Маленький, нескладный, хромоногий, но зато обладающий приятным голосом, ясным рассудком и несгибаемой волей, наделенный умением пользоваться собственным словом как мощнейшим оружием, этот персонаж, родись он на несколько столетий раньше, мог бы стать вождем крестового похода. Из тех, кто способен в минуты полнейшего отчаяния, когда кругом враги, колодцы отравлены, а последние припасы съедены пару дней назад, воодушевить войско на безумную, почти безнадежную атаку, отыскав, а то и выдумав чудотворную святыню.

Он мог бы в равной степени оказаться инквизитором, одним словом своим зажигающим по всей стране костры охоты на ведьм. Он бы искренне уверовал в правильность того, что делает. Способность к убеждению и самоубеждению ему была дана немалая. Вот только времена крестовых походов, великих инквизиторов и пламенных проповедников миновали.

Дар, доставшийся ему, казалось, не будет востребован. И тогда он поставил свое умение превращать обыкновенные слова в нечто большее на службу власти, на службу режиму. Самому проклинаемому из всех известных нам сегодня. Режиму Адольфа Гитлера.

Речь, разумеется, идет о Йозефе Геббельсе.

Кем же он был, этот политик, демагог и оратор? Бесноватой обезьянкой на плече бесноватого фюрера, каким его изображали карикатуристы? Гением пропаганды, сумевшим ввести в искус и очарование, прельстить и предать целый народ? Фанатиком, заставившим уверовать в постулаты новой веры всех, в том числе и себя самого?

Мало какой период в истории Германии может похвастаться таким количеством ярких событий, как рубеж девятнадцатого и двадцатого веков. Казалось, что время сжалось. Собственно, вот еще и Германии-то никакой нет. Но вдруг что-то резко меняется. Мгновенно проносятся три победоносные войны Пруссии против Дании, Австрии, и Франции. И вот уже в Зеркальном зале Версальского дворца на страх французам, да и всему остальному миру, прусский король провозглашается германским императором. Чопорный канцлер оглашает документ, предвещающий населению новорожденной империи жизнь в условиях мира, благосостояния, свободы и цивилизации. Проходит немного времени, нет уж того императора, а новый торопливо отправляет в отставку канцлера, любителя действовать «железом и кровью». Германская империя начинает проводить настолько активную внешнюю политику, что ее результатом становится одна из самых кровопролитных войн в истории человечества. А еще через некоторое время империя, побежденная и сломленная, перестанет существовать, превратившись в аморфную и непрочную республику.

Именно во время существования Веймарской республики происходят огромные изменения в мировосприятии немцев. От размышлений на тему, как не умереть от голода в условиях безработицы и жесточайше – го кризиса, население Германии переходит к осмыслению роли родной страны в мировой политике. Осмысляет оно, правда, не совсем само. Самые разные политические силы, самые талантливые ораторы пытаются доказать, что именно их схема развития фатерланда является единственно верной. На свою беду, страна пошла за самыми напористыми и самыми убедительными. Поддержка промышленных кругов, денежные вливания из самых разных источников, щедрые посулы и последовавшее за ними народное одобрение – и вот уже строится в Германии третья по счету империя. Но одновременно с ней растет структура, ничуть не уступавшая по степени могущества Третьему рейху, ее породившему. Речь идет о системе управления пропагандой. В этой своеобразной империи был свой правитель, тот, кто ее, собственно, создал и руководил ею до самого конца: человек, лично преданный фюреру, умный, нестандартно мыслящий, трудоголик, настоящий профессионал. Окажись он хоть немного менее профессиональным, и, возможно, судьба Германии сложилась бы несколько иначе. Но рейхсляйтер, имперский руководитель пропаганды, глава Имперского министерства просвещения и пропаганды, президент Имперской палаты культуры, государственный президент Берлина и, наконец, преемник Гитлера на посту имперского канцлера Йозеф Геббельс прекрасно знал свое дело.

Отношения будущего имперского министра с НСДАП и лично с Гитлером сложились далеко не сразу Начнем с того, что Геббельс был изначально чужд национал-социалистическому движению по очень многим показателям. Маленького роста, темноволосый, с горящим взглядом умных темных глаз, хромой – результат перенесенного в детстве полиомиелита, – он, казалось, всем своим обликом взялся показать свою чужеродность движению, возводившему на пьедестал «истинных германцев». «Древний германец, высохший и охромевший от древности», «Мефистофель»

Не лучше обстояли дела с военным прошлым. В движении национал-социализма очень многое, особенно поначалу, строилось на осознании принадлежности к фронтовому братству. Самым верным в идеологическом плане образом члена НСДАП был образ солдата, проливавшего свою кровь на фронте, в то время как демократы «наносили Германии удар в спину».

Геббельс честно приходил на призывной пункт вместе с шестнадцати– и семнадцатилетними одноклассниками, желавшими пойти на фронт добровольцами. Окажись он участником этой войны, он получил бы полное право заявить: «Мне нравятся в качестве товарищей… простые, прямые, сильные люди… Все говорят мне "ты", и я всем говорю "ты", совсем как на поле битвы или в окопах… Именно это должен обрести наш фатерланд. Не все кругом равны, но все – братья»