"На рынке, где продают рабов, всегда так мерзко пахнет”, – подумал Меррик. Хорошо, что день только начался, еще прохладно, и легкий ветерок, поднимающийся от Днепра, обвевает десятки давно немытых тел. Стоял июль: Вода вдоль берега текла ровно и спокойно, вернувшись в широкие берега Днепра, ледяные поля окончательно растаяли и сошли еще месяц назад. Весенний разлив утих, и река очистилась.

Солнце только вставало над Киевом, яркий золотой отблеск ложился на бесконечную череду бесплодных холмов к востоку от города. Вонь от заношенной за зиму одежды и неухоженных тел не коснется чуткого нюха вплоть до полудня даже здесь, на рабовладельческом базаре. Если что и может сейчас оскорбить, человеческие чувства, так это зрелище людского несчастья, но в подобном месте ничего другого и не ожидаешь увидеть, все вроде бы к этому привыкли.

Меррик Харальдссон расстегнул тяжелую серебряную пряжку и высвободил ее острое жало из мягкого бобрового меха шубы. Перебросив шубу через руку, он направился к кругу, где расставили рабов. Меррик только что сошел со своего судна “Серебряный ворон”, оставив ладью у длинного деревянного причала перед самыми воротами Киева. Теперь Меррик уже не обливался потом, хотя ему и пришлось взобраться на крутую горку, к тому же он спешил, чтобы прийти на рынок как можно раньше и выбрать для матери подходящую рабыню, иначе, того гляди, лучших раскупят и останутся лишь больные да неказистые.

Траско, богатейший из купцов, торговавших в Киеве мехом, одинаково гордился и качеством поставляемого им горностая, и умением точно распределять взятки. Глядя на приобретенного утром мальчика, Траско сумрачно ухмылялся и кивал в такт собственным мыслям. Он перебросил кнут своему рабу. Клив тоже пристально смотрел на узкую, залитую кровью спину, тощее, содрогавшееся в муке тело.

Излишняя дородность не позволяла Траско присесть на корточки, он ограничился тем, что слегка нагнулся (пыхтя даже от этого несложного движения) и произнес:

– А теперь, парень, запомни: малейшее непослушание, малейшее промедление, когда я прикажу тебе что-нибудь сделать, – и я сдеру с твоего аппетитного зада и кожу, и мясо. Ты понял меня?!

Мальчик наконец-то кивнул. Траско успокоился и почувствовал некоторое облегчение: он выложил немалую сумму за мальчика и ему вовсе не хотелось сразу же забить его насмерть, однако должен же он проучить его за тот удар в живот, который раб нанес ему посреди рынка. Теперь мятежный дух сломлен. Траско удовлетворенно выпрямился. Все в порядке. Несколько недель придется откармливать звереныша, но потом он окупится, еще как окупится. Траско поделился своими планами с Кливом:

– Я подарю мальчишку сестре Каган-Руса, старой Эфте. Она любит шустрых мальчишек, этот будет как раз в ее вкусе, когда мы его отмоем и набьем ему брюхо едой. Она сумеет поразвлечься с ним, а если он покажется ей строптивым, что ж, она выколотит из него дерзость и при этом тоже изрядно повеселится.