Ксавье де Монтепен — популярный французский романист, автор многочисленных бестселлеров XIX века. За долгие годы литературного творчества Монтепен заслужил славу тонкого психолога и великолепного мастера слова.
«Чревовещатель» — остросюжетный детективный роман, в котором головокружительная интрига соединяется с неожиданной развязкой.
В замке близ нормандского городка Рошвиль совершено зверское преступление. Власти городка в замешательстве. Из Парижа приезжает знаменитый сыщик Жобен, успевший прославиться своим чутьем. Подозрения падают на чревовещателя по прозвищу Сиди-Коко, прибывшего в город вместе со своей бродячей труппой. Однако на допросе выясняется нечто, что приводит в недоумение даже гениального сыщика…
I
Рошвиль, главный городок округа с населением всего в восемьсот человек, обладал неповторимой прелестью. Он находился на расстоянии двадцати километров от станции Малоне, в живописной долине, орошаемой чистым и прозрачным ручейком, в котором водились крупные форели и раки. Долина как-то внезапно расширялась и округлялась в форме древнего амфитеатра, словно для того, чтобы городок показал во всей красе свои низенькие домики с поросшими мхом кровлями, свои яблочные сады, из обильных плодов которых здесь готовили прекраснейший сидр, и свои луга, на которых паслись славные жирные быки.
В четырехстах метрах от последнего рошвильского дома располагался большой сад или, скорее, целый парк. В нем на площади от четырех до пяти гектаров росли древние липы, великаны каштаны, а лужайки были покрыты прекрасными цветами. Парк этот окружала стена высотой от двух до двух с половиной метров. Железная, украшенная бронзой решетка служила воротами в парк. Через отверстия в этой решетке можно было рассмотреть дом, который находился в конце длинной, усаженной двойным рядом огромных яблонь аллеи. Это было двухэтажное здание старинной постройки с высокой крутой кровлей, увенчанной чем-то вроде башенки с флюгером в форме охотника, стреляющего по зайцу.
Несмотря на то что этот дом не имел ничего общего с рыцарскими сооружениями, его всегда называли замком; достоверно известно, что он некогда принадлежал господам Рошвилям, чей род совсем уже угас. О существовании довольно обширных хозяйственных пристроек можно было только догадываться: они скрывались за окружавшей их роскошной растительностью.
Утро двадцать пятого сентября 1874 года было чудесным. Радостные лучи солнца, полускрытого облаками, заливали пожелтевшие поля, луга и леса теплым светом. Веселый добродушный здоровяк остановился перед воротами замка и позвонил в колокольчик. Познакомимся с наружностью незнакомца. Двадцати пяти лет от роду, очень смуглый, с усами и недельной бородой, незнакомец был в серой блузе, широкой соломенной шляпе и в высоких сапогах из желтой кожи. На левом плече у него висела тяжелая, с виду охотничья, сумка, а на правом — старинное двуствольное ружье. За ним следовала большая легавая собака с поджарым животом.
В ту самую минуту, как незнакомец позвонил в дверь, на церковной колокольне, находившейся прямо напротив замка, на другом конце городка, пробило восемь часов. Прибавим кстати, что Рошвиль уже три года принадлежал господину Домера, богатому владельцу судов в Гавре. Бездетный вдовец, господин Домера всю свою любовь перенес на племянников — сирот, не имевших никакого состояния, Леонтину и Жоржа Праделей. Как ни был господин Домера поглощен своими торговыми делами, он ежегодно проводил по нескольку недель в Рошвиле с тех пор, как стал его владельцем. В отсутствие господина Домера присматривать за замком было поручено Жаку Ландри, старому моряку, и его дочери, Мариетте Ландри, крестнице господина Домера, прекрасному и доброму созданию. Жорж Прадель, двадцатипятилетний племянник господина Домера, был теперь лейтенантом зуавов и с 1871 года находился со своим полком в Африке, в Алжирской провинции.
II
Сильвен пришел в ярость от такого неповиновения. Он схватил собаку за ошейник, грубо отдернул ее назад, едва не задушив, и с такой силой отбросил в сторону, что несчастное животное скатилось в глубокий ров, где и осталось лежать неподвижное и дрожащее. После этого он стал внимательно прислушиваться, надеясь снова уловить долетевший до них звук. Но больше ничего не было слышно… Всей троицей стало овладевать смутное беспокойство.
— Все это как-то неестественно, — первым заговорил Сильвен.
— О да! Весьма неестественно, — подтвердила Колетт.
— Жак Ландри, — продолжал Сильвен, — всегда на ногах с раннего утра, зимой и летом, это всем известно… Часто, проходя мимо парка еще до рассвета, я слышал, как он, старый моряк, посвистывает и разговаривает сам с собой, осматривая со всех сторон ограду…
— Мариетта тоже не ленива, — прервала его Колетт, — и не любит, когда ее корове, козе и курам приходится дожидаться своего утреннего корма…