Консуэла отдыхала в чулане для щеток и прислушивалась к спору двух американок в четыреста четвертом номере. Чулан был тесен, как дорога в рай. Пахло политурой для мебели, хлоркой и самой Консуэлой. Но не эти пустяки портили ее сиесту. Трудно было понять, о чем шел спор. Деньги? Любовь? Что еще? – недоумевала Консуэла, вытирая лоб и шею одним из чистых полотенец, предназначенных для ванных комнат. Их полагалось разнести по номерам ровно в шесть.

Между тем было уже семь. Расправив и сложив полотенце, Консуэла положила его в стопку. Хозяин-то прямо не в себе насчет чистых полотенец и точного времени. Про Консуэлу этого не скажешь. Парочка микробов никому не повредит. Особенно если не подозреваешь об их присутствии. А что такое час, туда или сюда, перед лицом вечности?

Хозяин, сеньор Эскамильо, каждый месяц загонял свое стадо домашней челяди в один из банкетных залов и лаял вслед, как нервный терьер:

– Теперь извольте слушать. Поступили жалобы. Да, жалобы! И вот, значит, мы снова здесь, и я снова повторяю: американцы, значит, наши самые ценные постояльцы. Мы должны заботиться о них. Должны всегда говорить по-американски. Да что там говорить, думать по-американски. Значит, так. Что особенно ненавидят американцы? Они ненавидят микробов. Значит, мы им микробов не даем. А даем чистые полотенца. Чистые полотенца дважды в день и абсолютно без микробов. Теперь, значит, о воде. Они вас станут спрашивать про воду, а вы отвечайте, что вода из-под крана – чистейшая вода во всем городе Мехико. Имеются, значит, вопросы?

У Консуэлы была тьма вопросов. Ну хотя бы почему сам хозяин держит у себя в конторе бутылки с питьевой водой? Но из чувства самосохранения приходилось молчать. Она нуждалась в работе. Ее сожитель был склонен посещать ипподром и ставить не на ту лошадь, выбирать в лотерее невыигрышный номер и поддерживать не того игрока в guinila

[1]

.

Доктор пришел около восьми часов – бойкий невысокий человек с красной камелией в петлице. Казалось, он заранее знал, что встретит, и, бегло осмотрев Уильму, задал несколько кратких вопросов. Потом заставил ее принять крошечную красную пилюлю и чайную ложку вязкой жидкости персикового цвета. Остатки он положил на бюро и посоветовал повторить прием. Пройдя с Эми в гостиную, примыкавшую к спальне, он сказал:

– Ваша приятельница, миссис Виат, чрезвычайно нервна.

– Да, я знаю.

– Уверяет, что ее отравили.

– Ах, это просто нервы.