Продолжение романа «Детям до шестнадцати». Кончился учебный год, начались летние каникулы, но Сане Лаптеву и его друзьям по отряду «Ладонь» скучать некогда, у них появляется множество проблем – иногда печальных, иногда трагикомичных, а подчас – смертельно опасных. И вновь Саня осознаёт, что самые простые решения не всегда оказываются самыми верными, что могущество – это не только инструмент, но и соблазн, что сила может быть в слабости, а помощь может прийти оттуда, откуда её никак не ждёшь.
Текст представлен в авторской редакции.
Часть первая. Рыжий заяц
1.
– Хорош бездельничать! Лиска, к тебе тоже относится! Чай потом, а мы вроде по делу собрались!
Лёша не то что бы злился, но был сегодня какой-то дёрганый. А чего суетиться? Времени шесть, на улице 26 мая, и температура такая же – 26 по Цельсию. Солнышко светит, одуванчики – не все, но многие, – уже состарились, поседели. А главное, кончились школьные занятия. Неделя практики – и всё, каникулы! Да и практика чепуховая: таскать мебель под руководством школьного завхоза Анатолия Петровича, красить железный забор, пропалывать сорняки на цветочных клумбах. Три часа в день, и свободен. Радоваться надо, а не вибрировать!
Впрочем, Лёша-то в десятом, у них переводные экзамены, дело нервное. Аньке ещё хуже, у неё девятый класс, ГИА, и вообще из двух девятых сделают один десятый. А всем остальным далеко до этих взрослых проблем. Ваньке так вообще три корзины счастья – и каникулы уже, без всяких там практик, и пять лет волшебства осталось.
Саня помрачнел. Обидно было думать, что уже через полгода Лёша из «Ладони» уйдёт, и если случайно встретишь его на улице – лучше не рисковать, лучше перейти на другую сторону! И всё равно… через три года… или даже меньше… Вот что, если бы какие-то строгие врачи в белых халатах сказали ему: «Так, Лаптев! Жить тебе осталось три года, а после – тю-тю»? Конечно, и без волшебства люди как-то существуют… но это всё равно как цветной фильм очернобелить. Выделить дорожку, наложить эффект… некоторым даже нравится.
Но предаваться мрачным мыслям было некогда. Лёша рвался начать сбор, и пришлось отставить недопитый чай, срочно дожевать круасан и встать в круг.
2.
Раздолбая Ваньку пришлось, конечно, ждать. Договорились в десять на ступеньках «Дружка», и Саня честно пришёл без пяти минут, хотя ради этого бежал чуть ли не целый километр. «Сломя язык и высунув голову», сказала бы мама. И двадцать минут – коту под хвост. Он, конечно, набрал мелкому, но услышал про абонента, который вне зоны действия сети. Стоя на ступеньках, Саня размышлял – а не заложить ли раздолбая его старшему брату Серёге? Что за дела? Ведь не развлекаться они собрались, а на разведку – следить за Костиком Рожковым. Разведка – дело военное, и тут строгость тоже нужна как в армии.
Пока Саня прикидывал, сколько бы нарядов вне очереди он дал Ваньке, тот и сам нарисовался рядом. Серая футболка с оранжевым крылатым драконом, синие джинсовые шортики, сандалии на босу ногу… ну прямо весь такой невинный ребёночек.
– Что за дела? – грозно начал Саня, и услышал в ответ:
– Ну да, я мерзкий монстр. Я проспал. Если хочешь, можешь мне дать по шее!
А глаза хитрые, а губы растягиваются в улыбке.
3.
Им повезло – Костя оказался дома. Ещё на подходе Ванька извлёк ручку, застыл с нею на несколько секунд, словно прислушиваясь к чему-то, и объявил:
– Тут он, никуда не делся. Давай, надевай завесу, и пошли.
Завеса уже получалась у Сани легко, больше не приходилось думать, настраиваться, представлять упругую сиреневую плёнку. Правда, всё равно в ручном режиме… надо, надо освоить «подвеску»!
Всё получилось прямо как тогда, с Ромкой Дубовым. Они вошли в квартиру – и оказались прямо в эпицентре взрыва.
Костя Рожков скандалил с мамой. Был он, Костя, высокий и худой, а мама его, напротив, низенькая и полная, прямо как Антонина Алексеевна. Но её, как накануне сообщила Аня, звали Виктория Альбертовна, работала она в какой-то дизайнерской конторе, и ещё где-то подрабатывала, так что домой по будням приходила чуть ли не к полуночи. А папы у Кости не было.
4.
Отловили его в четвёртом часу – сразу после консультации по алгебре, на которую Костик Рожков соизволил всё-таки сходить. То ли Виктория Альбертовна неустанно капала на мозги, и чаша переполнилась, то ли совесть ненадолго проснулась.
Саня, впрочем, в охоте не участвовал – им с Лиской поручили куда более сложное дело: подготовить помещение. Подготовить – это не значит полы подмести или табуретки расставить. Всё оказалось гораздо сложнее.
– Если бы у нас тут был Хогвартс, – ухмыльнулась Лиза, – то что мы делаем, называлось бы чароплетение.
– Или чароплётинг, чтобы совсем уж по-английски, – предложил Саня. – Только ты можешь по-человечески сказать, что делать-то?
– Мы должны соткать иллюзию, специально для этого Кости. – пустилась в объяснения Лиска. – Вчера же на сборе всё решили. Осталось только как бы декорации слепить. Причём все наши будут видеть сразу и как оно на самом деле, и как оно Косте чудится. Волшебство не шибко сложное, но творческое… это всё равно как фильм снять. Ты ж будущий режиссёр, ты должен понимать. Считай, мой сценарий, твоя… как бы это сказать… визуализация, вот! Сочиняй картинку и зафиксируй волшебством. Потом её надо будет настроить на Костика, но это быстро сделаем, сразу, как его приведут.
5.
Как-то само получилось, что за Мишкой они пошли вместе. Лиска никуда не торопилась.
– У мамы сессия, раньше девяти сейчас и не приходит, – пояснила она. – Коты накормлены, уроков делать не надо…
Саня кивнул и подумал – как же хорошо, что уже незачем оглядываться по сторонам: не шпионят ли за ними семибешники, не донесут ли Снегирям? Как-то мгновенно рассосался бойкот, буквально за день. В тот понедельник Макс извинился за себя и за Дашку, а во вторник с Саней уже общались, будто ничего и не было. Особенно радовался Репейников.
– А что это у тебя за крутые друзья, которых даже Боров боится? – первым делом спросил он, убедившись, что уже можно.
– Да так… – изобразил он лицом безразличие, а сам тем временем лихорадочно сочинял версию. – Короче, у меня в Краснодаре друг остался, Женька, а его старший брат здесь, в Москве учится… В академии ФСБ… и занимается китайским единоборством Вин Чун в секретной секции, только для особо надёжных людей. Ну и Женька мне дал его контакт и сказал, что если проблемы какие, звонить Владу. Я про это сперва даже как-то забыл, а когда руслановская компашка стала докапываться, вспомнил. Короче, приехали эти ушуисты-эфэсбешники и таких руслановским навешали… сказали, ещё одна жалоба на вас от Лаптева – и увезём вас в лес, заставим выкопать треугольную яму три на четыре метра, и закопаем.
Часть вторая. Повелитель пчёл
1.
– Ну и как же это понимать, Лаптев? – Елеша сейчас вновь напомнила ему цаплю: высокая, сухощавая, с длинным носом. Клюнуть может очень больно. И бледные щёки в пурпурных пятнах – явный признак злости.
– Ну так получилось, Елена Ивановна, – глядя на носки своих кроссовок, тихо объяснил он. И когда это кроссовки успели так обшарпаться, ведь в конце апреля куплены! Хотя как считать: в конце апреля – это ж ещё до «Волнореза»! Доисторическая эпоха.
Зрителей, конечно, было полно: пускай не весь, а больше половины будущего восьмого «б» стояли рядом и наблюдали, как цапля сейчас заглотает лягушку. Это ж гораздо интереснее, чем таскать стулья из подвала в классы, красить чёрную школьную ограду в синий цвет или мыть в вестибюле испачканный свежей побелкой пол. Не говоря уже о том, чтобы отмывать исписанные парты…
– Что значит «так получилось»? – в Елешеном голосе лязгнула сталь… не какая-то несчастная дамская шпилька, а дамасский кинжал, готовый вонзиться в сердце прогульщика. – Можно подумать, практика – это необязательно! Ты не явился вчера, и не позвонил, не предупредил! Будь у тебя хоть малейшая уважительная причина – не преминул бы известить! – В гневе Елеша частенько вставляла в свою речь старинные обороты. – В то время, как твои товарищи добросовестно трудились, ты неизвестно где прохлаждался! Вообразил, будто каникулы для тебя уже начались? Это опасное заблуждение! Для особо хитрых школьников практику можно и продлить вплоть до июля, работы всем хватит! А те, кто возмечтал об отдыхе, могут отдыхать хоть прямо с этой минуты! В нашей гимназии никто никого не держит! Отдыхайте, гуляйте! А 31 августа ищите себе другую школу!
Саня стоял, глядя под ноги, и совсем ничего не чувствовал. Не было ему ни стыдно, ни страшно, ни обидно. Подумаешь, орёт! Так она ж всегда орёт. Что она может ему сделать? Продлит практику? А он тогда Антонине пожалуется. Или не будет жаловаться, а просто забьёт на Елешины вопли. Как-то не верилось, что из-за всего одного пропущенного дня его не возьмут в восьмой класс.
2.
– Так что у тебя стряслось? – небрежным тоном поинтересовался Саня, едва они с Максом вышли за собственноручно окрашенный забор.
– С мамой опять плохо, – виновато объяснил Макс. – У неё по новой бред начался, что опёка нас с Дашкой отберёт и в детдом отправит. Вчера весь вечер плакала, тискала нас всё время, как мелких. А сегодня с утра решила, что делать. Короче, ещё раз квартиру менять, уехать на другой конец Москвы, и чтобы адрес никто не узнал… чтобы никакая тётя Галя… Продать эту квартиру, продать дачу, и купить что-то приличное где-нибудь на проспекте маршала Жукова… она там работала, когда ещё папа жив был, ей там места нравятся… У неё такие идеи иногда возникают… Мы же и сюда во втором классе переехали, и в гимназию нас бабушка устроила… не мамина мама, баба Света, которая с нами живёт, а другая бабушка, папина мама, баба Варя. Она вообще крутая, у неё бизнес, но маму она не любит, и мы с ней редко видимся.
– Во как? – удивился Саня. – А я думал, вы с Дашкой с первого класса в этой школе…
– Со второго. А раньше на Сходненской жили. Короче, я почему тебя зову – когда у мамы опять такое, а кто-то чужой приходит, она успокаивается… соображает, что нужно притворяться, будто у нас всё хорошо… а потом, на другой день, ей уже получше. Главное, чтобы она сегодня никуда не дёрнулась, ни на какую дачу… прикинь, если туда ломанётся, в таком состоянии.
Саня прикинул: картина и впрямь получалась нехорошая. Приедет на дачу, начнёт плакать и биться в истерике, соседи вызовут «скорую»…
3.
Всё хорошее когда-нибудь кончается. Вот и хорошая погода кончилась, причём внезапно. Ещё вчера солнце жарило, столбик термометра дополз до тридцати, в небе не было ни намёка на облачко, и мама всерьёз волновалась, не начнутся ли под Москвой торфяные пожары. А ночью засвистел ветер, зарокотал гром, сверкнуло – и полило.
Мишка проснулся, выбрался из своей кроватки полез будить Саню.
– Я не хочу грозу! – объяснил он шёпотом. – Она рычит как змей-горыныч!
– А ты на неё рычи как Иван-царевич, – спросонья предложил Саня. – Можешь вот саблей своей помахать. Вдруг испугается?
Махать серой пластмассовой саблей Мишка поленился, но и назад возвращаться не стал, уснул, прижавшись носом к Саниному плечу. Во сне он вздрагивал, лицо у него дёргалось, кривилось, и ясно было, что ничего хорошего ему не снится. Неужели тот подвал в посёлке «Пруды»?
4.
Всё-таки Серёга – мощный ум, настоящий волнорезовский академик! Не догадайся Саня спросить его насчёт подарка Лиске – так бы и мучился, перебирая дурацкие варианты, а понедельник меж тем приближается со скорость двадцати четырёх часов в сутки. Но повезло – он встретил старшего Звягина на подходе к штабу. Тот неспешно приближался под огромным синим зонтом, старательно обходя лужи.
– Привет, Серый! – выдвинулся ему навстречу Саня. – Как дела? У вас практика тоже кончилась?
– У нас она и не начиналась, – огорошил его Серёга. – Раздали дневники, и до первого сентября полный досвидос. Причём я даже знаю почему: есть у нас в восьмом «а» такая Надя Комкова, и у неё мама очень любит побороться за всякую правду. Короче, устроила скандал директрисе, заявила, что эксплуатация детского труда, что принуждение к практике незаконно и она будет жаловаться в прокуратуру… Ну, в общем, решили не связываться…
– Везёт, – вздохнул Саня. – Слушай, ты к Лиске на днюху идёшь? А что будешь дарить? – и поделился своими страданиями.
– Элементарно, Ватсон, – выслушав его, заявил Серёга. – У тебя ноут DVD-диски пишет? Ну вот! Ты ж говорил, что любишь видеосъёмку. Сделай подборку своих самых лучших роликов, залей на диск, а на самом диске маркерами напиши поздравлялку какую-то, типа там «самой доброй волшебнице от будущего великого режиссёра». Тут главное, чтобы подарок был интересный и необычный, чтобы запомнился. А всякие конфеты и плюшевые зайки – это пошло!
5.
Асфальт здесь был не очень, и машину изрядно трясло. «И учтите, это всё-таки «Форд-Фокус», – обернулась к ним тётя Настя. – Представьте, какая центрифуга была бы на «жигулях»? Ну вот почему у нас две наши российские беды так переплелись? Я имею в виду, что дороги чинят дураки, да и проектируют тоже они же».
– А что такое центрифуга? – сейчас же полюбопытствовал Егор, и Саня подумал, что со своими вопросиками он очень напоминает Мишку – при том, что Мишке-то в сентябре только пять стукнет, а этот – пятиклассник. Страшно было представить, чего он ещё не знает… Пришлось рассказать о том, как тренируют космонавтов, какие бывают аттракционы в парках, что такое «вестибулярный аппарат». Разница с Мишкой всё-таки чувствовалась – Егор не сыпал новыми вопросами, даже не дослушав ответы на прежние, а долго, основательно эти Санины ответы переваривал. Тётя Настя одобрительно хмыкала с переднего сиденья.
Он вспомнил, как в воскресенье до рези в животе боялся идти к Звягиным. Потели ладони, шумело в ушах, перед глазами вставали картинки: огромный Звягин-папа, похожий на бегемота из зоопарка, орёт: «У вас мозги вообще есть? Вы во что ввязались вообще? Это дело полиции!» – а Звягина-мама, тоненькая, низенькая, ласково воркует: «Дети, ну как вы не понимаете? Всё же надо делать официально, по закону…».
А всё оказалось совсем наоборот. Арсений Николаевич, невысокий, коренастый, с зачёсанными назад русыми, тронутыми сединой волосами походил вовсе не на бегемота, а на бобра. Основательного такого, серьёзного, который всё что надо подгрызёт. Говорил он немного, между словами делал длинные паузы, но слова были увесистые. Звягина-мама, Анастасия Аркадьевна, скорее напоминала медведицу. Толстой её Саня бы не назвал, но основательная – это точно. Прямые светлые волосы падали ей на плечи, и в солнечных лучах они казались языками пламени.
– В нашем доме от обеда не отнекиваются! – строго заявила она. – Оболтусов это тоже касается. Слышите, оболтусы? Мыть руки – и за стол.
