Смерть – конец веселью. Но куда страшнее смерти, по мнению Тиары, было то, что ей предшествовало. Старость. Что может быть гаже – больше не быть молодой, красивой, стройной, популярной? Кому, черт подери, захочется иметь дело – да еще в постели! – со сморщенной уродиной? Какая разница, в чем старая, обрюзгшая кошелка «зажигала» на открытии нового шикарного клуба или без чего она загорала на Ривьере? Кому это интересно?

Хрену собачьему, вот кому.

Поэтому, когда он сказал ей, что смерть может стать началом – настоящим началом новой жизни, – Тиара была очарована. Да что там, она пришла в восторг. Ей это казалось таким понятным! «Логично, – думала она, – люди обеспеченные должны иметь возможность купить бессмертие». Все, чего она когда-либо желала, жаждала, требовала, ей покупали. Для нее бессмертие, вечная жизнь, в сущности, ничем не отличались от пентхауса в Нью-Йорке или виллы во Франции.

Только, в отличие от пентхауса или пары сережек, бессмертие ей никогда не надоест.

Двадцать три года, девушка в самом соку. На что ни посмотри – а лишний раз полюбоваться собой Тиара никогда не отказывалась, – все у нее тугое и литое. Стоя в гардеробной перед огромным зеркалом, она еще раз удостоверилась, что у нее все идеально, и хорошо отрепетированным движением отбросила назад гриву умопомрачительных белокурых волос, по которой ее все узнавали. Она навострилась встряхивать волосами так ловко, что каждая прядь ложилась на предназначенное ей место.

В комнате пахло свечным воском и смертью. Свечи в массивных, начищенных до блеска шандалах выгорели дотла и растеклись лужицами воска. Тело лежало под шелковым балдахином на кровати величиной с озеро, забросанной множеством подушек и залитой кровью.

Молодая женщина, блондинка. Светлые волосы разметались по подушке. Ярко-красное платье задрано до пояса. Невидящие прозрачно-зеленые глаза широко раскрыты и смотрят в никуда.

Внимательно изучая тело Тиары Кент, лейтенант Ева Даллас спросила себя, смотрела ли блондинка в глаза убийце, когда умирала.

В любом случае она его знала. Вероятность почти сто процентов. Следов взлома нет, система сигнализации отключена изнутри самой убитой. Никаких следов борьбы. И хотя Ева не сомневалась, что жертва перед смертью имела половую связь, она была не менее твердо уверена, что это был секс по взаимному согласию, без насилия.

«Она не сопротивлялась, – подумала Ева, склоняясь над телом. – Даже когда он ей всю кровь выпустил, ему не сопротивлялась».

Мать убитой, как оказалось, в тот момент жила в Риме со своим четвертым мужем, а отец отдыхал с очередной невестой на космическом курорте «Олимпус», поэтому извещать их пришлось по телефону.

Ева предоставила «чистильщикам» заканчивать сбор улик, а сама вместе с Пибоди отправилась к Нарциссе Уитс.

«Опять пентхаус, – подумала она, осматривая здание снаружи, – опять неимоверно богатая молодая блондинка». Сунув свой жетон под нос швейцару, решительно оттолкнув охранника и отодвинув в сторону экономку, практически точную копию Эстеллы Круз (как выяснилась, ее родную сестру), Ева проложила себе путь в апартаменты мисс Уитс.

Квартира оказалась не такой просторной, как у ее погибшей подруги, но она была обставлена с большим вкусом. Ева и Пибоди остались ждать мисс Уитс в гостиной, пока Мартина Круз поднималась на второй уровень, чтобы разбудить свою хозяйку и сообщить, что с ней хотят поговорить люди из полиции.

– Ну, Пибоди, что рассказывают об этой дамочке?

– Вот он, этот клуб, – объявила Пибоди, ткнув пальцем в экран своего карманного компьютера. – Цисси была права насчет Таймс-Сквер, это прямо под Бродвеем. И часы работы указаны: от заката до рассвета, – добавила она, покосившись на сидевшую за рулем Еву. – Вампирское время.

– Кто владелец?

– Корпорация «Вечность», фамилия хозяина или управляющего здесь не указана.

– Ну так копни базу, – подсказала Ева.

– Копаю. Заедем туда по дороге в управление?

Ева выхватила лист с анализом крови, едва тот выполз из принтера. Потом молча уставилась на результаты, нажала на кнопку внутренней связи, бросила одно только «Пибоди!» и вновь принялась изучать отчет.

– Здесь, – отозвалась напарница, возникнув, как по волшебству, в дверях ее кабинета.

– Анализ на токс. Посмотри-ка. – Ева протянула ей распечатку, а сама продолжила читать присланный отчет у себя на компьютере.

– Охренеть, – присвистнула Пибоди. – Проще перечислить, чего она

не

приняла.

– Галлюциногены, «бабоукладчики», возбуждающие, парализующие, кровь, транквилизаторы и сверх этого еще вино. Адская смесь.

Музей с ярко-синей дверью

Лондон, апрель 2006 года

Всего через несколько дней мне придется покинуть город, который я успела полюбить всей душой. Так не хочется уезжать… Что же делать? – спросила девушка.

Экскурсовод внимательно посмотрел на нее и ободряюще кивнул. Эми Стивенс продолжила свой монолог, чему он очень обрадовался.

– Не представляю, как я буду жить не в Лондоне… От одной только мысли о родной Топеке, штат Канзас, у меня холодеют руки и ноги, и вовсе не потому, что весна в этом году поздняя.

Молодой человек вскинул руки, словно желая защититься от словесного обвинения в свой адрес.

– Вы ничего обо мне не знаете, даже имени, но уже готовы поверить в то, что я воровка? – Эми откинулась на спинку стула. – Это оскорбительно. Меня зовут Эми Стивенс. Я из Топеки, штат Канзас, Соединенные Штаты. Последний год я училась здесь, а на следующей неделе собираюсь ехать домой. На самом деле еще минуту назад я очень не хотела покидать Лондон. И до той самой минуты ничуть не жалела о времени, которое провела здесь.

Ответа не последовало. Эми сложила руки на груди, чтобы выглядеть надменно, и холодно спросила:

– А вы кто такой?

– Я Саймон Уэст.

Да, черт побери, он был прав. Как могла оказаться на картине монета, если до 1808 года она просто

не существовала?

Это что-то сверхъестественное.

Теперь все трое смотрели на портрет, словно ожидая объяснений от предка Саймона. Монета сверкала так, словно хотела поведать свою тайну. Граф глядел с полотна серьезно и внимательно, и Эми подумала, что ему-то, наверное, было известно нечто такое, чего они не ведают и не могут понять.

– Я знаю, как это произошло, мистер Уэст, – сказал наконец экскурсовод. – Если я возьмусь доставить вас в то место, где все это случилось, вы согласитесь туда отправиться?

Эми кивнула, как если бы хотела подсказать Саймону ответ.

– Разумеется, – моментально откликнулся молодой человек. – А пока мы здесь, не могли бы вы рассказать, куда дел третий граф Уэстон картину Гварди, которая принадлежала нашей семье?

– Нет, миледи, ваша новая компаньонка еще не прибыла.

Этот голос вытащил Эми из объятий глубокого сна, в котором далеко не все видения были приятными. Теперь обрывки образов и звуков, отголоски пережитых во сне чувств бледнели и растворялись, а на смену им приходило ощущение опустошенности и тревоги. Эми заставила себя открыть глаза, полагая, что иметь дело с реальным миром ей будет легче.

Но, сделав это, она тут же вновь зажмурилась. Кабинет, диван, Саймон, экскурсовод… Ничего этого нет. Боже правый, где же она очутилась? И где Саймон?!

– Прошу прощения, леди Анна, – вновь послышался тот же голос. – Я знаю, что миссис Брейнтри всегда присылает кого-нибудь так скоро, как только это возможно, но в последние несколько дней шли непрерывные дожди. Вне всякого сомнения, кареты сейчас двигаются медленнее, чем обычно.

Кареты?..

– Сезон – это новые возможности, новые знакомства, новые впечатления, миледи. И новые наряды, – последнюю фразу Эми произнесла с ударением.

– Предположим. Но что же в этом по-настоящему

нового?

Все одно и то же из года в год. Разве что фасоны платьев меняются, и больше ничего.

Леди Анна сделала глоток шоколада и изящно промокнула губы платком, а Эми тем временем подумала, не вылетит ли она отсюда раньше, чем у нее появится шанс поискать монету.

– Скажите, почему вам так нравится считать себя феей, как вы изволили выразиться?

– Потому, леди Анна, что урок, который я даю, очень прост, и для него совсем не требуется волшебная палочка.