Еду к отцу сообщить о том, что он уже полтора года как дедушка. Автобус переполнен. Сначала меня прижимают к пьшгногрудой брюнетке с небольшими усами, затем между нами вклинивается неугомонный старичок пожеванного вида. За окном мелькает осенний пейзаж городского типа.

О предстоящей встрече стараюсь не думать. Не получается. Отца в своей жизни я видел трижды. Первый раз в день своего рождения из окна роддома. Эту встречу я не помню. Второй раз на похоронах его матери, в третий — на похоронах моей матери. Все три встречи произошли благодаря печальным событиям наших судеб. Теперь у меня родился сын, и пусть мой отец тоже будет в курсе. Правда, я несколько опоздал с этой новостью, но ведь и меня поставили в известность всего пару месяцев назад.

Итак, я стараюсь не думать обо всем этом, когда чувствую, кто-то лезет в боковой карман моей куртки. Я особо не нервничаю. Как и положено человеку, которому кроме жизни терять больше нечего. С сожалением отвожу от бюста усатой брюнетки взгляд в сторону и вниз и вижу — точно! — чужую руку в моем кармане. Хозяин руки — парень моих лет, красивый и упитанный — грустно смотрит в окно и всем своим видом внушает доверие.

Я чуть наклоняюсь к парню и, чтобы никого не нервировать, шепчу ему на ухо:

— У меня ни копейки.

Кто-то выбросил щенков в мусорный бак. Совсем крошечных. У них еще глаза не открылись. Знатоки утверждают, что им три дня от роду, не больше. Одному из них вставили спички в глаза. Говорят — дети. Сукины.

Двоих — мальчика и девочку — на время взяла наша соседка. Предложила — как откроются глаза — отдать нам.

Нам хотелось девочку. Среди животных, как мне кажется, девочки умней и преданней. Может, это и не так. Может, как у людей. По-разному.

Но через два дня девочка умерла. Остался мальчик. Маленький, черненький кутеночек. В понедельник, на следующий день после смерти его сестренки, моя жена принесла его домой.

Она кормит его из шприца через пипетку. Он съедает по шесть кубиков за раз.