобный Берни Летч, прочно вцепившись глазами в потолок, с постным видом произнес:

— О господи, услышь нашу молитву! В разделенном и пугающем нас мире мы молим тебя ниспослать свою милость на тех, кто взял на себя роль исцелителя. Помоги конгрессу Соединенных Штатов вывести нашу страну из мрака дикости и сделать из нее нечто большее, чем нынешнее сообщество бессердечных людей, равнодушно наблюдающих за ликвидацией богатств нашей души. В то время, когда полиция устраивает облавы на улицах наших городов, мы молим у тебя, о господи, защиты от поднявших руку на ближнего своего. В час, когда мы заучиваем алфавит смерти, научи нас языку жизни. В час, который заполнен любовью к силе, научи нас иле любви.

«Странные речи произносит этот попик, — подумал Макслотер, вслушиваясь в монотонную речь священника. — Надо будет им заняться». И он что-то черкнул в блокнот.

Выступления конгрессменов в этот день были вялыми и скучными. Они подтверждали кем-то высказанную мысль, что жара не способствует развитию ораторского искусства. Но когда слово взял Дональд Макклири, главный сыщик Америки насторожился. Он давно знал и толь же давно не любил этого либерального политика, лидера оппозиции в конгрессе. Речь Макклири звучала диссонансом всем предыдущим выступлениям. Он говорил, энергично жестикулируя:

СУДЬБА НЕ ОТПУСТИЛА Макслотеру слишком много времени на размышления. Самолет задел о гранитный уступ горы, неуклюже подпрыгнул, и в тот же миг оглушительный взрыв превратил воздушного красавца в бесформенную груду обломков.

…Когда Макслотер открыл глаза, он увидел, что полулежит, прислонясь к дереву. Вокруг него были разбросаны спелые, сочные незнакомые плоды, по форме напоминающие апельсин, но величиной с крупный ананас. Плотный туман ограничивал видимость тридцатью-сорока футами, но и так было ясно, что место это — прекрасный, хотя и неухоженный, сад.

«Местный садовник — лентяй и прохвост, ему начхать на хозяйское добро», — отметил про себя Макслотер и тут же увидел склонившегося над ним молодого человека. Юноша был безукоризненно и со вкусом одет. На лацкане светло-голубого пиджака светился золотой значок, изображавший что-то вроде двух скрещенных лавровых веток.

— Рад приветствовать вас, сэр, — произнес молодой щеголь. — Разрешите представиться: инспектор Норман из иммиграционной службы.

«Почему иммиграционной? — изумился Макслотер. — Как сюда попал чиновник министерства юстиции? Или меня занесло на границу?»

ИДТИ ПРИШЛОСЬ недолго. Между деревьями, увешанными райскими плодами, показались гигантские ворота, украшенные крупными драгоценными камнями, замысловатыми завитушками и прочими ненужными деталями, свидетельствующими о дурном вкусе архитектора.

Окно в примыкавшем к воротам легком дощатом домике было открыто. В нем виднелась голова древнего старика. Огромная плешь излучала подобие! северного сияния в миниатюре.

— Вам давно пора быть на месте, Норман, — пробурчал сварливый старик. — Каждый раз мне приходится вас ждать. Нельзя ли не задерживаться на границе? Почему вы сразу не объявляете этим иммигрантам, куда они прибыли, вместо того чтобы ходить вокруг да около? Вы же инспектор иммиграционной службы царства божьего, а не посол какого-нибудь опереточного королевства в Вашингтоне!

Провинившийся инспектор смущенно переступал с ноги на ногу, пытаясь объяснить, что правила внутреннего распорядка не запрещают проявления некоторого либерализма по отношению к вновь прибывшим.

На это апостол Петр резонно ответил, что он не первый год возглавляет иммиграционную службу и знает наизусть все правила. Более того, он их сам составлял. Но с каждым годом он все более убеждается в том, что эти правила ни к черту не годятся, они лишь позволяют молодым бездельникам вроде инспектора Нормана разгуливать в рабочее время по саду и вести светские беседы с иммигрантами.

НЕБЕСНАЯ ПАЛАТКА внешне мало чем отличалась от аналогичного сооружения земных охотников и рыболовов. Зато внутри она оказалась просторной и светлой — солнечные лучи беспрепятственно проходили сквозь стены; Пол был покрыт толстым пушистым ковром, располагавшим к неге и безделью.

Новый жилец этого райского отеля не замедлил плюхнуться на ковер. Его мысли были устремлены в од ном направлении: как с честью выйти из аварийной ситуации. Со страхом думал он о том, что здешний департамент расследований наверняка нашпигован идеальными типажами, сошедшими со страниц «Жития святых», и замена одного святого на другого лишь подтвердит известную истину: хрен редьки не слаще.

Размышления новосела были прерваны какой-то возней у входа в палатку. Затем внутрь просунулась голова гладко выбритого человека, пахнувшего дешевым одеколоном. Его тонкое аскетическое лицо было украшено небольшим трамплином — носом с горбинкой — и ямочкой на подбородке. Он попросил разрешения войти, но вошел не один, а в сопровождении трех мужчин. Они так не походили друг на друга, что было совершенно очевидно: их собрали из разных стран и эпох.

Сухощавый мужчина-аскет, чью дамскую шевелюру прикрывал берет, украшенный драгоценностями, вежливо извинился за неожиданное вторжение, вызванное, по его словам, крайне неотложным делом.

— Но сначала разрешите представиться, монсиньор. Меня зовут Никколо ди Бернардо Макиавелли.

К ОГРОМНОМУ КРАСИВОМУ строению, напоминающему римский Колизей, со всех сторон стекались толпы жителей рая. Масклотер шел не спеша в том же направлении и с любопытством присматривался к тому, что происходит вокруг.

У входа в штаб-квартиру Вселенского департамента расследований счастливые обладатели постоянной визы держали в руках открытые псалтыри и легко перебирали струны арф. В воздухе носились мелодии церковных гимнов, хоралов и местных шлягеров. Витавшие над толпой ангелы были вооружены легким стрелковым оружием — луком и стрелами, а также тяжелыми биноклями. Они внимательно наблюдали за своими подопечными и изредка делали какие-то пометки в блокнотах. Очевидно, служба слежки в раю была поставлена на должную высоту — в буквальном и переносном смысле слова.

Заседания постоянной комиссии по делам иммигрантов по традиции были открытыми и всегда привлекали внимание старожилов рая: они служили одновременно развлечением и своеобразным важным связующим звеном со старым миром — здесь среди новичков можно было встретить родственников и знакомых, услышать самую последнюю новость с Земли, посмеяться над свежим анекдотом.

…Члены комиссии заняли места в президиуме — за длинным столом. Макслотер сел в отведенное ему кресло прямо против них. Рядом с ним на табуретке устроился инспектор Норман.

Председательствующий апостол Петр постучал молотком, призывая собравшихся к порядку. Установилась тишина. Председательствующий объявил, что в канцелярию главного апостола поступило заявление с просьбой

АМЕРИКАНЕЦ первым делом пригласил к столу в качестве свидетеля инспектора Нормана и стал задавать вопросы. Инспектор исправно отвечал.

Да, это он привел вчера Макслотера к конторе главного апостола. Да, он припоминает весь разговор и готов подтвердить каждое слово, сказанное его непосредственным начальником.

— Заявлял ли апостол Пётр, что он занимается бесполезной, грязной работенкой?

— Он, собственно, имел в виду…

— Я не спрашиваю вас, что он имел а виду, — Макс-лотер начал сердиться. — Придерживайтесь фактов. Он сделал упомянутое заявление?