Это — мир древней магии и средневековой алхимии.
Мир, которым правят Мастера Огня, Воды, Земли и Воздуха.
Это — мир, который лежит буквально в двух шагах от нас, вот только не способны мы заметить, как испепеляют обидчика — в защиту своего господина — огненные саламандры, как летят — в час грозной опасности — по небу земные драконы.
Это — мир злосчастных волков-обортней и мудрых волшебников далекого Востока. Мир, где будущее смешивается в хрустальных колбах и ретортах, Судьба читается по старинным книгам, а магическая война несется на крыльях мистических Четырех Стихий…
Пролог
Золотая, как солнце, раскаленная добела саламандра, извиваясь, танцевала на постаменте из мексиканского обсидиана — черного стекла, рожденного в сердце вулкана. Саламандра двигалась и замирала, подчиняясь мелодии, слышной только ей одной; она была единственным источником света в абсолютной темноте комнаты. Принимая то облик человека, то форму маленькой ящерки, она служила глазами и ушами магу, призвавшему ее. Он был Мастер, Повелитель Огня, и все создания огненной стихии подчинялись ему. Они приносили ему вести из мира, ныне для него закрытого. Мог ли он мечтать о лучших вестниках? Где огонь — там саламандры: в пламени свечи, газовой горелке, топящейся печке, в топке паровоза, в вихре лесного пожара. Каждая спешила сообщить об увиденном своему господину. Что видела одна — видели все; заговори с одной — заговоришь со всеми, такова их природа.
Терпение саламандр было бесконечным; но Повелитель Огня — смертный — им не обладал. Вскоре он устал смотреть на танец саламандры и решил дать ей поручение. Достаточно было мысленного приказа: послушная его воле саламандра покинула обсидиановый диск и повисла над плотным листом кремовой бумаги. Это была особая бумага, куда более дорогая, чем могло показаться. Вытисненный на ней водяной знак был монограммой владельца, а не производителя.
Повелитель Огня заговорил из глубины обитого бархатом вольтеровского кресла; его голос возник из темноты словно голос дракона Фафнира из пещеры.
Он знал — пришло время составить письмо. «Дорогой сэр, — начал диктовать он, и саламандра запорхала над листом бумаги, выжигая на нем каллиграфические буквы. — Я обращаюсь к Вам, поскольку нуждаюсь в особого рода учителе для моего…»
Он задумался. Как описать апокрифическое дитя его воображения? Сын? Одинокий, хрупкий, лишенный игр и веселья сверстников? Нет, лучше пусть детей будет двое. Если болезненного мальчика недостаточно, пусть будет еще и умненькая любознательная девочка.
Глава 1
Розалинда Хокинс открыла дверь, сжавшись от испуга. Ожидая увидеть еще одного рассерженного кредитора, она постаралась придать лицу выражение спокойствия, которого вовсе не испытывала. Пасмурный дождливый день перешел в столь же ненастный вечер; дом, который прежде служил Розалинде убежищем, теперь подвергался осаде — и к тому же больше ей не принадлежал.
«Сколько еще мне это терпеть? И надолго ли хватит сил?»
— Мне очень жаль, — начала она, когда распахнулась тяжелая дубовая дверь. — Если у вас есть претензии, вам следует обратиться к мистеру Грамвелту из фирмы «Грамвелт, Дженкинс и…».
Однако за дверью оказался вовсе не враждебный незнакомец.
— И мне тоже следует спрашивать разрешения адвокатов, чтобы нанести вам визит, Роза? — с удивлением спросил невысокий худощавый седой человек, Девушка рассмеялась от облегчения, впервые после похорон увидев доброжелательное лицо; у нее даже закружилась голова, и она испугалась, не прозвучали ли в ее смехе истерические нотки.