— У нас есть старинная пословица, — сказал дон Массимо Виджиланте. — Tra la legge e la Mafia, la piu temibile non e la legge.

Двое из бывших с ним в тот вечер гостей поняли. Дон Массимо повернулся к трем остальным:

— Это означает: закона бойся меньше, чем мафии.

Говорил он очень тихо, однако гости впитывали значение каждого произносимого им слова. Тихая речь человека могущественного способна оказать гораздо большее воздействие, нежели громкий крик какого-нибудь заурядного индивида. А дон Массимо, которого в дни его молодости прозвали Макс-Мясник, заправлял в одном из самых видных семейств мафии — филадельфийском.

Дон Массимо был коренастым коротышкой чуть за пятьдесят с крепкими короткими руками и ногами. Изборожденное глубокими морщинами лицо покрывал густой загар — результат частых поездок и отдыха во Флориде. Всегда, даже в помещении, он носил очки с темными стеклами, ставшие чем-то вроде маски. И ссылался на то, что глаза стали слишком чувствительны к свету.

Это были двое типичных полицейских с юга, два помощника шерифа. Два крепких, коренастых, краснорожих типа в облегающей униформе, которая плохо сидела на них и заставляла обливаться потом. У одного под глазом красовался совсем свежий фонарь. Оба остановились перед камерой Джонни Морини и сквозь прутья решетки смотрели, как он спит на бетонном полу, все ещё запеленатый в смирительную рубашку.

Тот полицейский, который прежде заключенного не видел, удивленно заметил:

— Он не кажется таким уж здоровяком.

— Маленький он или здоровенный, не имеет значения, — фыркнул другой — тот, что с фонарем под глазом. — Он сволочь, вот и все. Все они из дурной породы. С типами вроде него никогда не знаешь, как себя вести. И они неплохо держат удар...

Они повернули ключ в замке, открыли дверь и вошли в камеру.