Обеденный перерыв тридцатого мая в офисе кадрового департамента управляющей компании холдинга «АРАЛ» ознаменовался празднованием дня рождения. Виновнику торжества, Жоре Катюшину, новичку из отдела внутренних коммуникаций, стукнуло двадцать пять.

Вообще, Жора хотел блеснуть оригинальностью и купить в качестве праздничного угощения для коллег ровно двадцать пять пицц. Однако утром, войдя в псевдоитальянскую пиццерию «Пьетро Кулинари», расположенную по соседству с офисным зданием «АРАЛа» на Богородской улице города Арска, он обнаружил, что такой расход ему не по карману. Да что двадцать пять, покупка даже десяти самых простых лепёшек, посыпанных кусками сыра и помидора, выбивала бы его из бюджета напрочь.

Из замешательства по поводу угощения Жору вывел Стёпа, шеф-редактор корпоративного журнала «За «АРАЛ»!». Стёпа по обыкновению перед работой выпивал в пиццерии кружку кофе-латте и просматривал свежие номера московских газет. Заметив Жору, растерянно озирающего красочные ценники, висящие на огромном стенде за стойкой, он его окликнул и призывно махнул рукой.

— Стоять не надо, садись! — пригласил Стёпа. — Сейчас тебе всё принесут.

— Да я, — смущённо стал объяснять Жора. — Хотел тут пиццу с доставкой заказать. Днюха у меня сегодня.

В одна тысяча девятьсот шестнадцатом году Его Императорского Величества именным указом Уральско-Сибирская Компания была упразднена, и одноимённая гостиница в городе Арске, как и множество других заведений Компании по всей России, лишилась своего исконного владельца. В память Ивана Францевича, хозяина лавки, расположенной на первом этаже здания гостиницы, крепко запала одна строка из текста августейшего указа. А звучала она так: «дело Компании закрывается, поелику ея торговыя операции более не производятся ввиду отсутствия оных».

«Господи, чего ж удивляться-то революциям всяким, — думал Иван Францевич однажды осенним утром 1918 года, направляясь из дому к строению № 43 на углу улиц Успенской и Александровской, где гостиница и находилась, — ежели власть прежняя захирела умом настолько, что современным, всем понятным языком объясниться уже не могла. Скажем, нельзя было, по соображениям бонтона, писать, что хозяева проворовались дотла и сбежали, ну так и написали бы, что деятельность фирмы просто сошла на нет. А то — «поелику», «оных», «ея»!

По утрам, включая воскресные, Иван Францевич совершал эту, одну и ту же прогулку до гостиницы. Из своей квартиры в первом этаже каменного дома напротив Успенского оврага он медленно поднимался по Успенской же вверх, пересекал центральную, то бишь, Инвалидную улицу и, раскланиваясь со знакомыми, шествовал мимо здания Городской Думы и доходных домов уже до конечной точки своего моциона. Моцион длился недолго, минут двадцать, от силы, и приносил телу бодрость, а духу — спокойствие. Попутное наблюдение за уличной жизнью большого губернского города, каковым Арск и являлся, за гуляющей публикой, торговым народом, гимназистами с барышнями, детьми, даже лошадями, собаками и кошками всегда дарило приятные впечатления.

И только в последние пару-тройку лет привычное благолепие арского городского пейзажа стало помалу портиться.

«Вот, к примеру, тебе, братец, настоящая Тортуга в самом центре православного селения» — это Иван Францевич подумал про биржу извозчиков, с недавних пор переехавшую к парадному входу гостиницы. Раньше лихачи стояли за углом, на Александровской, а сюда подъезжали по свистку швейцара или дворника, то есть, по мере надобности.