Артем Шмелев.

Туман медленно расходился.

— И надо же было так угораздить, лежать здесь одному, — силился вспомнить подробности выдвижения Артем Шмелев, но это ему давалось с трудом. От напряжения еще больше заломило виски и затошнило. — Где ребята?

Виктор Зеленин.

Еще не пели первые петухи в деревне, и полковник запаса Зеленин Виктор Степанович впервые после смерти жены видел хороший сон.

Он, в парадной форме цвета морской волны, со всеми орденами и медалями, стоял у взлетной полосы аэродрома. Да, это был он, Виктор Зеленин, гордый человек, родившийся на острове Сахалин. И, несмотря на своих сорок шесть лет, он выглядел этаким гусаром-ветераном с седыми висками и с достойно поднятой головой. Роста чуть выше среднего, спортивного телосложения, под фуражкой, прямо скажем, лица русской национальности с прямым, чуть расширенным носом, голубыми глазами и волевым подбородком. Вот он уже у трапа самолета. Открывается дверь, и на площадку трапа выходит стюардесса, вся в синем, молодая и красивая, очень похожая на его жену в молодости, а за ней его сын Егор. Егор выше ростом отца, такой же широкоплечий, более выразительный и, с первого взгляда, очень схож с отцом. Он был тоже в военной форме, в голубом берете и тельняшке с медалью на груди. Выйдя из самолета и помахав рукой, он крикнул «Батя!» и побежал вниз по трапу в объятья отца. Они обнялись. В горле Виктора Степановича пересохло, и добрые слезы радости покатились по щекам. Егор своей широкой ладонью гладил отца по спине и говорил:

— Ну, что ты, Батя? Что ты? Я вернулся! Я живой! А где мама?

— Ждет она нас, сынок, ждет дома. Ждет она тебя!

Владимир Цветков.

После ухода Виктора Зеленина из его кабинета, генерал почувствовал двойную тревогу, как тогда, когда он услышал от своей жены Марины: «Все, генерал, я больше не могу, я встретила человека, которого по-настоящему полюбила. Все, что мы нажили, разделим позже. Дочери не жалуйся. Меня не ищи. Так будет лучше для обоих». А часа через четыре он «летел» в «Склиф» на бешеной скорости и тоже чуть не попал в страшную аварию. Марина со своим возлюбленным после автокатастрофы находились в реанимации и в очень тяжелом состоянии. Ведь было же предчувствие беды у Цветкова, а он ничего не сделал. Вот и сейчас, когда ушел Зеленин, на душе стало еще неспокойней. Цветкова волновал натиск Зеленина самому участвовать в поисках сына. Виктор, его друг, земляк, недавно потерял любимую жену, и поэтому со своей надорванной психикой мог наломать таких дров, что мало не покажется. А еще хуже, сам может погибнуть в Чечне. Цветков подошел к окну и вдруг почему-то ясно представил своего отца, как он очень мало рассказывал о себе, а все больше о своих боевых друзьях. Настоящая дружба — это великая сила! Два раза Батя бросал все дела, отпрашивался на службе и вылетал на помощь к своим друзьям на материк. В памяти предстал военный городок, Сахалин, детство.

Владимир Иванович Цветков родился в городе Астрахани на Волге в военной семье старшины сверхсрочной службы. Ему было меньше года, как сменили его родители военный городок под Астраханью на военный городок под Южно-Сахалинском. Цветков-старший, прошедший Великую Отечественную войну механиком-водителем танка «Т-34», закончил её в Вюнсдорфе и до увольнения в запас в звании прапорщика служил в танковых подразделениях старшиной роты, а перед увольнением стал командиром хозяйственного взвода танкового полка. Это был настоящий военный человек! Двух своих сыновей, старшего Николая и младшего Владимира, воспитывал так, что когда становился вопрос, где учиться после школы, то проблем с выбором профессии не было. Старший поступил и окончил танковое Благовещенское командное училище, а младший поступил в этот же год в Омское танкотехническое училище. Каждый из них делал свою военную карьеру сам. Дело в том, что, несмотря на все заслуги их отца перед Родиной, а так же на его два ордена Славы, орден Красного Знамени и множество других орденов и медалей, это был скромный человек, обладающий великолепными качествами трудолюбия, преданности службе и Отечеству. Однако был он человеком беспартийным, а таким доступ в «высшие круги» был закрыт. Поэтому при поступлении в училище что Николай, что Владимир никакими привилегиями не пользовались. Правда, на мандатной комиссии, куда Владимир пришел с двойкой по русскому языку, ему задали вопрос:

— А чем у Вас занимаются родители?

Владимир с гордостью поведал, что отец у него военный, прошел войну от Курска до Германии. Тогда-то и решилась его судьба с поступлением.

Артем Шмелев. Мать.

Артем, как только узнал от жены Людмилы, что приезжал Зеленин и встречался с Цветковым по розыску Егора, почувствовал себя не совсем нормально, а тревожно и беспомощно. Его предвыписное настроение сменилось головной болью и нытьем плеча.

«Цветков отправил Виктора назад в деревню, — размышлял Шмелев, — а сам летит в Моздок. Ему сейчас звонить — только портить все. Странно, Виктор вернулся назад?» Обдумывая последнюю информацию от Людмилы, Артем понимал, какая беда свалилась в очередной раз на Зеленина. Находясь в стенах госпиталя, он знал, что помочь своему другу ничем не может, по крайней мере, больше, чем генерал Володя Цветков.

Артем стал внимательно смотреть по телевизору новости из Чечни. — Вот приземлился «Ми-26», из него выходят бойцы, видимо, прибыли на замену. Артем вспомнил снова тот «Ми-26», который 10 мая вез его в Моздок. Артем летел на Сахалин, на последнюю встречу с мамой. С КП седьмой тактической группы он, по распоряжению командующего, вертушкой добрался до Кизляра.

В Кизляре его ждал вертолет «Ми-26», где командиром был Валерий Петрович Павлов, а просто его звали в отряде Петрович. Петрович Артема знал по прошлой командировке и встретил его, как старого боевого друга. Зная причину срочного вылета, Петрович от себя и всего экипажа выразил свое соболезнование Артему.

Виктор Зеленин. Чечня.

Благополучно прибыв со спецназом в Ханкалу, Зеленин быстро врубился в обстановку, да и капитан Уваров мог четко, без лишней шелухи объяснить, что хотелось ему узнать. Бойцы, уточнив некоторые подробности о Самурае, попросили капитана организовать как бы мастер класс по рукопашному бою. Для этого они поставили небольшую палатку на десять человек, застелили землю в ней досками, которые спецназовцы тиснули из соседнего автопарка, сверху набросали маты, матрацы, тряпье разное и застелили все это брезентом с БМП-1, которая дожидалась отправки в капитальный ремонт. Получился такой аккуратный мини-спортзал. А Зеленин, с нетерпением ждавший каких-нибудь сведений от Уварова, согласился на просьбу бойцов позаниматься в мини-зале. И, как только к вечеру угомонились с обустройством, в палатке начались познавательные тренировки.

Виктору самому было интересно позаниматься с «профи», и еще он ради того, чтобы его никто из бойцов не подставил, готов был поделиься и отдать самое ценное, чем владел сам. Бойцы были подготовлены хорошо и схватывали тонкости приемов влет. Правда, проводили их на своих товарищах очень жестко. От недостаточности навыков и неумения контролировать силу болевых захватов и удержаний начали травмировать друг друга. Зеленин постоянно напоминал о том, чтобы сначала научиться в замедленном темпе правильно выполнять все элементы приемов и не испытывать на прочность сухожилий своих товарищей. Новая струя в качестве защиты спецназу понравилась очень. Особенно им понравилось, как это делал полковник! Он спокойно мог повалить даже самого забыковавшего бойца и, что характерно, никому не причинил ни одной травмы. Так чувствовать партнера мог только настоящий мастер. Всем было интересно. С каждой минутой, движением Зеленин завоевывал нормальный авторитет у спецназа. Когда закончилось занятие, наверно, каждый поймал себя на мысли, как здорово не помнить о войне, о том, что командировка только началась и впереди еще много испытаний и тревог.

Ночью, где-то около часа, Уваров разбудил Зеленина. Они вышли из палатки и отошли от нее шагов на двадцать, чтобы их никто не услышал. Уваров почти шепотом изложил обстановку:

— Недолго музыка спокойная, Степаныч, играла, недолго фраер танцевал. Это не к вам, это я просто так для начала разговора.

Ангел Хранитель:

Прости меня, я не сумел…

2009 г. — год Быка.

20 апреля.

Утро было пасмурным. Первый день после Христовой Пасхи Артем встретил не так, как всегда, он не включал телевизор, не просматривал, по ходу утренних дел, новостей. Людмила несколько раз пыталась дозвониться до Ольги. После очередной попытки Артем, увидев в ее глазах тревогу, спросил:

— Люда, ты чем-то взволнована?

— Да, Артем. Что-то у Оли ни один телефон не отвечает, — сказала Людмила, продолжая одеваться.

Сорок дней.

Артем и приехавшие мужчины, не пожелавшие пройти в квартиру, стояли внизу у подъезда и в основном курили, перебрасываясь редкими предложениями и репликами, в основном по поводу убийства, выстраивая свои версии.

Солнце, вышедшее из-за большой тучи, освещало своими теплыми лучами уже прогретую за май месяц землю, которая покрылась зеленым травяным ковром. Березки нарядились листвой, распрямились обвисшие от зимы ветки, и на клумбах распустились нарциссы и тюльпаны.

Два микроавтобуса подрулили к дому, припарковались у тротуара, и Артем увидел знакомое лицо водителя, который приезжал прошлый раз на похороны. Это был транспорт, который подогнали по указанию Сергея Красцова. Накануне Олег Алексеев решил все вопросы по этому транспорту. Друзья помогали, как могли, и от этого Шмелев чувствовал себя не одиноким и, видимо, уважаемым друзьями.

— А у меня вчера, мужики, у метро «Бунинская Аллея» машину украли. Домой вернулся около часа ночи. Говорят, видимость камеры наблюдения перегородил столб. Мне без машины хана, — сказал Артем и добавил: — Я это вам как друзьям, для информации, к вашим версиям. Может быть, тут тоже есть какая-то связь?

Отчаяние. Инфаркт.

Придя домой, Артем решил начать действовать через всех своих друзей и знакомых. Как же ему не хватало сейчас Маркова и Цветкова! Уехал из Москвы Ворсенко, погиб Игорь Бутов, полковник Сайга уволился и уехал жить в Ставрополь, где и родился когда-то.

Он перебирал визитки и все посматривал на телефон Зоба. После «полетов» девяностых и ранения Фомича в 2002 году, которое он получил при нападении вооруженных бандитов на его семью в коттедже, привлекать Фомича к расследованию Артем не хотел. А когда тот, по первости, предлагал свою помощь, то, с учетом заверений полковника юстиции Левкова, Артем успокаивал его порыв включиться в ход расследования:

— Преступники известны — гастарбайтеры сверху. Сомнений нет. Факты набираются на второго убийцу. Один сидит в Бутырке, другой под контролем. Обещают наши опера и прокуратура сделать все возможное, — говорил ему тогда убедительно Артем Шмелев по телефону.

Сегодня он так бы уже не сказал.

Выход на адвоката.

Никакие заслуги Артема, никакие понятия о чести милиции и прокуратуры, никакие сочувствия, никакие знакомства Артема не могут сдвинуть дело, которое осело в сейфе капитана Ковердова. «Я болтун, я все провалил, почему я не сел рядом с этим капитаном в его кабинете и не разобрался в деталях? Почему я до сих пор не изучил все дело? Но я ведь не юрист», — пытался оправдать себя Артем. Вернувшись, домой, он стал звонить всем, кого считал друзьями или хоть как-то могущими оказать помощь или помочь советом. На глаза попалась визитка Стаса Борцовского, которого он знал еще по Чечне и который когда-то служил на Петровке 38, который на похоронах клялся в любой помощи. Артем вспомнил это и позвонил.

— Здорово, Артем, рад тебя слышать, давай покороче, у нас скоро концерт, — сказал Стас.

— Ты так же у Разманова?

— Да, у него.