В канун Пятидесятницы, когда все рыцари из дружины Круглого Стола собрались в Камелоте и выслушали праздничную службу и столы наконец уставили яствами для пиршества, вдруг въехала прямо в пиршественную залу прекрасная дама на коне, и видно было, что она гнала во всю мочь, ибо конь ее был взмылен. Спешилась она и сразу, приблизившись к королю, ему поклонилась, а он сказал ей в ответ:

— Девица, да благословит вас Бог.

— Сэр, — сказала она, — Бога ради, скажите мне, где сейчас сэр Ланселот?

— А теперь, любезный сэр, — сказал сэр Ланселот, — не поедете ли вы вместе со мною ко двору короля Артура?

— Нет, — тот отвечал, — пока еще я с вами не поеду.

Тогда сэр Ланселот с ними простился и уехал вместе со своими кузенами. И к исходу утра в Светлое Воскресенье они прибыли в Камелот. Король с королевой уже ушли к святому отцу слушать обедню. Они оба возрадовались от души возвращению сэра Борса и сэра Лионеля, и все их рыцари тоже.

Когда же король и все рыцари возвратились от обедни, увидели вдруг бароны, что на сидениях вокруг всего Круглого Стола золотыми буквами написано:

«

Здесь должен сидеть такой-то

» и «

Такой-то должен сидеть здесь

».

— Тогда, любезный племянник, — сказал король Артур Гавейну, — попытайте-ка вы удачи, ради меня.

— Сэр, — тот отвечал, — да не заслужу я немилости вашей, но я не хочу этого делать.

— Сэр, — молвил король Артур, — по моему желанию и повелению, попытайтесь выдернуть этот меч.

— Сэр, вашему повелению я покорюсь.

И с тем он ухватился за рукоять меча, но не смог даже пошевельнуть его.

Король весьма обрадовался этим словам и так сказал доброму старцу:

— Сэр, добро вам пожаловать, и юному рыцарю, что явился с вами, тоже.

Тогда старец помог юноше снять доспехи, и он остался в рубахе из тонкой красной материи, а на плечи он накинул ему плащ, подбитый горностаем.

И сказал старый рыцарь молодому:

— Сэр, следуйте за мною.

А королева услышала об этом и тоже явилась туда вслед за ними, сопровождаемая многими своими дамами. И показали им камень, вздымающийся на воде.

— Сэр, — сказал король сэру Галахаду, — вот перед вами величайшее диво, какое только приходилось мне видеть. Многие добрые рыцари пытали здесь удачи, но не преуспел ни один.

— Сэр, — отвечал сэр Галахад, — тут нечему дивиться, ибо этот подвиг назначен не им, но мне. Я же, рассчитывая твердо на этот меч, меча с собой не привез, лишь ножны у меня на боку.

И с тем он наложил руку на меч и без труда вынул его из камня, вложил его в ножны и так сказал королю:

— Ну вот, так-то будет лучше, чем прежде.

Как рассказывает повесть, когда сэр Ланселот отправился вослед за сэром Галахадом, о чьих подвигах говорилось выше, сэр Персиваль возвратился к затворнице, у которой он думал узнать вести про этого рыцаря, разыскиваемого сэром Ланселотом.

Он опустился на колени у ее окна, и затворница открыла окно и спросила сэра Персиваля, чего ему надобно.

— Госпожа, — он отвечал, — я рыцарь короля Артура, и мое имя сэр Персиваль Уэльский.

Услышала затворница его имя и очень обрадовалась, ибо он ей издавна был дорог более, чем какой-либо другой рыцарь. Да и не удивительно, ведь она приходилась ему теткой. Она распорядилась отпереть ворота, и был ему оказан добрый прием, сколько это было в ее силах.

Вот наутро явился сэр Персиваль к затворнице и спросил ее, знаком ли ей рыцарь с белым щитом.

А Круглый Стол был сооружен Мерлином как знак истинной круглости мира, и людям так и надлежит понимать значение Круглого Стола. Ибо весь мир, и языческий и христианский, стремится к Круглому Столу, и когда человека избирают в братство рыцарей Круглого Стола, он почитает это для себя высшей милостью и вестью, нежели получи он полмира в собственное свое владение.

Вы сами видели, как рыцари лишались отцов и матерей, лишались рода своего и племени, и жен, и детей, чтобы только вступить в ваше братство. Вы и сами пример, ибо, оставив вашу матушку, вы никогда уже ее не увидите, — столь превосходное братство нашли вы за Круглым Столом.

Когда Мерлин затеял сделать Круглый Стол, он сказал так: «Те, кто будут рыцарями Круглого Стола, познают истину Святого Грааля». А когда его спрашивали, как же отличить тех, кто сподобится достичь Святого Грааля, он отвечал: «Три белых быка исполнят этот подвиг, и двое будут непорочны, а третий чист. И один из тех троих превзойдет отца своего, как лев превосходит леопарда, и силою и бесстрашием».

Слыхавшие же это из уст Мерлина сказали: «Раз должен появиться такой рыцарь, ты устрой для него силою чар твоих особое сиденье, чтобы никому нельзя было сидеть на нем, кроме лишь того, кто превосходит всех рыцарей». И Мерлин ответил, что так он и сделает. И устроил он Погибельное Сиденье, на котором сидел Галахад во время пиршества на прошлую Троицу.

— Теперь, госпожа, — сказал сэр Персиваль, — я столь многое услышал от вас, что своей охотою никогда не стану искать иной встречи с сэром Галахадом, как только учтивой и дружественной. Но, ради Господа, любезная госпожа, не можете ли вы научить меня, где мне его найти? Ибо быть с ним мне бы хотелось всей душой.

Вот простился, в слезах, сэр Персиваль со своею теткой. И пустился он в путь и скакал до самой вечерни. Вдруг слышит он бой часов. Смотрит — стоит у дороги высокий дом за крепкими стенами и глубокими рвами. Постучал сэр Персиваль в ворота. Раскрылись перед ним ворота, въехал он внутрь, спешился, его проводили в покои, помогли снять доспехи, и ждал его там самый лучший прием и ночлег.

А наутро отправился он слушать обедню. В монастырском храме священник уже стоял в облачении пред алтарем, справа же увидел он скамью, забранную железной решеткой. А позади алтаря высилось прекрасное и роскошное ложе под шелковым, золотом расшитым покрывалом. И на нем заметил сэр Персиваль то ли женщину, то ли мужчину, ибо лицо от него было скрыто. Здесь перестал он оглядываться и погрузился в молитву.

Когда же дошло до освящения Даров, лежавший позади алтаря поднялся во весь рост и открыл лицо свое, и увидел сэр Персиваль глубокого старца с золотой короной на голове, плечи же его были не покрыты, и грудь нага до самого пояса. И увидел сэр Персиваль, что все тело его изъязвлено глубокими ранами — и плечи, и руки, и даже лицо. Вот воздел старец ладони к Телу Господню и воскликнул:

— Милостивый и благий Господи Иисусе Христе, не оставь меня!

И более он уже не ложился, но без устали творил молитвы и славословия, хотя с виду ему было лет, наверное, триста. Когда же кончилась обедня, священник поднес Тело Господне к израненному королю. И когда тот вкусил Его, то снял корону с головы и велел положить ее на алтарь.

Когда взмолился так этот король, услышал он голос, произнесший: «Услышана твоя молитва, и ты не умрешь, покуда не поцелуешь его. И когда объявится этот рыцарь, ясность взора к тебе вернется, и ты прозреешь, и раны твои заживут, а до той поры они не закроются».

Вот что было с королем Эвелаком, и прожил этот король четыреста лет святой жизни, а теперь, говорят, рыцарь, что должен его исцелить, уже объявился при здешнем дворе.

— Сэр, — сказал добрый человек, — прошу вас, скажите мне, кто вы, не рыцарь ли Круглого Стола?

— Да, воистину я рыцарь Круглого Стола и зовусь сэр Персиваль Уэльский.

Услышал святой человек это имя и весьма обрадовался. А сэр Персиваль с ним простился и поехал дальше, и скакал он до самого полудня. И повстречались ему в долине двадцать всадников, что везли на носилках насмерть раненного рыцаря. Завидевши сэра Персиваля, они спросили его, кто он и откуда.

А следом и сам йомен трусит, торопится, и спрашивает он у сэра Персиваля, не проезжал ли там рыцарь верхом на его вороном скакуне.

— Да, сэр, видел я его. А почему ты спрашиваешь?

— О сэр, этого коня отнял он у меня силой, и за это господин мой меня убьет на месте.

— Что ж, — сказал сэр Персиваль, — чего же хочешь ты от меня? Видишь сам, что я пеш. Конечно, будь у меня добрый конь, я бы быстро вернул тебе твоего скакуна.

— Сэр, — сказал йомен, — возьмите мою лошадь и постарайтесь сделать что возможно. Я же последую за вами пешком, чтобы увидеть, как вы преуспеете.

Когда отшельник продержал у себя сэра Ланселота три дня, он достал ему коня, шлем и меч, и сэр Ланселот с ним простился и отправился в путь и скакал до полудня. И вот увидел он маленький домик, а когда приблизился, оказалось, что это часовенка.

Подле часовенки увидел он старца в богатых белых одеждах. И сказал ему сэр Ланселот:

— Сэр, спаси вас Бог!

— Сэр, храни вас Господь, — отвечал добрый человек, — и да сделает Он из вас доброго рыцаря.

Тут сэр Ланселот спешился и вошел в часовню, и там увидел он мертвого старца в белой ризе из тончайшей ткани.

И установлен был мир между графом и Агваром, и даны были зароки, что граф никогда больше не пойдет на него войной.

Тогда этот человек, что лежит здесь мертвый, возвратился в обитель. Но граф послал двух своих племянников, чтобы они отомстили ему.

Вот прибыли они сюда и застали его за освящением Святых Даров. Они подождали, пока кончилась служба, а потом напали на него с обнаженными мечами и непременно бы его зарубили, но только мечи от него отскакивали, как от стали, ибо Тот, Кому он служил, оберегал его жизнь.

Тогда развели они большой костер и сорвали с него одежды и власяницу, что носил он на теле. И сказал им тогда этот отшельник:

— Уж не задумали ли вы сжечь меня? Нет, не в вашей власти погубить меня и ни единой нитки повредить на моем теле.

Он отпустил коня своего пастись, снял шлем и щит и сотворил перед крестом молитву о том, чтобы ему никогда более не впасть в смертный грех. А затем лег и уснул. И вот, когда он спал, было ему видение: явился пред ним некто, весь окруженный звездами и с золотой короной на голове. Вел он за собой в свите семь королей и двух рыцарей, и все они поклонились кресту, упав на колени и воздев руки к небесам, и в один голос сказали так:

— Милосердный Отец Небесный, приди и посети нас и воздай каждому из нас по нашим заслугам.

Поднял сэр Ланселот глаза к небу, и почудилось ему, словно облака разверзлись и спустился оттуда старец в окружении ангелов. Он ступил на землю среди них, каждого из стоящих у креста благословил и назвал их своими слугами и своими добрыми и верными рыцарями. А затем старец этот обратился к одному из рыцарей и сказал:

— Я потерял все, что вложил в тебя, ибо ты, воюя, обратился против меня и воевал в неправедных войнах из тщеславия и более ради мирских радостей, чем из желания заслужить мою милость. И потому ты будешь обречен погибели, если не возвратишь мне моего сокровища.

Вот какое видение видел сэр Ланселот ночью у креста, а поутру он снова сел на коня и скакал до самого полудня. В полдень же повстречался ему тот самый рыцарь, что захватил его коня, шлем и меч, пока он спал в ту ночь, когда явился у крести Святой Грааль. Когда увидел его сэр Ланселот, он не приветствовал его учтиво, но крикнул ему громким голосом:

— Внимай же, сэр Ланселот, — сказал ему добрый старец, — надлежит тебе узнать о твоем высоком происхождении, ибо видение твое говорит о нем. Спустя сорок лет после страстей Иисуса Христа Иосиф Аримафейский прорицал о победе короля Эвелака, о том, что ему в битвах предстоит одолеть своих врагов, а также о семи королях и двух рыцарях. Из коих первым был святой человек по имени Наппус, второй же звался Насьен в память праотца своего, и в нем воплотился Господь наш Иисус Христос, а третьего звали Хелиас Дородный, четвертого — Лисайа, пятого — Иона; он покинул свою страну и прибыл в Уэльс и взял там за себя дочь Мануелеву, а за нею он взял страну Галлию. И он поселился в той стране, и от него родился король Ланселот, твой дед, который был повенчан с дочерью короля Ирландии, и был он столь же достойный муж, как и ты. От него же родился король Бан, твой отец. И это — последний из семи королей. Что же до тебя, сэр Ланселот, то ангелы тебе показывают, что ты — не из их числа. Девятым же был рыцарь, ему обозначение — лев, ибо он превзойдет всех земных рыцарей; и это — сэр Галахад, которого ты зачал от дочери короля Пелеса. Тебе же надлежит благодарить Господа более, нежели кому-либо из смертных, ибо из грешников ты не имеешь себе равных в рыцарстве и не будешь иметь. Но мало ты возносил благодарений Богу за все те великие достоинства, коими он тебя наградил.

— Сэр, — сказал сэр Ланселот, — этот добрый рыцарь мой сын?

— Это ты сам должен знать, — отвечал старец, — ведь ты познал плотски дочь короля Пелеса, и она понесла от тебя и родила Галахада, а он и есть тот самый рыцарь, что на праздник Пятидесятницы сидел на Погибельном Сиденье. И потому объяви открыто, что он рожден тобою. И еще мой совет тебе, где бы ты с ним ни встретился, не добивайся с ним поединка, ибо никому из рыцарей не будет чести от поединка с ним.

— Что ж, — сказал сэр Ланселот, — по-моему, этот славный рыцарь должен молиться за меня Всевышнему Отцу, дабы мне не впасть уже более в грех.

— Можешь верить твердо, — отвечал добрый человек, — тебе немало помогает его молитва, ведь на сына не ложится грех отца, ни на отца грех сына, но всякий несет свое бремя. И потому уповай лишь на Бога, и Он поможет тебе во всех твоих нуждах.

Едет он и видит впереди зеленую равнину, на краю ее — славный замок, а перед замком — во множестве шатры из шелка разных цветов. И почудилось ему, будто скачут по равнине пять сотен рыцарей верхами, разделенные на две партии: те, что из замка, были все на черных конях под черными чепраками, а приезжие — на белых и под белыми чепраками. Вот начался там большой турнир, и налетели они друг на друга с такой силой, что сэр Ланселот только диву дался. Но вот наконец видится ему, будто рыцари замка терпят поражение. И тогда решил сэр Ланселот помочь слабейшей стороне и тем умножить свою рыцарскую честь. Ринулся он в гущу рыцарей замка, сокрушил одного рыцаря вместе с конем и стал носиться по полю, свершая во множестве дивные подвиги. А потом он обнажил меч свой и многих рыцарей поверг наземь, так что все, кто видел это, дивились, как может один рыцарь свершить столь много бранных подвигов.

Но белые рыцари все время теснились вокруг сэра Ланселота, желая, чтобы он утомился и задохнулся, и под конец — ведь силы человеческие не безграничны — сэр Ланселот так устал рубиться и скакать по полю и так обессилел от подвигов своих, что не мог уже более руку поднять для удара, словно бы никогда прежде и не брался за оружие.

Тут они все обступили его и отвезли его в лес, а там принудили спешиться и перевести дух. Между тем дружина замка, лишившись его помощи, была побеждена. А они сказали сэру Ланселоту так:

— Слава Господу, теперь вы на нашей стороне, ибо мы считаем вас теперь своим пленником.

И без долгих слов покинули его.

Когда сэр Гавейн расстался со своими спутниками, он долго ехал безо всяких приключений, ибо приключения попадались ему вдесятеро реже против обычного. Так сэр Гавейн проездил от Троицына дня до Михайлова дня и не нашел приключения себе по вкусу. Вот как-то однажды повстречался ему сэр Эктор Окраинный, и они очень обрадовались друг другу. Поведали они один другому обо всем, что с ними было, и пожаловались друг другу, что не встречаются им приключения.

— Правду сказать, — молвил сэр Гавейн, — мне уже надоело это странствие, да и не хочется мне больше ездить по чужим краям.

— Одно меня весьма удивляет, — сказал сэр Эктор, — мне встретились двадцать добрых рыцарей, взыскующих этого подвига, и все они жалуются на то же самое;

— А мне хотелось бы знать, — сказал сэр Гавейн, — где сейчас сэр Ланселот, ваш брат.

— Правду сказать, — отвечал сэр Эктор, — я о нем ничего не знаю и о сэре Галахаде, сэре Персивале и сэре Борсе тоже.

Сэру же Эктору привиделось совсем иное. Показалось ему, будто брат его сэр Ланселот и он сам сходят вместе с одной колесницы и вскакивают на коней. И один из них говорит другому:

— Едем разыскивать то, чего не найдем.

И увидел он, будто какой-то человек побил сэра Ланселота, сорвал с него рыцарское облачение, а затем нарядил его в другие одежды, все в узлах, и усадил верхом на осла. И поехал он на осле и выехал к источнику, которого прекраснее не видывал в жизни. Но когда он наклонился над источником, чтобы напиться, вода под ним отступила. И, видя это, сэр Ланселот повернул и поскакал туда, откуда приехал. Сам же он, сэр Эктор, словно бы скакал между тем все дальше и выехал к богатому дому, где как раз справляли свадьбу. Там встретил его король и сказал ему так:

— Сэр рыцарь, здесь нет места вам.

И тогда он тоже вернулся на колесницу, с которой сошел.

— Увы! — сказал сэр Гавейн, — почему приключилась со мною такая беда?

— Не печалься, — сказал сэр Ивейн, — раз уж выпало мне умереть этой смертью, то ведь от руки более достойной я не мог бы умереть. Вы же, когда возвратитесь ко двору, передайте поклон от меня господину моему королю Артуру и всем остальным, кто еще будет в живых. И по старому дружеству вспоминайте обо мне.

Тут заплакал сэр Гавейн, и сэр Эктор тоже.

А сэр Ивейн опять его просит вытащить из груди у него обломок копья.

Вот вырвал сэр Гавейн обломок копья своего, и в тот же миг покинула душа Ивейново тело. Похоронили его сэр Гавейн с сэром Эктором, как надлежало им похоронить королевского сына, и на камне могильном написали, как его имя и как он был убит.

— Воистину это так, что сэр Ланселот и вы сошли с одной колесницы; колесница же означает власть и могущество, от которых вы произошли. Но вы, двое рыцарей, — сказал отшельник, — странствуете в поисках того, чего вам не найти, то есть Святого Грааля, ибо он — тайная тайных Господа нашего Иисуса Христа.

Но как же надлежит понять, что сэр Ланселот оказался без коня? Это он оставил свою гордыню и обратился к смирению, ибо он во весь голос возопил о пощаде и горько раскаялся, и Господь облачил его в свои одежды, которые все в узлах, то есть во власяницу, что носит он неизменно на своем теле. Осел же, на котором он едет, это тварь смирения, ведь Господь не восседал верхом ни на боевом скакуне, ни на крестьянской лошади, но лишь на осле. В сне твоем осел, на котором верхом привиделся тебе сэр Ланселот, означает кротость.

Ну, а источник, где вода уходила под ним, когда он хотел зачерпнуть ее? Когда понял он, что не может испить ее, он вернулся туда, откуда прибыл, ибо источник тот означает небесную благодать Господню, которой чем более отведает человек, тем сильнее жаждет. И потому, когда сэр Ланселот окажется подле Святого Грааля, он уже впадет в такое смирение, что почтет себя недостойным приблизиться к священному сосуду, ибо за много лет он опорочил себя смертным грехом. Но когда он опускается пред источником на колени, то зрит великие обещания Святого Грааля; за то, что он столь долго служил диаволу, будет ему кара на срок в двадцать четыре дня, ибо он двадцать четыре года пробыл слугою диавола. А вскоре затем он возвратится из этих краев в Камелот и там поведает об иных из тех приключений, что ему здесь выпадут.

А теперь я скажу вам, что означает рука со свечой и с уздечкой: под ней надо понимать Святой Дух, Чье милосердие вечно и неизменно; узда же означает воздержание, ибо когда оно обуздывает природу христианина, то держит так прочно, что он уж не впадет в смертный грех. А свеча, источающая свет и ясность, означает прямой путь Иисуса Христа.

— Когда он уходил, он сказал так: «Рыцари, слабые верой и нетвердые духом, вот чего недостает вам: милосердия, воздержания и праведности. И потому не вам быть среди взыскующих Святого Грааля».

— Воистину, — сказал сэр Гавейн, — все, что вы говорили, — правда, я вижу это ясно. А теперь скажите, прошу вас, отчего нам столь редко стали попадаться приключения?

— Я скажу вам с охотою, — отвечал святой человек. — Святой Грааль, которого ты и многие твои товарищи взыскуете безуспешно, не открывается грешникам, и потому не удивляйтесь, что вам не удается достичь его, как и многим другим. Ведь ты — неверный рыцарь и великий убийца. А Святой Грааль для добрых людей означает не убийства, а иное. Вот ведь сэр Ланселот хоть и грешен, но с тех пор, как странствует, взыскуя Святого Грааля, он не убил ни одного человека и не убьет, покуда не возвратится ко двору в Камелот; ибо он решился отстать от греха. Правда, он не стоек и готов в мыслях своих свернуть на прежний путь, а иначе он второй был бы достоин удач в этом подвиге, после сэра Галахада, своего сына. Но Богу ведомы его нестойкость и слабость. Однако все равно он умрет святым мужем, и, вне сомнения, ему нет равных среди смертных грешников на земле.

— Сэр, — сказал сэр Гавейн, — по вашим словам я понимаю, что через грехи наши для нас не будет проку от наших трудов в этом подвиге.

— Именно так, — отвечал святой человек, — вас таких целая сотня, которые ничего не достигнут, кроме позора.

И, выслушав такие его речи, они поручили его Господу. Но он подозвал к себе сэра Гавейна и сказал:

Дальше повествуется о том, как сэр Галахад, спасши сэра Персиваля от двадцати рыцарей, долго ездил по мертвому лесу, встретил немало приключений и из всех вышел победителем, о чем здесь в книге не упоминается.

Но затем направил он путь свой к морю, и случилось однажды, проезжал он мимо замка, у стен которого шел славный турнир. На нем приезжие рыцари так преуспевали, что совсем уже одолели рыцарей замка, хоть и были они рыцари не хуже прочих.

Видит сэр Галахад, что вовсе плохо им приходится, убивают их прямо у ворот замка, и вздумал он им помочь. Выставил копье и первого же, кто ему попался, ударил так, что полетел тот наземь, и копье разломалось в куски. Тогда вытащил он меч и стал разить, где они сбились погуще; и такие свершал там подвиги, что все, кто его видел, дивились.

А случилось так, что сэр Гавейн и сэр Эктор Окраинный выступали на стороне приезжих рыцарей. Но лишь только они увидели белый щит с красным крестом, один из них сразу же сказал другому:

— Это ведь сэр Галахад Высокородный Принц. Воистину, думается мне, тот будет великим глупцом, кто поскачет биться против него.

Поскакала она так быстро, как только могла скакать ее лошадь. Они ехали к морю, что звалось Коллибским. И к ночи добрались они до замка в долине, со всех сторон окруженного проточной водой, стены же замка были высоки и прочны.

И въехала она в тот замок вместе с сэром Галахадом, и там был ему оказан радушный прием, ибо владелица того замка была госпожой его проводницы.

Вот снял он доспехи. И тогда сказала девица:

— Госпожа, неужели мы должны ждать здесь целый день?

— Нет, — она отвечала, — но лишь до тех пор, покуда рыцарь этот поест и поспит.

Между тем сэр Галахад перекрестился и взошел на корабль, а вслед за ним и девица, а за ней сэр Борс, а последним сэр Персиваль. И когда они очутились на корабле, было там все столь прекрасно и роскошно, что они диву дались. А посреди стояло богатое ложе. Не помедлив, приблизился к ложу сэр Галахад и нашел на нем шелковый венец в головах. В изножье же лежал меч, прекрасный и драгоценный, и он был вытянут из ножен на полфута и даже более.

И был тот меч по-разному изукрашен. Рукоять была из камня всех возможных цветов, какие может только измыслить человек, и каждого цвета там были различные оттенки. Чаша же рукояти была сделана из ребер двух зверей: змея, обитающего в Каледонии, где он зовется змеем диаволовым, а кость его обладает такой силою, что рука, к ней прикасающаяся, не ведает ни усталости, ни увечья; вторая же — кость рыбы, не очень крупной, которая обитает в водах Евфрата и зовется эртанакс, ее кости отличаются таким свойством, что кто касается их, у того воля становится крепка и тверда и он, не зная усталости и не припоминая прежних радостей и горестей, неотступно преследует лишь цель свою.

«

А что до этого меча, ни один да не возьмет его в руку, кроме лишь единственного; он же превзойдет всех остальных

».

— Во имя Господа, — проговорил сэр Персиваль, — я сейчас попытаю счастья, быть может, мне удастся взять в руки этот меч.

И он наложил ладонь на рукоять меча, но ухватить ее не смог.

Выслушав ее, стали они разглядывать ножны и увидели, что они сшиты из змеиной кожи, а сверху была надпись золотом и серебром. Перевязь же была бедной в сравнении со столь роскошным мечом и слишком непрочной, чтобы выдержать его тяжесть. А надпись гласила:

«

Кто подымет меня, да будет всех отважнее, если хочет носить меня по праву. Ибо тот, у кого на поясе предназначено мне висеть, не узнает позора поражения, до тех пор, пока он опоясан этой перевязью. И никто также да не отважится сменить эту перевязь, ибо это могут проделать лишь девичьи руки и чтобы девица та была дочерью короля и королевы. И она должна быть непорочна до конца дней своих, и в помышлениях и на деле; если же нарушит она свое целомудрие, то умрет ужаснейшей смертью, какой когда-либо умирала женщина

».

— Сэр, — сказал сэр Персиваль, — давайте перевернем этот меч и посмотрим, что на нем с той стороны.

А с той стороны ножны были красны, как кровь, с черной, как уголь, надписью, которая гласила:

«

Кто всех больше будет мной дорожить, всех меньше найдет во мне проку в нужде. И кому буду я самый верный слуга, тому буду и злейший враг. И случится это лишь однажды

».

— Сэр, — она продолжала, — жил король по имени Пелес, которого люди зовут Увечный Король, и, покуда мог сидеть в седле, был он верной опорой христианства и святой церкви. Вот однажды охотился он в своем лесу, что тянулся до самого моря и растерял он в нем всех своих собак и всех рыцарей, кроме одного.

Ехал он вдвоем с этим рыцарем, ехал, и выехали они к самой Ирландии, и там нашел он этот корабль. Увидел он и прочел надпись, но все же взошел на борт, ибо он был муж жизни безгрешной. Но рыцарь его не отважился за ним последовать. И нашел он и меч этот и вытащил его из ножен вот на столько, как сейчас вы можете видеть. В тот же миг появилось там копье и пронзило ему оба бедра. И с тех пор так и не смог он никогда исцелиться, и не будет ему исцеления, покуда вы не явитесь к нему. Вот что произошло с королем Пелесом, вашим дедом, — заключила она, — изувеченным за свою дерзость.

— Во имя Господа, девица! — воскликнул сэр Галахад.

И приблизились они к ложу, чтобы разглядеть все получше. Сверху над ложем свисали два меча, и также висели там веретена, одно белое, как снег, а другое красное, как кровь, а еще выше — зеленое, как изумруд. Вот каких цветов были те веретена, и это были их природные цвета, а не краска снаружи.

— Эти веретена, — сказала девица, — остались от того времени, когда грешница Ева пришла сорвать плод, за который она и Адам были потом изгнаны из Рая. Она сорвала яблоко вместе с веткой, но потом увидела, что ветка осталась свежею и зеленой, и тем напоминала она об утрате, что постигла их от того дерева. И решила Ева сколько можно дольше сохранить ветку, но так как у нее не было сосуда, куда ее поставить, она воткнула ее в землю. И, по воле Господа нашего, выросла та ветка за короткий срок в большое дерево, и все то дерево было бело, как снег, — и ствол, и ветви, и листы; и это знаменовало, что оно посажено рукою девственницы. Но потом Господь наш явился Адаму и повелел ему познать жену свою плотью, как требует природа. И возлежал Адам со своею женою под этим же самым деревом, и тогда древо, бывшее белым, вдруг сделалось зеленым, как трава, не окрасились лишь ростки, которые оно пустило прежде. И в тот раз был зачат ими Авель.