— Вы знаете обо мне всё, а я о вас ничего, — Чугунков не любил людей. Зато он умел их соблазнять. — Я прочитал ваш отчет. И видно, что его делал очень умный человек. Антон знал те точки, в которые надо бить. И он бил не задумываясь. От напора лести Коля почувствовал себя, как после пол-литра водки.

— Но хотелось бы понять — чего именно вы хотите? — подсёк Чугунков Николая.

— Я хотел бы сказать, что мы лишь провели проверку работы вашей службы безопасности, — Коля тщательно подбирал слова. Стоимость неверного движения — жизнь, так ему казалось. Он ещё не знал, что непонятное не убивают. Непонятное изучают. — Текст отчёта является конфиденциальным. Вне зависимости от того: решите вы с нами работать или нет. А предложить я хотел настройку вашей службы информационной безопасности. Можете прочитать моё предложение.

Коля пододвинул Чугункову коммерческое предложение. Антон его взял, и первое, что бросилось ему в глаза — это сумма: 1 млн. долларов. Из стремления к этой сумме и родился его бизнес.

Дело было в кассете и неудачной пьянке. Именно это положило начало цепочке событий, которые привели Колю спустя восемь лет к Чугункову.

Коля рос в немного шизанутой семье. Как известно, каждая семья шизанута по-своему. В Колиной был брат-художник и   сестра — филолог и режиссёр. Как следствие, брат и сестра находились в перманентном состоянии безденежья. В девяностые все они так или иначе содержались папой. Папа был алкоголиком, инженером, любителем продукции АвтоВАЗа и предпринимателем. Поскольку каждой из этих ролей он отдавался по полной, ни капли себя не жалея, в двухтысячном году он и ушёл из жизни и из семьи — пока продувал что-то в своих «жигулях», его настиг инсульт.

Тогда-то и родился семейный миф, что Коля должен стать либо программистом, либо инженером, либо предпринимателем. В общем, не творческой личностью. Потому что обладателей безденежных профессий и так хватает, а кушать надо. К бизнесу у Коли были некоторые таланты. Он учился в восьмом классе, когда папа умер. Коля стал жить с мамой, финансовые таланты которой многие сочли бы финансовым безумием. Зависимость от последствий этого безумия Коле не очень нравилась. Надо было что-то делать.

Первые же шаги в этом направлении начали приносить результаты. Коля писал своим одноклассникам сочинения. Иногда учительнице сдавалось по пять Колиных сочинений разом. Стоимость сочинения зависела от оценки. Тогда-то Коля и увидел, что оценки ставятся не за работу, а за личность человека, которую эту работу делал. Тем не менее, в среднем после того, как задавалось сочинение, Коля уносил домой 150 рублей.

Второй статьёй его дохода стали девочки. Вернее, любовь девочек к красивым ручкам и тетрадкам. Ранним утром субботы в городе Новоахтарске проходила книжная ярмарка. Именно там наш герой закупал гелевые ручки и прочие канцтовары. А потом в течение недели сбагривал их одноклассницам.

«Я хочу маленький свечной заводик! Давай делать бизнес»,  — эта фраза повторялась Мариной и в шутку, и не в шутку, и к  месту, и просто так. Короче говоря, она задрала Колю. Коля работал в местном клоне журнала «Форбс». И бизнесмены были перед глазами каждый день.

На дворе стоял 2008-й год. Проблемы в экономике уже надвигались, но они были ещё где-то там за океаном. А деньги в  кармане убеждали, что Россия будет островком стабильности. К тому же в жизни появилась молодая жадная до секса девчонка. Она трахалась бесперебойно. В любое время дня и ночи. И Коля шёл на секс-рекорды. Тринадцать раз в сутки! Ну не до бизнеса!

Однако Марина включила фирменное еврейское занудство. Перед евреями не устояли и арабы в прошлом веке, что уж говорить про простого русского паренька. У него не было шансов. По понятиям Марины бизнес нужно было начать со снятия офиса и ремонта в этом офисе. В силу отсутствия серьёзного образования, нелюбви к деланию чего-нибудь руками и прочих непреодолимых препятствий на пути к нормальному делу, решили создавать рекламное агентство.

Идеологом агентства и единственным человеком с опытом работы в рекламе стал общий друг Веня. Марина как художник засела за рисование логотипа и фирменного стиля. А Коля стал обрабатывать первого клиента.

Первый клиент был хохол-строитель. А хохлы-строители очень не любят платить деньги. Зато они очень любят угощать едой, выпивкой и звать в светлые дали. Вследствие чего, обычно Коля уезжал от клиента сильно пьяный, без денег, зато с фантастическими перспективами в голове. Подумать только, по словам Вени рекламщики курят траву, придумывают всякие глупости, за что и получают по 150 тысяч рублей в месяц. Для бедного Новоахтарска это были хорошие деньги. А за такую работу… Да разве это работа.

— Я думаю, что в эту стоимость входят не только твои работы, но и знания, которые вы получили, — Чугунков старался подбирать слова при разговоре с Колей. Ещё неизвестно, кто стоит за этим парнем. И вообще, что он из себя представляет. Тех, кто знал о его офшорах, можно было пересчитать по пальцам, правда, двух рук. Тех, кто понимал структуру бизнеса, — по пальцам одной руки. А тех, кто знал и первое и второе, было трое, включая самого Чугункова. И вот сейчас этот круг внезапно расширился до пяти человек. И этот сопляк показывает, что яйца Чугункова в его соплячьих руках. Конечно, Антон легко мог заплатить и миллион долларов, чтобы уйти от угрозы. Но он чётко понимал, что деньги не спасут. Тут дело в другом. Надо изучить и понять оппонента. Разобраться, чем он дышит. Узнать, что это за новая сила, которая смогла его так прихватить.

Коля молчаливо ждал. Он понимал, что сейчас не надо ничего говорить. Глупо торговаться с человеком, которого ты шантажируешь. И если уж торгуешься, то в этом торге можно выслушать ответные условия. И либо согласиться с ними, либо начинать войну. Коля ждал ответных условий.

— Десять млн. рублей будет справедливой ценой за эти услуги, — наконец сформулировал свои условия Чугунков.

Потом внезапно встал и вышел в коридор.

— Позовите мне Бекасова, — скомандовал он в пространство. Через несколько минут в переговорку вошел типичный представитель мира бухгалтерии. Несмотря на дорогую рубашку, Коле всё равно казалось, что этот чувак сидит за столом в нарукавниках.

Всё началось со Стаса Просветлённого. Именно его Коля первым взял себе в команду. Стас был восхитительно-отвратительным порождением 90-х, которые он впитал, будучи ребёнком. Если Колю вдохновлял фильм «В движении», то Стас был продуктом кино про хакеров. С российским душком. Буржуйскому взломщику нужно слушать как минимум «Секс Пистолс», а нашему парню потребна только Янка Дягилева и прочая гражданская оборона. Под песню «враг навсегда остается врагом, ты погибнешь, когда пожалеешь врага» Стасик упаковывал первый, с позволения сказать, вирус.

Задружились они с Колей ещё во времена рекламного агентства. Беспокойный Коля решил заработать денег на Новый год, выполняя заказ по чёрному пиару. Символично, что заказ был как раз чугунковский и подогнал его тот же мрачный Генрих, с которым несколько лет спустя они встретятся в Москве. В те  поры Генрих уже работал на Чугункова — громил конкурентов на информационных фронтах Новоахтарска. Воевали за монополию на рынке хлеба и хлебобулочных изделий. Центральный месседж был в фирменном генриховском стиле:

«„Дедушкин Хлебушек“ выращивают на дрожжах из трупной вытяжки!» Отбить такую подачу было невозможно: обыватель легко находил в интернете кучу подобных страшилок, а оправдательным экспертизам не верил никто. Нужно было только крикнуть первым, и как можно громче. Телевизор, радио, газеты, билборды и Интернет были уже охвачены и радостно осваивали военные бюджеты. Оставался непосредственный контакт с потребителем. Коля и компания придумали гениальную в своей простоте и наглости идею — провести псевдо-опрос: знаете ли вы, что «Дедушкин Хлебушек» выращивают на дрожжах из  трупной вытяжки? Стали бы вы кормить своего ребенка таким хлебом? Все, кто не знал и кормил, после участия в опросе узнавали и завязывали с «Дедушкиным Хлебушком» к чёртовой бабушке. От греха подальше. За пару-тройку дней Колины орлы, набегавшись, правда, от ментов, обработали двадцать с лишним тысяч новоахтарцев.

Результат ошеломил владельца «Дедушкиного трупика» (как в народе окрестили процветавшее некогда предприятие) — Задова. Он мнил себя авторитетом и очень любил пересматривать «Крёстного отца». Для соответствия образу окружил себя охранниками-автоматчиками и блядями модельной внешности, на  которых так богат Ахтарский край. И вот Задов узнаёт, что его бизнес закапывают живьём. Как настоящий Крёстный отец, он послал человека к Коле, чтобы тот сделал предложение, от которого нельзя отказаться.

Но у дона Корлеоне, как известно, был очень ловкий консильери. В новоахтарском же бизнесе кадровый вопрос справедливо считался самым больным. И если толкового манагера при большом везении найти ещё удавалось, то с консильери была прямо беда. Посему лысый посланник от мёртвого дедушки оказался немного неубедительным.

 …Высадились сразу на двух с половиной тысячах. Чернявый Чугунков облачился в панаму, тёмные очки и какой-то даже на вид дорогой тёмно-серый спортивный костюм с брюками, отчего стал чрезвычайно похож на наркобарона, лично прилетевшего в джунгли с ревизией опиумных плантаций, — и ломанулся вверх по тропе. Печальная его гвардия затопотала следом: двое охранников, двое захваченных для компании подшефных бизнесменов помельче и два инструктора — головной и замыкающий. Не считая охраны и вьючных негров с поклажей, я был самый бедный. Но Чугунков ещё верил, что мои менты жестоко покарают пославших его на хуй подрядчиков, вот я и поехал. На ментов, честно говоря, надежды было уже мало, так хоть Африку посмотреть напоследок. А то в горах ни разу не был, а тут — шеститысячник…

Высадились сразу на двух с половиной тысячах. Я откровенно не выдерживал темп. Послушавшись сдуру Чугункова, который, как и любой нормальный миллиардер, очень боялся за своё здоровье, я вместе с ним вколол себе две обоймы противоафриканских прививок — от тропической лихорадки до бубонной чумы включительно. И хотя европидор из клиники уверял, что современная вакцина не содержит самих вирусов, а только их генетический код, мне и кода хватило. Живучий Чугунков отделался легким недомоганием, а я и ходить-то начал буквально за день до вылета, — из чистого принципа: я понимал, что подохнув ещё в Москве, навсегда впишу себя в книгу позора альпинизма. Это потом, уже на месте, опытные инструктора объяснили, что прививки — дело вкуса и вопрос веры: шансы заболеть с оглушённым вакциной иммунитетом или с нормальным непривитым — примерно одинаковые. Но главное — не хватало кислорода. Вдыхаешь, а воздуха нет. Я   чувствовал себя повешенным, которого решили протащить на веревке, чтоб другим было неповадно. Не ходите, дети, в Африку гулять — Корней Иванович таки понимал в жизни.

Спасение, как и положено, явилось непосредственно в момент смерти. Я обнимал какой-то баобаб и пускал густые слюни — блевать сил не было, да и нечем. Наметив себе, по методу Маресьева, следующий баобаб, под которым я решу, помирать или повторить, я вдруг понял, что не один. Надо мной стоял Санджит. Санджит был индус как с картинки — чёрная борода, глаза как у Золотой Антилопы, сам коричневый и мохнатый. Мне почему-то всё время казалось, что на нём намотана чалма, хотя он носил обычную панаму.

— Слоули, – говорил Санджит. — Гоу слоули. Ю гоу вери куикли, зен рест. Рон. Гоу слоули, бат донт стоп. Летс трай. Ноу. Вери куикли. Уан степ фор ту сэкондс. Окей?

Я показал пальцами «ок». Санджит отзеркалил жест. Тогда я не знал, что он ещё и инструктор по дайвингу. Он и в Афганистане служил, чуть ли не с доктором Ватсоном в одной бригаде. Я двигался, как в замедленной съемке. Поначалу это было невыносимо. Но потом я понял, что так можно жить. До привала оставалось ещё четыре часа по джунглям. Только теперь я осознал, что идёт ливень.

 Животное. И сразу понятно, о ком. Хотя раньше его так никогда не называли. Называли по-разному. Шеф. Ёбнутый. Чугунков — в честь булгаковского персонажа, полученного профессором из мертвого человека и живой собаки. Наивный, как ребенок. Чуткий и непредсказуемый, как ребенок. Неблагодарный, как ребенок. Недолюбленный, как ребенок. Жестокий, как ребенок. Он был миллиардером и нищим. Гением бизнеса и клиническим психопатом. За него рисковали всем и теряли всё. Воровали у него деньги. Проклинали его. Писали о нем книги. И вот оказалось: животное.

Есть вопрос, который может меня довести до смеха, так что икать потом буду. Это когда какой-нибудь топ-менеджер полушёпотом спрашивает: слушай, объясни логику моего шефа. И начинает рассказывать какие-нибудь сюжеты из серии: к нам приехали важные американцы на переговоры, а он отправился, к примеру, в Удмуртию чего-то там покупать. И ведь есть в этом какой-то сакральный смысл — ведь американцы по итогу всё подписали. Может он правильно поехал-то?.. Тут уж в голос начинаешь смеяться. Нельзя же такое с утра спрашивать. Ладно, рассказываю.

Итак, вот перед нами — Животное. В качестве классического примера. Сколько мы бились над тем, чтобы логику его разгадать!.. У него сидят люди из инвестфонда, а он их не пускает в кабинет — выбирает какие двери будут на новом объекте. Или берет и натурально посылает на хуй какого-нибудь губернатора. Или владельца бизнеса раза в два побольше его собственного, причем в три часа ночи. А во время раздачи бонусов перед Новым годом никто из топ-менеджмента не получает премий. Зато секретарше выдаётся полмиллиона рублей (а ведь все знают, что она у него и никогда не сосала, и вообще ничего такого не  было), и ещё миллион — одному молодому руководителю. Что характерно, сразу после праздников обоих увольняют. А люди, которые годами работали в этой конторе, ничего понять не могут.

Самое удивительное, что после каждого такого шага денег у Животного становится всё больше и больше. И вот он уже полуподпольный долларовый миллиардер. И логику его пытаются разгадать уже европейские консультанты. Покупаем бизнес в  Бразилии за полмиллиарда долларов. Почему Бразилия? Где эта Бразилия? Никто ничего понять не может. Финансисты из Англии, которые сидят в той Южной Америке и пытаются разобраться с местной валютой, каждое утро щипают себя за кожу — как я здесь оказался и зачем я здесь оказался? Денег им платят много и регулярно, только их отчеты никто не читает. Так ведь и с ума можно сойти. Некоторые сотрудники, кстати, и сходили. Запирались дома и отказывались выходить. Чёртики им виделись. А чего они ещё увидеть хотели?

А денег у Животного только больше и больше. Уже отдельный бюджет у товарища на то, чтобы никто не узнал — сколько у него денег, и чтобы никогда он не попал на обложку Форбса. А то ведь налоги. А их так не хочется платить. Не говоря уж об интересе со стороны властей. Надо путать следы. Паспорт одной страны, другой страны, здесь такая оффшорная схема, здесь другая — лишь бы никто не узнал.

Свет солнца влез на второй этаж дачи. Он взял в сообщники гул моторных лодок и детские голоса. И всё для того, чтобы почесать мне спину и за ушами… Я потянулся чердачным котом. Подо мной матрасы, какие-то одеяла. Открывать глаза не хотелось. Уютно устроился...

— Коля, — слабый умирающий голос соседки окончательно разбудил меня. Натянув на себя джинсы, я выскочил на балкон. Взлохмаченный и похмельный. Осторожный шаг на первую досочку — на вторую нельзя — балкон прогнил. К перилам приближаться опасно уже лет пять.

— Что такое, тётя Люся?

— Коля, — кряхтела она, прислонившись к нашему крылечку. — У меня давление…

Маленький волосатый комок говна. Гений и бесстрашный воин. Стеснительный романтик. Невыносимый зануда. Все вместе — Мелкое Чудище. Мы так его звали. Он откликался и даже гордился — было в этом «чудище» что-то от «чуда», «чудесного»... и ещё — Чуда-Юда Болотного, Беззаконного. Да, кое-какие чудеса он делать тоже умел. Я его ненавидел. И любил от всей души. Сотрудник он был незаменимый. Главное было направить его таланты кровопийцы на куда-нибудь вовне. Иначе он сжирал всё внутри организации.

Парень отличался удивительной способностью говорить вежливо-спокойным раздражающим тоном. Однажды я его отправил договариваться с ментами. Когда мой юрист услышал, о чём нужно поговорить с представителями власти, а главное — как поговорить, то он сказал, что ему ещё дороги его почки. Что юристы тоже люди, и что им тоже больно, когда их бьют. И наотрез отказался идти к сотрудникам транспортной милиции. Дело в том, что нам нужно было отменить один приказ. Не совсем гласный, но который был направлен против нашего заказчика. Ну вот тогда-то я и вспомнил о своём кровопийце.

Таланты кровопийцы я уже успел заценить. Например однажды мой товарищ (человек не самого маленького веса и роста) устал спорить с кровопийцей и вспомнил, что одного матерного слова недостаточно и что есть ещё и пистолет. И вот, когда он, достав волыну, начал этому парнишке кричать: «Мелкий, я те щас в глаз выстрелю!» — на мелкого это повлияло слабо. Он продолжал гнуть свою линию. Он её всегда гнул, даже когда на одной пьянке стоял с разбитым ебальником, доведя перед этим до белого каления моего тишайшего друга-еврея. Говорю же, талантливый парень.

Короче говоря, отправил я этот талант к ментам. Менты согласно приказу гнали из метро моих промиков — конкуренты постарались. Денег платить не хотелось категорически. Взятка порвала бы наш маленький бюджет. А на морозе (в городе N зимой было минус тридцать) работать не представлялось возможным. В общем, на действия конкурентов, которые как раз ментов-то и выкупили, мы ответили асимметричным ударом в лучших традициях российской политики. Закинули им сотрудника-кровопийцу.

На первой станции милицейский начальник сдался через полтора часа. Он пытался намекнуть парнишке, что тот будет избит. Что российские законы и российское правоприменение — это очень разные вещи… Парень стоял на своём. Изводил вопросами «На основании какого пункта вы действуете?», тут же открывал правила пользования метрополитеном… У мента болела голова. Что-то мешало ему перейти к рукоприкладству.

Три года спустя Маша позвонила мне и говорит:

— Привет! Мне нужны твои связи в криминальном мире.

Я сморщился, как от зубной боли: «Д-дура!..» Маша не была моей девочкой. Она была подругой моей бывшей жены. Расстались мы плохо. Могу себе представить, что эти твари обо мне говорили. И всё-таки я сказал:

— Всё ты шутишь. Давай чаю попьём.