Изрядной силы ветер гнал по синему небу рваные многослойные тучи, завывал в верхушках сосен и ёлок и елозил по снегу мелкой ледяной крупой; морозец не особенно злобствовал, воздух казался сухим, так что достаточно пушного зверя такой сквозняк никак не мог рассчитывать продуть. Молодой серый волк, протиснувшийся под сухие ветви на опушке, вполне подходил под определение: ветер взъерошивал густую серую шерсть, но имеющийся под ней пух не пропускал холод к тушке. Принюхавшись, зверь вышел на край поля, так называемой сорниковой поляны — скраю она поросла только травой, так что сейчас под слоем снега была ровной как стол. Волк отнюдь не был сильно голоден, но инстинкт заставлял его искать пищу постоянно, так что некоторое время он копался в снегу, пытаясь добраться до мышей, затем заметил на дальнем краю поля какое-то небольшое животное и потрусил было туда, но понял что не догонит и бросил это дело. Почесав лапой за пушным белым ухом, волк побрёл дальше вдоль опушки, поглядывая на несущиеся по небу тучи, делавшие зимний вечер тёмным, как ночь.

Внезапно нюх его уловил сквозь сильный запах снега и знакомый дух чего-то копытного… Кажется это что-то некрупное, размером меньше меня, припомнил зверь, с короткими витыми рожками… Очень вкусная штука, надо заметить, и главное не лось, которого в одиночку не свалить. Обычно такие косульки попадались в низкой поросли на месте гарей, но волк не был склонен заниматься дедукцией, а просто обнюхал окрестности и обнаружил след, цепочку небольших глубоких ямок в снежном ковре. След показался очень свежим, так что серый перешёл на передвижение гораздо быстрее — ему казалось, что пища где-то совсем рядом, хотя увидеть её или разнюхать не удавалось — впереди только изгибающаяся стена леса и поле с куртинами деревьев и кустов с другой стороны.

Рядом было, но не совсем пища. Точнее, совсем не пища. В неглубокой канаве, накрывшись ветками, сидел в засаде грызун… это был крупный грызун, а точнее белка, с рыже-серой пушной шкурой и разлапистыми кисточками на ушах. Этот самый пух, а также большой хвост, подложенный под бок, позволил ему уже довольно долго сидеть в укрытии, так что ветки припорошило снежком. Кое-какой морозец белка ощущал, но до подмерзания оставалось долго. Хем, как погоняли грызуна, осматривал прилегающее к опушке поле и раздумывал над тем, правильно ли проложены дорожки, изображающие следы косули: надо заметить, что скакать по глубокому снегу, с нацепленными на лапы деревянными штырями, весьма неудобно, так что развлекаться таким образом без должного эффекта не хотелось. Белка был почти уверен, что волк где-то тут, потому как видел его след на входе в полосу леса; конечно, уверен настолько насколько это возможно. Волк, подумал Хем, это как гриб: то ли есть, то ли нет… Тем временем ветер донёс запах шерсти, а затем и стало видно приближающийся объект. Лопухнувшись как-то в прошлом с определением размеров зверька, нынче Хем всё сделал по науке, точно заметив высоту тростинок, торчащих возле следа, что позволило ему однозначно определить крупность волка. Средней крупности, заметил грызун, втихоря пододвигая под лапу петлю и сетку, аккурат то что надо. И ловить удобно, и пуха на нём достаточно. Под навесом из веток почти не было света, так что действовать приходилось наощупь, елозя лапами по мёрзлой земле, с которой грызун предусмотрительно стряхнул снег. Волк уже был совсем рядом, шагах в десяти, так что начал сквозь маскирующие запахи чувствовать и самого грызуна; зверёк остановился и навострил уши, уставив нос по курсу точно на яму. Проверка вокальных данных, мысленно вздохнул Хем, припомнил что нужно и произвёл несколько еле слышных фырков, которые должны были имитировать маленькое животное. Волк насторожился, но всё же начал медленно подходить к яме, забирая при этом вбок… влево, потому как справа были кусты. Плюс один, засчитал себе Хем, положивший петлю как раз левее прямой линии. Грызун ещё разок фыркнул и более не производил никаких звуков, якобы затаившись. Волк поднял пушистую лапу, серую спереди и белую сзади, шагнул… ещё шагнул, ещё…

Раздался хруст снежной корки, и взлетевшая верёвка подняла тучу снежинок; прочная широкая петля крепко схватила зверька за переднюю лапу. На некоторое время глаза волка стали круглыми, после чего он рванул назад. Ожидавший этого Хем стравил верёвку, дабы тот не вывернул себе лапу, и сбросив ветки, вылез из укрытия. А вылезши, остановил убегание зверька, натянув верёвку — как и положено, волк практически воткнулся носом в снег — впрочем, достаточно плавненько. Грызун сбросил петлю верёвки на загодя заготовленный колышек и приготовил следующую. Объект тем временем просёк, что его держит, и сделал предсказуемую, банальную ошибку — вцепился зубами в верёвку, начав резать её быстрыми движениями челюстей. Сначала от волнения волк не почувствовал этого, но скоро специфический вкус ударил по языку. Видя рядом с собой грызуна, чувствуя верёвку на лапе и не имея возможности убежать, волк взярился и бросился на Хема — тот успел сдать назад, дабы не попасть под мощный удар весьма массивной тушки, а под зубы подставил «овцу», нацепленную на левую лапу — это была намотка из старой негодной шерсти, к тому же имевшая деревянные подкладки — штука замечательно подходила под челюсти и при её кусании зверёк долго не мог сообразить, что кусает не то что нужно. К тому же это была «травяная овца», щедро пропитанная тем же самым настоем сон-травы, что и верёвка, так что через минуту хватка челюстей ослабла, глаза волка стали закрываться, а лапы подкашиваться; тем не менее Хем даже сам засовывал лапу в пасть, чтобы не отпускать тушку раньше времени.

Почувствовав, что волчок как следует наглотался усыпляющей ерунды, грызун быстро переместился вбок, слегка придушил зверька, несколько раз обмотав верёвку вокруг шеи, и осторожно оттащил к ближайшим ёлкам — объект был очень вялый, но ещё дёргался, так что следовало осторожничать — коготки на лапках тоже не подарок, обдерут только в путь. Отволоча тушку, Хем перевёл дух и быстро привязал удавку к стволу дерева, следя за тем чтобы она не душила, а только удерживала; затем, отцепив с пояса загодя заготовленные налапные петли, набросил их и стянул лапы зверька в пучок, как укроп. Последним пунктом было одевание на пасть петли, предотвращающей кусательные операции. Теперь можно передохнуть, цокнул себе Хем, и огляделся, воизбежание появления нежданных любителей полакомиться халявным мясом. Волчок лежал рядом, слегка посапывая и ворочаясь, но вполне спокойно: вот бока отъел, подумал грызун, потрогав бока — свинья, а не волк. Впрочем грызуна конечно интересовали не бока, иначе зачем бы он затевал всю эту операцию; его целью была шерсть и пух, в обилии имевшиеся на тушке. Посмотрев подробно, Хем остался доволен увиденным и вернулся к своей яме за инструментом. Вокруг уже сильно темнело, ветер никак не унимался, заставляя распушаться и прятать нос — сейчас бы уже в гайно, да дрыхнуть… однако до этого ещё догрызть надо. Воисполнение плана белк вытащил из походной сумки пухочёску и приступил к добыче сырья. Пухочёска у него была самодельная, как и всё остальное, деревянная планка из плотной породы с узкими прорезями; чесала такая штука из лап вон плохо, так что зачастую Хем бросал её и начинал выдёргивать пух просто лапами. Удивительно, раздумывал он в который раз, вот пуховое животное, на котором пух определённо держится, а если начать дёргать — хоть долыса выщипать можно. Кроме того, оставляя большую часть шерсти на месте, всё равно можно надёргать воистину замечательное количество ворса и пуха… чем и пользовались пропушители. Не без труда перевалив волчатину на другой бок, Хем прочесал шкуру, запихивая в сумку целые пуки жёсткой волчьей шерсти — как цокалось, такой жёсткий ворс отлично идёт на валенки.

Идти вдоль рек было весьма удобно в плане выдерживания направления, однако то и дело Хем сталкивался с понятной проблемой, уперевшись в очередную развилку рек. А это были реки не те что Текущая, которую перепрыгнуть можно, а широкие, шагов по двадцать. Судя по карте, которую грызь срисовал с раждаковской, предстояло перейти ещё четыре притока Большой, и это было наибольшим препядствием. Леса не изобиловали буреломом, кроме того, окрестные грызи стаскивали весь валежник к воде, дабы на нём сплавляться по течению; кусты могли задержать, но несильно и обычно росли неширокими полосами. В связи с тем что наступила весна, снега более не ожидалось, зато начинали накрапывать дожди. От воды сверху у Хема, как и и у практически любого грызуна, был плащ, сделанный из просмолённой ткани. Штука это была довольно тяжёлая, зато отлично защищала от дождя и идти в ней можно было, совершенно наплевав на осадки, она же отлично шла против ветра. Благодаря тому что в Глыбном у Хема теперь имелось очень много неиспользованного добра, как за шерсть, так и за рвачей, он вдоволь запасся на дорогу сушёным кормом, который был питателен и не утягивал. Помимо незаменимых сушёных грибов, в сумке тусовалась сушёная рыба, вяленое мясо и не менее сушёные ломтики топа; чисто для разнообразия это было присыпано орехами.

Само собой, от местных грызунов, чьи околотки он проходил, Хем не получил никаких проблем, а только помощь, в частности подсказки, как лучше пройти дальше; он и сам так делал, если вдруг видел путника у себя возле гнезда. Единственное, что его удивило, так это то что воспользоваться мостами оказалось не так просто. Первый встреченный мостяра был куда больше, чем ранее виденные, стоял на мощных деревянных опорах из осины и по длине его хватило бы штук на пять мостов через Текущую. В небольшой грызнице возле моста сидел бельчонок, расцокавший местные порядки.

— Чтобы пройти через мост, грызо, тебе надо притащить бревно.

— Поч? — цокнул Хем.

— Потому что мы не можем сами поддерживать мост, грызо. А если каждый проходящий притащит по бревну, всё будет опушненчик.