Пьяными выкриками в кабаке никого не удивишь. Как и натужным весельем. И лежащими на столах нечесаными головами. Если только это не голова гнома. Гнома вообще сложно напоить до такого состояния, чтобы он мордой в салат. И вообще, гномы предпочитают не напиваться, а уж если напиваются, то в своей компании, чтобы кто-нибудь до постели доволок. Или нагружаются под своими разлюбезными горно-пещерными сводами. Гномы вообще…

Не то что я гномов защищаю, но справедливости ради надо отметить, что в людских кабаках гномы напиваются редко. Да практически никогда и не напиваются. Так, с полдюжины кружек пива — исключительно для настроения. При их комплекции и устойчивости к воздействию алкоголя — слону дробина. Молодежь гномская после пивка обязательно заваливается в бордель. Старшие же товарищи, степенные семьянины, провожая молодых завистливыми взглядами, остаются на месте и вливают в себя по пол-литра очищенной с соответствующей закуской под неспешный разговор. Пивка для рывка, водочку вдогоночку… Вот это, я понимаю, моральные устои! После этого вся компания снимается с места и абсолютно трезвым шагом направляется бай-бай. Строем.

Оставшийся в одиночестве «добирать» гном — ужасная редкость. И должна быть железобетонная причина остаться одному — это раз, «водка пить» — это два, да так пить, чтобы «земля валяться» — это три.

Поэтому вид одинокого гнома, лежащего головой на сомнительной чистоте скатерти в глубине зала кабака на окраинах преславного города Сеславина, что на реке Шакше,

[1]

в окрестностях не менее славной столицы Ярославского княжества

[2]

— города Ярославля, был для меня удивительным, необычным, да, пожалуй, что и неприятным.

Во-первых, не люблю пьяных. И себя не люблю, когда пьяный, а уж гномов тем более. Я их и трезвых, если честно, так себе перевариваю.

Ардалья, в полной уверенности, что совершает важную миссию, помогала, как могла. В частности, она взялась организовать транспорт — в борделе, оказывается, был телефон.

Обладательница желтого билета не подвела, и короткостриженный темноволосый бородатый друэгар на открытом «полевичке» подкатил к веселому дому ровно в половину восьмого. Так, теперь одно дельце, и можно на службе появиться.

Что, Иван Сергеевич? Хотите из меня подсадную утку сделать? Хорошо-с. Только не учли вы, господин пристав, что я с разными начальниками работал, и каждый хотел из меня то подсадную утку сделать, то просто утку, яблоками фаршированную. И каждый со мной горя хапнул…

Бутылка гномской водки

[20]

— тут дешевый самогон больше бы подошел, но у Ардальи не было. Открыть, смазать волосы. Теперь налить на рукава и воротник. Хлебнул немного, прополоскал рот и выплюнул, воровато оглянувшись — не хотелось бы, чтобы водила увидел. Порядок. А что во рту горит, и вкус, как собака насрала, так это окупится — настало время любимых шуток Петра Корнеева.

Тарахтящий «полевичок», аккуратно проскользнув в ворота, медленно, по кругу, подъехал к крыльцу полицейской части, и ухмыляющийся водитель, бибикнув, заглушил мотор. На крыльце, возле неизменно дежуривших там пулеметчиков, обретались Иван Сергеевич при полном параде и какой-то усатый унтер в полевой камуфляжной форме, приданный, вероятно, от военных, на усиление. Рядом же с крыльцом, напротив виллисов с ПКБ стояли, переминаясь с ноги на ногу, с десяток примечательных личностей: где-то человек восемь блондинистых норлингов, половина из которых была в кольчугах и трое друэгаров, черноволосых и чернобородых, сразу начавших усиленно перемигиваться с нашим водителем. Все вооружены крайне разнообразно, один из норлингов вообще держит на плече двуручник, грозно хмурясь из-под рогатого шлема. Кобура с «Молотом Тора», впрочем, не смотрелась на нем как-то чужеродно. Серьезный воин. Шлем-то откуда достал, из какого дедушкина сундука со сказками? А друэгары все как один с двустволками. Унтер, кстати, СВД-С баюкает, ствол гномской работы, похоже, матчевый, хороший такой ствол, прицел оптический тоже уважение вызывает. Эх, из такой винтовки пострелять бы…