Для огромного мира начался обычный день. Для каждого живущего на Земле человека свой, обыкновенный, будничный, день. Вторник с одной стороны от линии перемены дат и понедельник — с другой. Один в этот день отмечал годовщину свадьбы, другой — день рождения. Множество самых разнообразных событий, примечательных и не очень, должны были произойти сегодня. Где–то тепло, а где–то холодно, где–то солнечно, а где–то пасмурно. Люди смотрели в будущее, кто с уверенностью, кто с надеждой, а кто и с беспокойством или ужасом, в зависимости от темперамента, этнического происхождения и исторического опыта. Для большинства этот день не заключал в себе ничего примечательного. Просто еще один день жизни.

Но для Джо Кенмора день все–таки был особенным. Там, где он находился, наступил серый предрассветный час, и уже начали появляться рыжеватые отблески в небе. В воздухе чувствовалась прохлада, мир казался тихим и бездыханным. Чувство напряженности, не свойственное обычно Джо, но ясно ощущавшееся в это утро, выделило наступивший день из череды будней.

Он находился в казарме, расположенной позади гигантской стальной полусферы под названием Эллинг, вблизи города Бутстрап. Проснувшись, Джо начал одеваться, чувствуя себя практически, как всегда, и это показалось странным. По всем законам следовало бы испытывать прекрасное и благородное чувство крайней решимости и пламенного восторга, возможно, он даже мог бы ощутить похвальное чувство смирения, осознавая себя недостойным выполнить порученную миссию. По большому счету, Джо действительно испытывал все эти эмоции, но они притаились где–то очень глубоко в подсознании. Просто у него не было времени, чтобы тратить его на исследование собственных ощущений.

Он точно знал, что хочет кофе, и надеялся, что все пройдет хорошо. За окном простиралась тоскливая безжизненная пустыня, застывшая под утренним небом. Сегодня был день отлета, начало важнейшей экспедиции. Джо надеялся, что Хейни, Чиф и Майк не будут нервничать, что никто не попал в топливо для пушпотов, и что вычислители рассчитали все правильно. Он с беспокойством думал о топливе для направляющих ракет, чувствуя некоторую неуверенность при мысли о том, насколько правильно произойдет отделение от пусковой установки. Причины волноваться о пусковых ракетных двигателях действительно существовали. Если внутренняя поверхность дюз имеет неровности, последствия могут оказаться ужасными. И всегда оставалась вероятность того, что в последний момент поступит приказ из Вашингтона отсрочить старт или даже вовсе отменить его.

Сознание астронавта было заполнено размышлениями о целом ряде практических деталей. У него не оставалось времени для осознания героического момента и своего высокого предназначения. Он знал только одно — предстоит очень сложная и точная работа.

Давление ускорения, равнявшегося тройной силе гравитации, продолжалось, но, несмотря на это, Джо выполнял свою работу. Пусковые ракеты корабля работали на твердом топливе, как и те, которые выводили в космос Платформу. Это означало, что, помимо положительных качеств, они имели также и некоторые недостатки, например, то, что кораблем, приводимым в движение несколькими ракетами на твердом топливе, приходилось управлять вручную. Автомат не смог бы справиться с ситуацией. Но преимущества такого вида топлива значительно превосходили возникавшие трудности.

Ракеты малого корабля представляли собой стальные трубы, свитые из проволоки и облицованные специальным тугоплавким материалом, в который помещался горючий компаунд из бериллия и фтора. Твердое топливо сгорало по несколько дюймов в секунду. Тугоплавкий материал практически полностью крошился и выбрасывался наружу через хвостовую часть с соответствующей скоростью, и лишь незначительная часть материала медленно крошилась на более мелкие частицы, создавая своего рода отражательную перегородку, действующую наподобие глушителя ружья или автомобиля. Отражатель создавал завихрения в газовом потоке и производил эффект сужения протока ракетного двигателя. Когда же топливо выгорало и газы вырывались наружу, эти вихри вылетали вместе с ними, а на их месте образовывались новые. Таким образом, ракетные двигатели с суженным протоком оказывались настолько же эффективными, как и жидкостные, но с тем существенным преимуществом, что каждая частица облицовки становилась реактивной массой. Даже стальные трубы плавились и выбрасывались в космос, придавая ускорение кораблю. Каждая частичка каждой унции массы ракеты использовалась для движения. Ни одна цистерна, ни один насос или даже форсунка не оставались балластом на корабле и после того, как прекращали выполнять свое прямое назначение.

Но ракеты, работающие на твердом топливе, не могут гореть равномерно. Временная разница в степени горения каждой из них обычно незаметна, но иногда одна из ракет начинает выделяться из общей массы, а гироскоп стремится компенсировать ее воздействие. Поэтому Джо приходилось внимательно наблюдать за приборами, слушать металлический голос над головой и управлять рулевыми ракетами, работавшими уже не на твердом топливе, направляя корабль по курсу. Тем временем Земля уходила все дальше вниз. Джо действительно научился чувствовать корабль за время шестинедельной практики на имитаторе полета. Но здесь, в открытом космосе, нужна была профессиональная сноровка, которую не мог обеспечить ни один тренажер. Джо старался цепко хвататься руками, весившими теперь много фунтов, пытаясь действовать всеми многочисленными механизмами управления, которыми он учился управлять во время тренировок, и эта работа полностью поглотила его.

Позднее он удивится, что совершенно не беспокоился о других объектах, находящихся на орбите земли, а их было более двух сотен… Тут и радио–спутники, и спутники, следящие за погодой, некоторые из них до сих пор функционировали, но большинство уже сгорело. В безвоздушном пространстве бесполезно кувыркались отработанные вторые и третьи ступени ракет. Если бы корабль внезапно столкнулся с ними, то это произошло бы настолько неожиданно, что никто из экипажа скорее всего не успел бы ничего понять. Почти все эти искусственные маленькие спутники просто заполнили собой верхние слои атмосферы. Время от времени один из них слишком снижался и сгорал. Но общее количество отработанных объектов оставалось постоянным, поскольку на смену сгоревшему тут же приходил какой–нибудь новый.

Наиболее важными спутниками, находившимися вблизи Платформы, являлись автоматически управляемые ретрансляционные станции. Казалось, они неподвижно висели над отдельными городами и странами. На самом деле они находились выше Платформы и, имея период обращения вокруг Земли равный двадцати четырем часам, оставались зафиксированными на одном месте. Но даже нижние, самые маленькие, не представляли особой опасности. Вокруг каждого спутника простирались десятки миллионов кубических миль пустоты, позволяя ему лететь в одиночестве. Статистически считалось почти невероятным, чтобы маленький транспортный корабль снабжения мог оказаться хотя бы в десятках лиг от одного из них.

Фактическая стыковка с Платформой осуществлялась не механизмами и не на основе вычислений, а целиком проводилась вручную — практически на слух. Джо, наблюдая за процессом из иллюминаторов, управлял рулевыми ракетами с выматывающей нервы педантичностью. Задача была не из легких.

Когда корабль вернулся назад к Платформе, ослепляющий солнечный свет, падавший на неуклюжий объект, приобрел красный оттенок. Спутник вошел в зону сумерек, достигавший его орбиты солнечный свет проходил сквозь атмосферу Земли, искажаясь и окрашиваясь пылью. Какое–то время он пылал огненно красным, затем свет сгустился, и вскоре наступила темнота.

Они оказались в тени планеты. Звезды виднелись по–прежнему, но Солнце и Луна спрятались. Земля зияла чудовищной, невероятной, бездонной чернотой, которая сначала вызывала почти суеверный страх. Раньше планета казалась далеким, но солнечным миром, с белыми облаками и раскинувшимися под ними разноцветными пятнами. Сейчас она представлялась бесплотной, словно дыра в мироздании. Вокруг сияли десятки биллионов звезд разных мыслимых и немыслимых цветов и оттенков, но там, где должна была находиться Земля, — ничего. Создавалось впечатление, что это отверстие в аннигиляцию, Колодец Тьмы, самое ужасное, что только мог вообразить человек. Находившимся в невесомости Джо, Чифу, Хейни и Майку казалось, будто они падают в эту бездонную пропасть.

Конечно, Джо знал, что это не так, знали и другие. Но ситуация выглядела именно таковой. Человек не чувствует опасности смерти, но ощущает угасание жизни, что гораздо хуже.

На борту Платформы засветились сигнальные огни, чтобы корабль снабжения мог точнее сориентироваться. Зажглись красные, зеленые, синие и ярко–голубые лампы. И хотя они были яркими и хорошо различимыми, но команду транспортника все равно наполняло непередаваемое чувство одиночества, представлявшееся непреодолимым. Никогда, ни один ребенок, оставшись один ночью, не испытывал подобного чувства изолированности, как эти четверо. Джо старательно работал кнопками на пульте управления рулевыми ракетами. Корабль поднимался, поворачивался и снова поднимался вверх.

Раздался гул напряженных, возбужденных и сердитых голосов, после чего Чиф потребовал тишины. Джо внезапно осознал, что думает о Сэнфорде: скорее всего, он вовсе не являлся безумцем, если не считать того состояния, которое может испытывать каждый, кто не верит ни во что, кроме собственной гениальности, рано или поздно такой человек потерпит крах. На Земле восхищение Сэнфорда собственным талантом приносило пользу, поскольку он воспринимал любую проблему и сложность как вызов, но здесь, на Платформе, он столкнулся с проблемой, перед которой спасовал его гениальный ум. В результате Сэнфорд предпочел насмехаться над всеми окружающими. Причина, руководившая им, это желание избежать встречи лицом к лицу с доказательствами собственной несостоятельности. Когда космос выставил Сэнфорда дураком, он не смог перенести этого и бросил вызов очевидному факту, отрицая его важность и пытаясь осмеять его. Он взрастил в себе яростное презрение, абсолютно противоестественное, к миру, который сорвал его планы. По сути, он отреагировал по–детски, но ведь не каждому удается повзрослеть вовремя.

Когда Джо нашел способ борьбы с приближающимися бомбами, после того как Сэнфорд сдался, он принял его шаг за издевательство над собой и не смог смириться с этим. Теперь оставалось только сделать что–нибудь, что снова подтвердило бы его превосходство.

Он добился своего, и когда сердитый шум в наушниках Джо сменился относительной тишиной, Сэнфорд издал довольный смешок.

— Этот сумасшедший дурак пытается покончить с собой, — сказал кто–то. — Что еще за номер? Почему мы не можем войти обратно? Джо, однако, прекрасно знал обстановку. Высказать свое возмущение можно позже, но сейчас у них оставалось дыхания всего на тридцать–сорок минут и никаких инструментов. А бороться предстояло со стальным корпусом и замками, выполненными таким образом, что обе двери, внутренняя и наружная, невозможно открыть одновременно, Иначе бы не сработал воздушный замок. Но и такая ситуация не являлась безвыходной.

Джо резко сказал: