С конца 1920-х гг. руководство Советского Союза взяло курс на форсированное развитие тяжёлой промышленности и сельского хозяйства страны. Это было вызвано, прежде всего, сложившейся после Первой мировой войны напряжённой международной обстановкой. Версальские соглашения 1919 года, навязанные странами Антанты побеждённым центральным державам, не устранили противоречий между ними, а неестественные границы и невыполнимые репарационные требования провоцировали возобновление конфликта в недалёком будущем. Ллойд-Джордж, премьер-министр Англии в 1916-22 гг., называл Версальские соглашения "договором, который гарантирует нам войну через двадцать лет". Для СССР, помимо этих факторов, источниками постоянной напряжённости были отношения с Польшей, захватившей, в результате войны 1919-21 гг., значительную часть территории Украины и Белоруссии, и Японией, проводившей агрессивно-экспансионистскую политику в Манчжурии. При этом промышленно-экономический статус СССР конца 1920-х гг. среди мировых держав характеризовался известными словами: "Мы отстали от ведущих стран на 50-100 лет. Либо мы пробежим их за десятилетие, либо нас сомнут".

Экономика царской России в конце XIX–XX вв. развивалась быстро, но всё же существенно отставала от ведущих стран Запада. Так, за предвоенные двадцать лет (1893–1913 гг.) среднегодовой прирост промышленной продукции составлял 9 %. В 1870–1900 гг. в России значительно выросла добыча

сырья:

каменного угля в 23 раза, нефти в 20 раз; в 7 раз возросла выплавка чугуна. По этим показателям Россия сравнялась или стала опережать ведущие западные страны. Однако, что касается

конечных продуктов

промышленности, дела обстояли иначе. В 1910-х гг. автомобилей в России производилось за год меньше, чем в США за неделю; авиамоторов за год ― как во Франции за 4–5 дней. В 1913 г. в США имелось более 3 млн. абонентов телефонной сети, в России ― менее 100 тысяч.

Низким был уровень урожайности, агрокультуры и механизации в сельском хозяйстве. В 1913 г. средняя урожайность пшеницы составила в России 8,8

Гражданская война и вызванная ей разруха значительно увеличили разрыв между Россией и ведущими западными державами во всех областях промышленного и сельскохозяйственного производства.

В послереформенные 1990-е годы производство зерна, мяса, молока в России резко снизилось и страна стала зависеть от зарубежных поставок продовольствия; впрочем, даже и с ними далеко не полностью удовлетворяя потребности населения в основных продуктах питания

[20]

.

В 2000-х гг., в связи с определённым изменением сельскохозяйственной политики, положение с продовольствием в стране стало улучшаться. Начал расти, приближаясь к дореформенным показателям, валовой сбор зерна

[21]

, овощей, молока, мяса

[22]

. Хотя в отношении мясопродуктов Россия по-прежнему зависит от зарубежных поставок, составляющих в последние годы 35–40 % потребляемого в стране мяса

[23]

.

Неудовлетворительно обстоят дела сегодня в России с семеноводством. Для производства высококачественных овощей необходимо обеспечивать их производителей семенами с высокими сортовыми и посевными качествами сортов, приспособленных к почвенно-климатическим условиям. В 1990-х гг. система централизованного производства и поставок семян овощей и картофеля, осуществлявшаяся ранее Всесоюзным объединением "Союзсортсемо-вощ", претерпела кардинальные преобразования, сказавшиеся на отечественных производителях и потребителях семян неблагоприятно. Доля импортных сортов и гибридов достигла 80 %, причём многие из них не были приспособлены к условиям нашей страны. Это привело к резкому сокращению производства овощей в России и росту их импорта

[24]

.

Помимо зависимости от импорта продовольствия, Россия в настоящее время подвергается сильному давлению со стороны транснациональных корпораций и их лоббистов с целью массового внедрения в производство в стране геномодифицированных растений, безвредность которых вызывает сильные сомнения у авторитетных учёных

[25]

.

Учитывая эти проблемы, а также нынешний рост международной напряжённости, сегодня настоятельно требуется поддержка со стороны государства производства

качественной

сельскохпродукции ― как прямым финансированием целевых программ, так и предоставлением соответствующих налоговых льгот фермерским, кооперативным, государственным сельскохозяйственным предприятиям. Такая политика: 1) ведёт к улучшению здоровья населения страны; 2) выгодна для бюджета ― деньги, вложенные в экологически безопасное производство качественных продуктов питания, экономят кратно б

В настоящее время в приложениях биологии к сельскому хозяйству в России и во всём мире обозначились

два подхода.

Представители первого из них выступают за развитие

естественных

методов повышения урожайности овощей, зерновых и технических культур; интродукцию, перенос в новые зоны обитания культурных растений, разнообразящих рацион питания местного населения; внедрение экологических методов борьбы с вредителями. Представители второго направления настойчиво, даже агрессивно, пытаются продвигать

генетически модифицированные современными биоинженерными технологиями

продукты, безопасность которых многими специалистами ставится под сомнение, и ратуют за массированное применение на сельскохозяйственных полях гербицидов, к которым, в частности, устойчивы трансгенные растения. Представители первого направления занимаются созданием продуктов, полезных для всего народа и притом методами, щадящими по отношению к Природе ― выполняют заказ

общества в целом.

Представители второго направления нередко явным образом обслуживают

корпоративные интересы,

а их научные работы, равно как и результаты их экспертных оценок, спонсируются коммерчески заинтересованными в них фирмами ― либо прямо, либо через соответствующие "благотворительные" фонды. Учёные, добивающиеся повышения урожайности, выведения новых сортов экологическими, "согласованными с Природой", методами, способствуют не только росту производства

качественной

сельскохозяйственной продукции, но и укреплению продовольственной независимости

своей страны.

Лоббисты транснациональных биоинженерных корпораций ― даже вынося за скобки вопрос о безопасности их продукции для человека и Природы ― ведут дело к тому, чтобы в

этой стране

не только её жители постоянно платили бы налог зарубежным владельцам патентов на соответствующие трансгенные растения, но и контроль над производством продовольствия в ней перешёл бы в руки руководства ТНК ― что произошло бы, например, при замене генофонда своих сортов сельскохозяйственных растений терминаторными семенами (такие проекты реализуются в ряде стран)

Решение вопроса о допустимости производства той или иной продукции, равно как и о государственном финансировании тех или иных направлений научных исследований, принимает, в конечном счёте, общество, как потребитель этих продуктов и заказчик этих исследований. Однако ни большая часть общества, ни политические лидеры, отвечающие за распределение финансовых потоков, не могут квалифицированно оценить все аспекты научных вопросов, в том числе касающиеся безопасности каких-либо продуктов питания. И общество, и политики принимают свои решения здесь, основываясь на мнении компетентных экспертов.

Очевидно, что для принятия правильного ―

Противостояние двух подходов в приложении биологии к сельскому хозяйству в нашей стране обусловлено фундаментальными различиями в мировоззренческих принципах и имеет давнюю историю. Особенно резко оно проявилось в 30-40-х гг. прошлого века. Тогда, как и сегодня, имелись две отчётливо различные группы ― "два мира", руководствовавшиеся двумя принципиально разными мотивами действий ― "двумя идеологиями". Учёные одной группы придерживались системного подхода к явлениям органического мира; разрабатывали

Из приводимых ниже примеров фальсификаций и попыток административного подавления "неугодных" взглядов, в том числе в отношении исторических работ, даже неспециалист может сделать вывод о методах, о честности, и, соответственно, о

Безопасны ли трансгенные продукты?

Аргументация сторонников ГМО

Организация основных научных учреждений в Российской империи (Санкт-Петербургской Академии наук, Московского университета) происходила, как известно, под определяющим влиянием западных ― немецких и французских ― образцов. В дальнейшем эти и другие учебные и научные структуры в императорской России (а, следовательно, и представители получавшей в них образование российской интеллектуальной элиты) быстро усваивали и копировали популярные на Западе философские учения, включая их худшие образцы. Так, во второй половине XIX века в российском научном истэблишменте и обществе вообще распространились, следуя западной моде, вульгарно ― материалистические ― впрочем, изображавшиеся "самыми прогрессивными" ― представления. На развитии физико-математических, технических наук в тогдашней России их негативное влияние сказывалось не слишком сильно, о чём свидетельствовали находившиеся на мировом уровне или превышавшие его достижения русских математиков (Лобачевский,…), физиков (Попов,…), химиков (Менделеев,…), инженеров (Сикорский,…). Иначе обстояли дела в науках, изучавших системы более высокого порядка: в биологии и социологии. Многие российские профессора, усвоив если не содержание, то лексику тогдашних "самых передовых" течений в этих науках, включая социодарвинизм и марксизм, насаждали их среди студентов. Более того, эта "прогрессивная" часть российской интеллигенции третировала, следуя и тут худшим образцам Запада, отечественных учёных ― биологов и социологов ― указывавших в своих работах, что для описания законов поведения сложных органических или социальных систем упрощённомеханистические представления не годятся. Наиболее ярким примером здесь, вероятно, было отношение к Н. Я. Данилевскому, чьи фундаментальные работы по культурно-историческим типам и по критике дарвиновской теории происхождения видов российскими "прогрессивными" учёными либо замалчивались, либо бездоказательно и в агрессивных тонах отвергались. (Позже, при господстве ещё более "прогрессивного", даже "единственно верного" учения, имя Данилевского было вообще практически вычеркнуто из истории науки России).

После прихода к власти в России марксистов-большевиков положение в биологических и социальных науках значительно ухудшилось. В идеологическом отношении в них была установлена фактическая диктатура т. н. "диалектического" (в реальности, по большей части, всё того же вульгарного) материализма, и подражание худшим образцам Запада стало принимать в 1920-х гг. гротескные формы. Так, лидеры секции естественных наук Коммунистической академии, включая ведущего советского генетика того времена А. Серебровского, поддержали предложения биолога И. Иванова (1870–1932 гг.) о проведении опытов по скрещиванию людей с обезьянами, которые тот с 1926 года начал проводить, частично вместе с западными коллегами. Сам А. Серебровский, активно занимавшийся евгеникой, в 1929 году выдвинул далеко опережавший даже тогдашние западные евгенические идеи проект использования, в целях селекции человека,

Марксистские и вульгарно-материалистические установки этой — наиболее влиятельной в 1920-х гг. ― части советских биологов и генетиков не слишком мешали им при изучении биофизических, биохимических вопросов,

Вместе с тем, с начала 1930-х годов в советской биологии, откликаясь на социальный заказ, требовавший ускорения развития промышленности и аграрного сектора экономики страны, начали появляться учёные иного типа. Они решали преимущественно реальные, практические задачи сельского хозяйства и разрабатывали связанные с ними теоретические вопросы биологии. Их мировоззренческие и методологические принципы формировались на основе не идеологизированных догм "прогрессивных" или даже "единственно верных" учений, а конкретной научно-практической работы.

В результате к середине 1930-х гг. в советской биологии образовались

Утверждение в 1920-х гг. и дальнейшее господство в советском обществе вульгарно-материалистических воззрений, как уже говорилось, наиболее пагубно сказалось на биологических и социальных науках ― и на их теоретическом уровне, и на практических приложениях. И в советской биологии, и в советской социологии регулярно порождались бесплодные, а то и просто

дикие

проекты. Как пример последних можно привести евгенические предложения крупнейших советских биологов-генетиков Н. Кольцова и А. Серебровского:

"Для дальнейшей эволюции человеческого типа может быть поставлен идеал приспособления к социальному устройству, которое осуществляется у муравьёв или термитов. При этом уже существующее разнообразие генетических типов должно упрочиться. Должны быть развиты до совершенства типы физических работников, учёных, деятелей искусства

…" (Н. Кольцов)

[82]

.

"Мы полагаем, что решением вопроса об организации отбора у человека будет распространение получения зачатия от искусственного осеменения рекомендованной спермой, а не обязательно от "любимого мужчины". от одного выдающегося и ценного производителя можно будет получить до тысячи или даже до десяти тысяч детей, при таких условиях селекция человека пойдёт вперёд гигантскими шагами. И отдельные женщины и целые коммуны будут тогда гордиться не "своими" детьми, а своими успехами и достижениями в этой несомненно самой удивительной области ― в области создания новых форм человека

…" (А. Серебровский)

[83]

.

Вместе с тем, научные учреждения СССР, где велись исследования биологических проблем, не были, так сказать, равноправными в отношении генерации подобных идей. Наименьшее их количество порождалось там, где сотрудники работали над задачами, связанными с

реальными

потребностями сельского хозяйства, и где теоретизирования, основанные на упрощенчески-механистическом подходе к явлениям органического мира, будучи для прикладных приложений биологии бесполезными, оставались невостребованными. И обратно, в научных учреждениях, ещё в дореволюционные времена накопивших в своём составе повышенную дозу "прогрессивной интеллигенции", а после 1917 года значительно увеличивших её, наблюдалось изобилие подобной "науки". В советской биологии 1930-х гг. и позже (с перерывами), основным оплотом вульгарного (впрочем, именовавшегося "диалектическим") материализма являлся биофак МГУ. Там не только возникали подобные теории

Неудивительно, что биофак Московского университета, имеющий такую наследственность ― можно сказать, генетически модифицированную в XIX–XX вв. путём внедрения "генов" вульгарного материализма ― является сегодня главным оплотом приверженцев насаждения ГМ растений в сельском хозяйстве России. В этом он следует традициям своих предшественников, "прогрессивной демократической" российской интеллигенции царских времён и её "марксистско-революционных" продолжателей, с их установками "плевать, какая мутация — главное, чтобы плодов было больше, урожай был выше". Действуют на биофаке МГУ и сцеплёнными с этими "генами" традиции подражательства Западу; оттуда набирались и набираются кадры стипендиатов разных "благотворительных" фондов, ранее становившихся проводниками худших образцов западной философии, а сегодня ― ещё и лоббистами западных компаний. Унаследовал нынешний биофак МГУ и присущие дореволюционной "прогрессивной российской", позже "передовой советской" интеллигенции "гены" нетерпимости к другим мнениям, попыток закрыть доступ к "неудобной" информации, в том числе исторической. В царские времена "свободомыслящая интеллигенция", сосредоточенная, по большей части, в Московском университете, устраивала обструкции всемирно известным учёным, если те, с её точки зрения, были "реакционерами" и "черносотенцами"

В начале 1960-х гг. Жорес Медведев, сын, как пишут в справочных изданиях,

необоснованно репрессированного при Сталине старого большевика,

составил объёмистое сочинение под названием "Биологическая наука и культ личности". Это сочинение, перепечатывавшееся в 1960-х гг. на машинке, а затем изданное под названием "Взлёт и падение Лысенко", было основным источником, откуда немалая часть советской интеллигенции почерпнула "знания" об истории биологических и сельскохозяйственных наук в СССР, а также стало

идеологической поддержкой административных гонений

на сторонников научной и общественной позиции Т. Д. Лысенко на биофаке МГУ и в других аналогичных организациях.

Ниже будет показан клеветнический характер этого сочинения, заключающийся как в прямых оговорах Т. Д. Лысенко, выдвижении против него голословных и лживых политических обвинений, так и в фальсификации его достижений в научно-практической деятельности в сельском хозяйстве. При этом не будут обойдены вниманием такие приёмы попыток манипуляции сознанием читателей, применявшиеся автором этого сочинения, как подмены понятий, инсинуации, замалчивания существенных, относящихся к разбираемым вопросам фактов. Также будет показана вопиющая некомпетентность автора этого сочинения в ряде тем, которые он взялся обсуждать.

Прямая клевета политического характера

1. На стр. 21 книги Ж. Медведев пишет:

"Ещё до своего объединения, состоявшегося в 1933–1934 годах, И. И. Презент и Т. Д. Лысенко, каждый в своей сфере, активно использовали обострение политической борьбы для сведения счётов со своими научными оппонентами"

[111]

.