Blue Stahli – Mystique

Она неслась в сплошной черноте, не разбирая направления, а враги возникали на пути, как призраки, один за другим. Светящемуся и полупрозрачному мужику в плотной шапке и тяжелой одежде она снесла голову мечом, во второго – вдали – выстрелила из пистолета. От третьего – не человека вовсе, а клыкастой твари – сумела унести ноги, лишь пригнувшись, а после притаившись в тени возникшей на пути каменной гряды. Схоронилась, переждала. Снова бросилась бежать.

– Точка три «В» пройдена, – звучал откуда-то ровный голос.

И почти сразу же тьма рассеялась, просветлела – окружение стало походить на туман. Впереди обрыв – перепрыгнуть.

Перепрыгнула. Почти. Сорвалась по камням, упала на дно – к счастью, неглубокое, – взобралась, как обезьяна, по стене, ободрала в кровь ладони. А на той стороне на земле пять видов оружия: палаш, секира, арбалет, меч, автомат… Что выбрать?

(Gossip – Heavy Cross)

Каждый новый день начинался для нее так же, как в Тин-До, – с пробежки. Жара, туман, дождь или слякоть – все это более не имело значения. Белинда выскакивала через дальнюю в заборе дверь и неслась (пустырь – лес – вокруг оврага), пока не выдыхалась. А, учитывая, что теперь она почти никогда не выдыхалась, побуждающим сигналом к возвращению служила стрелка на часах.

Далее круг из обязательных упражнений уже во дворе: отжимания, подтягивания, прыжки с поджиманием коленей, кросс с преодолением препятствий, ледяная купель…

Если бы вчера Кей смог рассмотреть через окно ее оборудованный под спортивную площадку двор (Джон дал добро), то назвал бы ее уже не странной, а сумасбродной.

Тогда.

(Yanni Hrisomallis – Softly)

Над холмами расползался и постепенно мрачнел живописный закат, уступал место наползающей тьме, манил за собой наползающую следом ночь.

О последнем занятии Белинда решительно предпочла не вспоминать – не прокручивать внутри неудачные диалоги, не упрекать себя за несдержанность и проявленный вдруг норов, не предсказывать, на что и как в дальнейшем это можно повлиять. Отгородилась от самой себя будто куполом – пусть снаружи хоть дождь, хоть снег, хоть камни – ей тихо внутри.

Тренировки отвлекаться помогали хорошо, а вот по возвращении в профессорскую усадьбу вновь наваливалась нудная, как зубная боль, тревога, и тогда Лин переодевалась в униформу горничной и принималась взаправду убираться. Чистила книжные полки и статуэтки от пыли, поливала цветы, пылесосила паласы – постоянно что-нибудь терла, полировала, шоркала – где-нибудь да возила тряпкой.

Ивар косился на нее с любопытством, но комментарии держал при себе. Лишь однажды хмыкнул:

– Слышь, тебе же за это не платят?

Он отправился на кухню, в который раз не дождавшись ответа.

(Lara Fabian – Je t'aime encore (radio edit))

Сейчас.

– Белинда? – она смотрела на лицо Джона, но не видела его – не замечала. – Мы будем сегодня заниматься?

Ей совсем не нравилась эта местность.

Нет, она знала, что едет не на курорт, не на базу отдыха и не в летний лагерь, но здесь было однозначно что-то не то. На первый взгляд, обычная дорога под ногами, не дорога – поросшая травой колея, – но обычной она казалось именно на первый взгляд. А присмотришься и задумаешься – вокруг ни домов, ни людей, ни машин, лишь странная липово-умиротворяющая тишина и туман в подлеске.

Туман. В полдень при сухой погоде.

Где-то плюс пятнадцать – так Белинде ощущалось по внутреннему термометру. Небо не хмурое, чистое, но какое-то неяркое, сероватое и будто низкое.

Если бы у нее на загривке росли волосы, они однозначно стояли бы дыбом.

(Plazma – Brilliant Water)

Третий день походил на первый, как две капли воды: если из глубин леса не приползали твари, которых приходилось рубить, своих подопечных без устали муштровал Бойд. Орал, чтобы они построились «квадратом», «звездой», «цепью» и еще восемью способами – требовал максимальной быстроты и точности. Учил, что делать, если нападают стаей, если налетают пернатые птицы, если окружили кольцом, если подкрались с тыла. Объяснял, как лучше защищаться, если вдруг остались втроем, вдвоем и даже в одиночку, хотя каждый понимал, что в одиночку – смерть. И все же Бойд тратил на это силы. И на каждого он смотрел по-особенному, кроме нее – Белинды: она оставалась для командующего пустым местом.

Лин злилась. Находясь в постоянном напряжении, она пока не научилась копить силы и быстро восстанавливать энергию, а презрительные взгляды Уоррена дополнительно выводили из себя.

Казалось бы – какое ей дело? Ну, не любят ее, ну и плевать.

(Peter Heppner – Suddenly)

Шел второй день у костра в холостяцком кругу – так, как будто новенькая Гейл никогда не появлялась. Курили, подбрасывали сучья в костер, шутили, лениво отбивали редкие атаки – дополнительные колокольчики и впрямь заставили монстров притихнуть.

– Замышляют чего-нибудь новое, – предполагал Чен, который теперь ходил в старой командирской кофте.

– Ага, вычисляют, какой правильный.

Что-то изменилось в Лин после посиделок у костра. Если раньше она окидывала фигуру Бойда взглядом вскользь, то теперь залипала на нем глазами, как муха на меду. Украдкой рассматривала черты лица: губы, нос, подбородок, короткие, будто опаленные, но густые ресницы. И рот ей нравился больше всего –

каким ей показался бы их поцелуй? Понравился бы?

И сама же себя ругала – так не делается! Отношения с такого не начинаются, потому как сначала ухаживания, знаки внимания… И сама же рубила –

ага, конфеты в лесу

! И вообще, кто ей навязал стереотип о том, как именно должны развиваться отношения? Почему как раз не с этого – не с секса? Потому что женщина, желающая сначала секса, – это стыдная женщина? Проще говоря, шлюха?

«Да сколько можно верить чужим языкам, а не собственному сердцу?»

А сердце к Бойду тянулось.

Вот только Уоррен теперь ускользал. С их разговора шел второй день, а у нее все не появлялось возможности задать ему главный вопрос – «когда идем в улей?»