Расположенный недалеко от границы с Казахстаном китайский город Урумчи — это ворота в Западный Тибет. Долетев сюда на самолёте, можно продолжить путь в сторону Тибета через населённую мусульманами-уйгурами провинцию Синьцзян, называвшуюся когда-то Восточный Туркестан. Путь этот нелёгок, так как местность пустынная, пыльная и, если глядеть на неё с высоты велосипеда, кажется бескрайней.

В Урумчи мы летели на ярко-зелёном самолёте в окружении армянских торговцев. Для кого-то Урумчи — «ворота», для большинства наших попутчиков — это базар. Сюда съезжаются коммерсанты из бывшего Советского Союза. Русскую речь на улицах этого города слышно почти так же часто, как уйгурскую или китайскую. И вывески у большинства магазинов триязычные. Написанное по-русски часто вызывает улыбку, а то и нуждается в расшифровке: «Комплектное оборудование для самогонящего пива», «Питье молочного продукта, пакуя оборудование», «Изготовление снадобий биохимии», «Выдувной аппарат бутылки — мороженая машина».

Чтобы начать путешествие, нам нужны были велосипеды, достаточно крепкие, чтобы выдержать сложный горный маршрут. Пока что мы, как попавшие в передрягу ковбои Дикого Запада, шли пешком и вместо конских сёдел тащили на плечах велосипедные сумки, купленные в Петербурге.

Мы переживали: если не найдём подходящие горные байки, то наша авантюра станет ещё более экзотической. Придётся отправиться в горы на трёхколесных велорикшах, украшенных уйгурским орнаментом, колокольчиками и бахромой. Наверное, такое путешествие заняло бы несколько лет!

К счастью, мы нашли магазин, где нам на заказ собрали два приличных горных велосипеда. Интеллигентный старичок-продавец, по совместительству президент местного велоклуба, как мог, объяснил, что делать в случае поломок.

Слух о том, что двое русских собираются ехать на велосипедах в Тибет, разнёсся по городу. В магазине к нам подошёл молодой китаец, давно мечтавший отправиться в такое путешествие и искавший компанию. У него был дорогой велосипед, подробные карты местности и начерченный от руки график высот на протяжении всего маршрута. Парень был профессионалом, готовившимся к сложному походу долго и основательно. На его фоне мы казались новичками, плохо понимавшими, с какой стороны браться за насос и для чего нужны переключатели скоростей. Об опасностях тибетского пути у нас действительно было смутное представление.

— Уже слишком поздно выезжать. Сейчас в Тибете холодно, скоро выпадет снег, и дороги будут непроходимы, — с тревогой говорил китаец.

Часть скучной туркестанской пустыни мы решили проехать на поезде и стартовать из Кашгара. Упаковали велосипеды в коробки и сдали в багажный вагон, а сами сели в дешёвый общий. Минимум комфорта, максимум впечатлений. Общий вагон был набит шумными курящими людьми, сидящими на пузатых, перетянутых верёвками тюках и чемоданах. В их компании нам предстояло провести больше суток.

Я попытался уснуть, навалившись на столик и уткнувшись головой в грудь сидящей напротив дородной уйгурки. Её дети наполнили пластиковую бутылку водой и играли ею в волейбол. Иногда бутылка падала на головы дремлющих пассажиров, слабо поругивающихся в ответ. Молодой парень в другом конце вагона хулиганил, кидал мусор в пассажиров и случайно попал в проходящего мимо полицейского. Тот схватил хулигана за шкирку и вытащил из вагона. Стало спокойнее. На одной из станций трое безбилетников спрятались в туалете, но проходящий по вагону контроль (за время поездки у нас проверили билеты 7 раз!) хитрецов обнаружил и заставил сдаться. Пассажиры спали прямо на полу, другие что-то жевали, играли в карты. Иногда появлялась проводница и выгребала из-под лавок горы мусора. Казалось, что общий вагон — это фабрика по переработке конфет, лимонада, сигарет и китайской лапши в километры пути с сильным пластиково-бумажным выхлопом.

Наконец, мы прибыли в Кашгар. Он же Каши, он же Шулэ. Древний город-перекрёсток на Великом шёлковом пути. Неподалёку находятся границы Киргизии и Таджикистана. Кашгар известен своим уйгурским рынком, старинными мечетями, а также тем, что здесь стоит 24-метровая статуя председателя Мао Цзэдуна, одна из самых больших в стране. Великий Кормчий указывает рукой на юг — в сторону Индии.

Центр города — это сплошной базар. Здесь продают сёдла, меховые шапки, острые уйгурские ножи, цветные ткани. Торгуют чем можно и чем нельзя.

Вот за нелегальными торговцами погнались полицейские на микроавтобусе. Нарушители с хохотом разбегались, толкая перед собой пятиметровые тележки с товаром. Возможно, они даже родственники, и вечером кум пойдет к куму забирать своё барахло, чтобы продолжить торговлю назавтра. Но днём каждый занимается своим делом: одни нарушают, другие ловят нарушителей.

Вот и первые тибетские грузовики: их кабины были украшены свастиками, а радиаторы — белыми шёлковыми шарфами-хатаками, которые преподносят ламам в знак почтения. Пейзажи сменились в очередной раз. Казалось, всё те же горы, но формы и краски были другие, невероятные, сочные.

Но красота здешних гор коварна, иного может и убить. Перевал Чирагсалди Ла имел дурную славу — периодически от высотной гипоксии здесь погибали туристы, а несколько лет назад сгинул целый отряд китайских солдат. Этот перевал мы благополучно миновали и поднялись ещё выше.

К концу дня мы уже были без сил, а впереди ждал очередной высокий перевал. Мы уже собирались ставить палатку на поляне у дороги, как вдруг увидели тяжело поднимающийся в гору грузовик. Если в Тибете живёт чёрт или какой-то его местный аналог, то это именно он дёрнул нас махнуть грузовику рукой. Мы решили: сжульничаем чуть-чуть, поднимемся на перевал на грузовике, а вниз скатимся, сэкономим силы и время. Это была серьёзная ошибка!

Тибетцы легко согласились взять нас с собой. Мы закинули велосипеды в кузов, а сами сели в кабину. В дороге я почувствовал дурноту. Водитель и его напарник без конца курили, так что в кабине было нечем дышать. Грузовик раскачивался из стороны в сторону, и меня укачало. Голова начала кружиться, а содержимое желудка рвалось на свободу. Грузовик остановился в деревушке Сумжи на высоте 5080 метров. Можно было поехать в нём дальше, но мне было нехорошо, к тому же мы и так сократили путь.

Тибетская бабушка из ближайшего дома напоила нас горячим молочным чаем и разрешила поставить палатку прямо во дворе её дома. Я с благодарностью выпил чай, с трудом залез в спальник, закрыл глаза и… не проснулся.

До чего же холодно было той ночью! Я пережил горную болезнь, но теперь опасался, что замёрзну насмерть. Китайцы положили нас на пол барака, подстелив какую-то лёгкую подстилку, а вместо одеял выдав коротенькие военные бушлаты.

Ранним утром по двору в морозном тумане бродил долговязый призрак и сердито размахивал рукавами бушлата, отбиваясь от окруживших его китайцев. Солдаты упаковывали армейское имущество в грузовик, и поэтому пытались отобрать казённый бушлат у замёрзшего Юры.

Из-за гор показалось солнце, и вслед за мешками и ящиками мышиного цвета в тёмное нутро грузовика отправились наши рюкзаки и велосипеды. Сверху расселись молодые китайские солдаты, а рядом пристроились мы.

Было так тесно, что ноги всех сидящих переплелись как корни бамбука. В дороге нас трясло, мы толкались и мешали друг другу. Пыль грунтовой дороги вырывалась плотными клубами из-под могучих колёс грузовиков. Эта пыль оседала на стенках тента, на армейских мешках, на наших руках и лицах. В волосах пыли было столько, что я чувствовал себя старым ковром.

Виновата ли была горная болезнь или цветные китайские таблетки, но я заметил у себя необычные способности. Перед глазами катались яркие шары, возникали разные предметы, как фракталы, повторяющие сами себя до бесконечности. Можно было вообразить любую вещь, и тут же появлялась тысяча её копий, объёмных и ярких. Придумывал: «компьютерный стол» — и видел тысячи компьютерных столов, «одноногий пиратский капитан» — и перед глазами возникали тысячи одноногих капитанов. Мозг работал с огромной скоростью, как разогнанный компьютерный процессор — чуть не дымился. Всё время нужно было чем-то его занимать.