Когда я пробудилась, позднее зимнее солнце светило мне в глаза. Я улыбнулась: видно, Джеми решил дать нам выспаться.

Что ж. Поспим еще немного.

Это было первое утро моей замужней жизни, и мой необыкновенный возлюбленный лежал подле меня. Его длинные серебристые волосы, струясь, рассыпались по измятой льняной наволочке. «Само собой, — подумала я с улыбкой. — И три луны не прошло с тех пор, как он стал человеком, а он уж и во сне выглядит куда лучше, чем я бодрствуя. Ты гляди-ка: волосы у него даже не спутались!» Я достала из-за плеч свою длинную растрепанную косу. Хвосты у лошадей и то бывают расчесаны лучше! Ну да ладно. Мой супруг Вариен, кажется, не слишком обращает на это внимание.

О Владычица! Мой супруг...

Я воззрилась на него, наслаждаясь теплом его близости, вдыхая его запах... За все время нашей безумной скачки из Корли мне лишь пару раз удалось застать его спящим, когда ему приходила пора сменить меня ночью у костра; обычно же он просыпался от моих шагов и уже сидел, когда я еще только готовилась его будить. А в тех редких случаях, когда он действительно спал, я тоже бывала так истомлена, что у меня едва хватало сил разбудить его — только для того, чтобы самой упасть на его теплое одеяло и заснуть мертвым сном. Едва вернувшись с Драконьего острова, мы вынуждены были спешно покинуть порт Корли, чтобы спастись от людей, нанятых Мариком, моим презренным отцом.

[1]

Было ясно: им нужны наши жизни, ибо они едва не убили нашу спутницу Реллу. Нам удалось доставить ее к целителям, однако сами мы не осмелились оставаться там и ждать, пока она придет в себя. Мы ускользнули от преследователей — насколько нам было известно.

Обняв меня своими длинными руками, она крепко прижалась ко мне, и я вдруг с удивлением понял, что она плачет.

— Вновь глаза твои источают морскую воду, малышка, — пробормотал я. Как я и рассчитывал, это ее развеселило. Прежде, когда мне еще не было известно, как на языке гедри называются слезы, я оказался свидетелем того, как при первой встрече со мной она плакала от радости, ибо мечта ее, лелеемая долгие годы, наконец осуществилась. Тогда-то я и сказал ей эти слова.

— О Акор, — выдохнула она где-то между смехом и слезами. — Акор, мне все еще не верится, что ты здесь, со мной, что ты человек и мой законный супруг!

— Твой до конца дней своих, моя милая Ланен, — ответил я, поглаживая ее по волосам и наслаждаясь этим чудесным ощущением. — Пусть же Ветры и Владычица позволят нам оставаться вместе многие годы, чтобы я имел возможность показать тебе всю бесконечную истину любви кантри.

В ответ она снова захохотала, да так сильно, что мне пришлось выпустить ее из объятий; но как только она поведала мне причину смеха, я тоже засмеялся.

Я услышала позади крик Вариена. Вдвое быстрее я помчалась назад — и увидела, что он стоит на коленях прямо на холодной земле и в ужасе взирает на свои ладони. Они были слегка оцарапаны — судя по всему, он упал, — но я не видела в этом ничего особо ужасного. Он находился в полном смятении, и, глянув на него, я поняла, что на какое-то мгновение он лишился дара речи. Поэтому Язык Истины, как мне показалось, был бы сейчас очень кстати.

«Вариен, любимый, в чем дело? С чего такое горе?»

Моя попытка прибегнуть к истинной речи ничего не дала. Такого раньше не случалось. Разум его был замкнут, я не могла воззвать к нему. Слова мои возвратились ко мне, точно отраженные эхом от скалистого утеса.

— Вариен, ответь же мне! Что произошло? — заговорила я вслух, не на шутку встревожившись. Вместо ответа он неловко поднялся с колен и прислонился спиной к ближайшему дереву. Его трясло, и он был бледен. Думаю, не будь у него за спиною дерева, он бы опять упал. На меня он так и не взглянул. Моя обеспокоенность, смешанная с любовью, еще больше усилилась — и очень скоро обернулась гневом, как обычно со мной и бывает. Подойдя к нему вплотную, я с яростью прошептала его полное имя:

— Вариен Кантриакор раш-Гедри Кадреши-на Ланен!

Тут он поднял глаза и наконец-то встретился со мною взглядом. Я продолжала, уже более спокойно: