Незаурядное и очень познавательно написанное исследование о ведьмовстве и его роли в дохристианской и Средневековой Европе. Рассматривая культ ведьм как некую секту, возможно связанную с отголосками языческих верований, автор выступает с антиклерикальных позиций и осуждает преследования ведьмовства, как и процессы против ведьм.
ГЛАВА 1. Разные подходы к магии
Это — серьезная книга на серьезную тему. Лишь мой первоначальный подход к колдовству можно, пожалуй, назвать легкомысленным.
Это случилось в Оксфордском университете. Нас было несколько человек, и мы собрались, чтобы основать колдовскую группу. Мы слушали только один доклад, и читал его один молодой студент из Леди-Маргарет-холла, который впоследствии стал выдающимся политиком. Все это происходило в тускло освещенной комнате, которую хозяин по такому случаю украсил кричащими иллюстрациями. Они были ужасно непристойны, а цвета их просто ошеломляли. Мы зажигали черные свечи, а потом ели всякие фрукты, возбуждающие страсть. Я уже не помню, приглашали ли мы на наши последующие собрания Монтегю Саммерса
[1]
, - по крайней мере, его собирались пригласить. Говорят, что на одной из таких встреч якобы сожгли, притом совершенно бессмысленно, куклу, изображавшую мистера Питера Флеминга. Все это было ужасное ребячество. Оно приводило в настоящее уныние тех, кто серьезно стремился к историческому анализу оккультизма. Кроме того, во всем этом была какая-то «университетская порнография». Однако вскоре все это иссякло. Нам льстило то обстоятельство, что в результате предварительной рекламы, которую нам (не без помощи хереса) удалось поместить в студенческих газетах, оксфордский священник провел весь день, на который было назначено наше первое собрание, охраняя святое причастие, чтобы мы не попытались стащить его для наших дьявольских обрядов. Но это уж почти наверняка неправда.
Однако эта легенда продолжала существовать, и однажды в том же самом университете при жизни того же поколения студентов случилось следующее. Рассказывали, что как-то раз одна рослая девица из женского колледжа попросила отпустить ее поздно ночью, чтобы она имела возможность присутствовать на черной мессе. По ее словам, эта месса должна была состояться в Беркшире. Разрешения ей не дали, и думаю, что в конце концов она вместо этого отправилась в театр, что в те времена считалось столь же неподходящим занятием.
Студенты могут служить достаточно точным показателем. Нет никаких сомнений, что в двадцатые и в начале тридцатых годов публикации о колдовстве завоевали популярность среди читателей, хотя не все читали об этом достаточно серьезно. Вероятно, начало этой моде положила публикация в 1921 г. книги «Культ колдовства в Западной Европе», написанной профессором Маргарет Мюррей. В любом случае антропологическое направление было одним из первых, вновь обретших популярность после 1918 г., а затем снова в 1947 г. Угнетенный романтизм представителей поколения, решившего быть строго научным, вновь воскрес и с радостью воспринял ведьму. Они читали о ней в детстве, и их воображение поражал полный набор ее внешних атрибутов, отличавшихся примитивной колоритностью. Этот обман можно было разоблачить, и в то время такое разоблачение казалось пережившим войну людям интеллектуальной необходимостью. А кроме того, это пробуждало в них оставшиеся романтические воспоминания. Таким образом, дьявол получил хорошие отклики в прессе, особенно когда к этому делу подключились католики-ортодоксы — пережитки девятнадцатого века, писатели-невидимки, печатавшиеся в журналах, а также подключились другие корыстные интересы. Однако подлинные исследования ограничивались узким кругом дилетантов и весьма немногочисленной публики, так как эта тема оставалась непривлекательной и в значительной степени недоступной для тех, кто стремился серьезно изучить ее. И это отпугивало людей определенного культурного уровня. Более того, если подходить к ней серьезно, она слишком шокировала рядовых подписчиков журналов и читателей библиотек. Тем не менее эта работа продолжалась. Чтобы показать, в чем заключались основные подходы к этой концепции, лучше всего кратко обрисовать каждый из этих подходов и упомянуть его сторонников, сохранившихся до наших дней.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ФОРМИРОВАНИЕ
ГЛАВА 2. Религиозные истоки, восходящие к классическим временам
Некоторые наблюдатели заявляют, что видели, как крупные африканские человекообразные обезьяны кружатся в экстазе в свете полной луны. Однако не существует четких доказательств того, что какие-либо животные, птицы или насекомые обладают восприятием, которое можно было бы адекватно определить как религиозное. Их эмоциональные процессы — это инстинктивные однообразные реакции, не связанные с какой-либо внешней силой. Только у человека есть религиозный инстинкт. И ни одно известное человеческое общество не обошлось без религиозных верований или религиозных обрядов в той или иной форме.
Колдовство — это вырожденная форма одной из древнейших стадий религиозных верований и религиозных обрядов. На протяжении всей истории колдовства к нему присоединялись пародии на некоторые более поздние религии, Эти религии соперничали с ним и после длительной борьбы на протяжении жизни многих поколений обычно одерживали над ним верх. Историю культа колдовства можно осмыслить только на фоне религиозного развития в целом.
История, изучающая доисторический период развития человечества, особенно те его фазы, которые оставили после себя слишком мало материальных следов, — это слишком неточная наука. Когда древние народы призывали Золотой век, когда Руссо говорил о благородном дикаре и даже когда Адам Смит развивал теорию «экономического человека», эти несчастные марионетки воспринимались как некие полезные, но абстрактные формулы без каких бы то ни было исторических притязаний. Однако в наше время антропология и археология соединили свои усилия и представили нам доказательства эволюционной истории. Эти доказательства настолько широки и разнообразны, что историю мог бы с легкостью написать практически любой писатель, если у него есть хоть какой-нибудь тезис для доказательства и если он записан в библиотеку, которая может снабдить его необходимым материалом. Некоторые писатели считают, что религия ведет свое происхождение от снов, которые направляет Бог. По мнению других, в ее основе лежат сны, вызванные физическим нарушением пищеварения. Третьи считают, что все дело в легкомысленном и поверхностном восприятии призраков и чудес. Но все это слишком легкомысленно, чтобы воспринимать подобные взгляды как догмы. Чрезвычайно трудно не поддаться искушению сделать отсюда вывод о том, что истоки религиозного чувства находятся в рациональном переосмыслении существовавших в древности табу. Более того, если вы примете без доказательств постулат об эволюционном развитии религиозного чувства, идет ли речь о боге или о побуждении к жизни, тогда все дальнейшее сводится к простому повторению тех же процессов. Это, вероятно, будет менее привлекательно с эстетической точки зрения, чем в религии древних греков, зато не всегда столь же противоречиво, как у древних евреев в Книге Бытия.
Современная антропологическая трактовка, если изложить ее очень коротко, состоит в следующем. Животное — проточеловек или человекообразная обезьяна — первоначально было озабочено проблемами добывания пищи, сексуального удовлетворения и самосохранения (здесь еще не идет речь о самопродолжении, так как идея бессмертия получит развитие позже). Эти доминирующие чувства ощущает вся община в целом. В результате возникают эмоциональные узы, и потребности удовлетворяются путем совместных действий, направленных на достижение общих целей. По всей вероятности, наиболее высокоразвитым аппаратом для этого обладают некоторые виды насекомых. Однако у некоторых приматов (наверное, благодаря тому, что им повезло с климатом) развилась рука — чрезвычайно полезное новое техническое приспособление. Другие же приматы, частично по причине того, что их обитание ограничивалось лесами, оставались неизменными либо вырождались.
На этом этапе коллективная эмоциональная связь стала настолько сильной, что индивиды, отделенные от группы, могли погибнуть, даже если бы в их распоряжении была идентичная пищу и другие удовольствия
ГЛАВА 3. Классическое колдовство и возникновение христианства
Когда колдовство впервые появилось в Европейской истории и литературе, оно представляло собой совокупность древнего палеолитического культа плодородия, магической идеи и различных пародий на существовавшие в те времена религии.
Постоянно возрастающий интерес человека к разуму и цивилизованному прогрессу привел к постепенной утере его прежних способностей связываться с миром «иного сознания». Эти утраченные способности были сохранены и оформлены жрецами Египта и другими теократиями. Особенно большое развитие они получили в Вавилоне, где были широко распространены гадание и изучение нумерологии, и сыграли чрезвычайно важную роль для библейских древних евреев. Они превратились в магию — резервуар оккультной силы. Этой силой можно было воспользоваться для личной выгоды, хотя она уже больше не служила выражением первобытного религиозного инстинкта и коллективного освобождения.
Во втором тысячелетии до нашей эры с севера на побережье Средиземного моря пришли люди и обосновались там. Именно их потомки и стали впоследствии древними греками и римлянами. Пришельцы с севера принесли с собой своих богов. Это были патриархальные боги. Они олицетворяли собой идеальные героические добродетели — мужество, силу, правдивость. Хотя они все еще требовали приносить им в жертву животных, все же они происходили из более поздней стадии развития культуры, чем фаллические культы животных эпохи палеолита. Это были божества позднего этапа развития анимизма, божества сельскохозяйственного общества, а не общества охотников и собирателей. Этих богов неправильно называли арийскими. Они были просто бесконечно стройными символами. Для них были характерны такие чисто антропоморфные качества, как недостаток самоконтроля и склонность в духе калифа Гаруна Аль-Рашида проникать в мир человеческих сексуальных взаимоотношений. Все это приводило к шумному выяснению отношений со своими законными супругами и взаимным обвинениям в духе низкопробной комедии. Им были свойственны безграничные страсти, недостаток ума, чувственная озабоченность. Они, как гиганты, высились в облаках на Олимпе. Это была упрощенная концепция божества, и очень скоро почти все древние греки и римляне, за исключением самых примитивных, переросли ее. Древнегреческие гении находили другие возможности для интеллектуальной и эмоциональной реализации. Что же касается древних римлян, они по традиции были очень практичны и абсолютно безразличны к духовным ценностям. Все это дает основания полагать, что само слово «религия» (имеющее латинское происхождение) мы позаимствовали, наверное, у наименее религиозного народа из всех когда-либо существовавших
Однако богам, которых принесли с собой захватчики, так никогда и не удалось окончательно завоевать Средиземноморье. Если уж на то пошло, то этого не удалось сделать и самим захватчикам, которые (если не считать путешественников) редко добирались до настоящих центров жизни древнего Средиземноморья — Египта и Ближнего Востока. Повсюду вновь воскресали более древние культы — главным образом благодаря женщинам, которые даже на оккупированных территориях составляли весьма значительную часть домашних хозяйств, использовавших рабский труд. Ближневосточная философия рано оказывала смягчающее воздействие на проникавшие с севера племена. Те приспосабливались к культуре минойцев и этрусков и вместе со своими богами постепенно все больше отождествлялись с людьми, которыми они правили. Зевс, Посейдон, Аполлон, Арес, Дионис, Диана, Еестия, богиня подземного огня, и Деметра, мать ячменя, — все эти боги происходят с севера. Однако Афина, Афродита, Артемида, Рея и Гефест, бог-кузнец, — это минойские боги.
С менее важными богами и богинями дело обстояло так же, как и с верховными. Средиземноморские ритуалы и верования смешивались с ритуалами и верованиями, проникшими с севера. Тайные религии, культ богини-матери и темные ритуалы, пришедшие из глубины веков, стали все больше сливаться с менее строгими религиозными обрядами господ-пришельцев… Диана, охотница-девственница, временами превращалась в Танит-Астарту, женский секс-символ. То же самое происходило даже с Деметрой. В более поздний период истории независимой Греции традиционные фигуры богов-олимпийцев стали просто ортодоксальными концепциями с присущими им традиционными качествами и мифологией. К ним относились в основном так же, как в наше время благочестивый христианин смотрит на изображение бородатого Бога-Отца, выполненное каким-нибудь живописцем викторианской эпохи. Такой портрет обычный человек вряд ли попытался бы опорочить, но в то же время подобное изображение не имеет в его глазах какого бы то ни было духовного содержания. Боги древних греков были еще менее способны внушать кому-либо благоговение. Во-первых, эти боги сами были скорее людьми, чем богами, а во-вторых, их догматы были гораздо менее определенными, чем у протестантского Иеговы.
ГЛАВА 4. Раннее христианство и сохранившиеся культы
Эмоциональный характер христианства, дух любви к ближнему, вечери любви и тесные кружки из нескольких верующих (это, очевидно, было очень удобно, как и обряд посвящения в духовный сан — ведь в те времена христианские ячейки были рассеяны среди ортодоксальных язычников) — все это не сохранилось надолго. Учение святого Павла только усиливало существовавшую в то время тенденцию к аскетизму. Христианство, которое вначале выдвинуло доктрину любви, товарищества и поистине апостольской простоты, вскоре отвергло такую форму организации, как секты, которые занимались только самими собой, и бросилось в другую крайность. Христиане предались самоистязанию и уединению, оторвавшись от своих товарищей.
Было бы неправильно возлагать на христианство ответственность за действия таких отклоняющихся, патологических личностей, которыми, несомненно, были святые из Фив. В действительности монашество имело дохристианское происхождение. Оно являло собой массовую скуку и пораженчество, лишь слегка изменившие ориентацию благодаря признанию Евангелия, которое являлось порождением общей психической опустошенности античного мира. Монашество поощряло духовный эскапизм, иными словами, стремление уйти от действительности в физическое поле. В то время тысячи и тысячи людей, особенно в Египте и Сирии, мечтали спастись, бежать в дискомфорт пустыни, подальше от соблазнов и ужасов цивилизации, распадавшейся перед успешным нашествием варварских полчищ.
Вскоре на одной только горе Нитрии было уже пять тысяч монахов. Близ Суэца настоятель Серапион руководил десятью тысячами монахов. Всего лишь один городок на Ниле вмещал десять тысяч длинноволосых монахов и двадцать тысяч монашек-девственниц, посвятивших себя богу. Приводились даже такие оценки: в пустыне стало столько же монахов, сколько жителей во всех крупных городах Египта, вместе взятых. В каждой пещере была своя доля покрытых язвами и вшами извращенцев-мазохистов, обвешанных цепями. Они питались сушеным горохом, жили в антисанитарных условиях и совершали подвиги благочестия во славу Божью и к удивлению неверующих. Они укрощали мятежную плоть бичеванием, а гордый дух — отрешением от всего мирского, столь милым сердцу историографов. Можно привести в качестве примера одного монаха, который уничтожил пачку непрочитанных писем от родственников, дошедших до него после пятнадцати лет жизни в одиночестве в пустыне.
Очень важным, разумеется, было воздержание. Единственным оправданием, которое можно было найти для таинства брака (даже для тех, кто не был монахом), служил столь похвальный его результат, как производство новых девственниц для служения Господу. Крайней степени благочестия достигли столпники, которые сидели или стояли на каменных столбах. Наиболее известным факиром
Факиризм был распространен преимущественно на Востоке, и это столь отталкивающее повальное увлечение важно здесь только в следующем плане. То, что христианский мир принимал отшельничество в качестве рекламы святости, свидетельствует о том, что во многих странах «религия любви к ближнему» погрузилась в крайний аскетизм. Церковь святого Петра провозглашала умерщвление плоти в соответствии с учением святого Павла, и повсюду воцарился сознательный антифаллицизм.
ГЛАВА 5. Истоки колдовства в эпоху средневековья и реакция на ересь
аббатства (хорошие мужики, хотя любят выпить). Через каждые несколько дней наступает день отдыха, предназначенный для пенья и плясок вокруг майского дерева
[29]
скорее в манере какого-нибудь веселого рождественского представления для детей, чем в духе молодого Брейгеля. Рыцари, чрезвычайно утонченные аристократы, истинные христиане, отправляются в крестовые походы, а их жены, исключительно красивые и безропотные женщины, стоят, вырисовываясь на фоне битв, поют и вздыхают. Есть на этой большой картине и веселое племя странствующих трубадуров, бродячих актеров, чосеровских пилигримов, монахов разных орденов, а также, разумеется, цыган да еще — для разнообразия — евреев. Подвиги рыцарства, занятого соколиной охотой, рыцарскими поединками, бардами, беседками и битвами, составляют особую картину, окруженную романтическим ореолом. Поражение — участь одних только язычников, шерифа Ноттингема да еще, пожалуй, Ричарда Львиное Сердце — да и то при особых обстоятельствах, делающих ему честь. Для полноты картины следует упомянуть, что там присутствуют еще и шуты.
Это общепринятое представление, чрезвычайно вульгарное, особенно широко распространено в Великобритании и представлено с разнообразными (хотя и одинаково яркими) дополнительными оттенками в католических странах Европы. В нем многое позаимствовано из туманных воспоминаний о романтической старине в интерпретации Вальтера Скотта. При этом игнорируется тот факт, что при всей своей гениальности он совершенно упустил из виду средневековые религиозные нравы и что подробности той эпохи в его изображении обычно не отличаются особой точностью, хотя и очень живописны. Другие популярные личности, оставившие заметный след в формировании наших представлений о средневековье, — это Фруассар (хотя его персонажи, в соответствии с представлениями автора, руководствуются в своих действиях соображениями личной выгоды), Мэлори и Альфред Теннисон. Здесь же следует упомянуть и о Голливуде.
Противоположная точка зрения выражена, к примеру, в по-журналистски резких произведениях мистера X. Г. Уэллса. Он пишет об эпохе Средневековья
«… Западная Европа, выродившаяся, полная суеверий, грязи, болезней, побежденная арабами, монголами и турками, боялась переплыть океан или сражаться без доспехов. Она скрывалась за стенами своих городов и замков, обворованная, отравленная, подвергаемая мучениям и убийствам и притворяющаяся, что она — Римская империя, которая все еще существует. Западная Европа в те времена стыдилась своих естественных языковых различий и говорила на латыни. Она не осмеливалась взглянуть фактам в лицо, но все же стремилась вперед в поисках знаний, которые искала среди загадок и не поддающихся прочтению листов пергамента…».
отмечалось, хотя в те времена еще не все римские дороги были окончательно разрушены, все же большая часть страны оставалась заболоченной и непроходимой. Все народы Западной Европы, за исключением, пожалуй, жителей Италии, трепетали под властью религии, построенной на страхе, и политической системы, основанной на эгоистической силе. Весь тот период, лишь с небольшими исключениями, можно назвать периодом физического, морального и интеллектуального упадка и истощения.
