Тёмным, поздним вечером необычайно тёплой зимы, одним зимним месяцем, точно, восьмого числа, две тысячи седьмого года, по одной из множества кривых улочек центра Москвы шла пара хорошо одетых мужчин, неопределённого возраста. Со стороны было хорошо заметно, что спешить им было совершенно некуда, и поэтому они медленно, явно никуда не торопясь, гуляли по Москве, наслаждаясь тёплым зимним вечером.

И, как рассказывал, потом, один из них, некто со странным именем Сидор, отмечали они, тогда как раз день рождения его приятеля, Димона. Как раз, в конце февраля это было.

И приняв на грудь изрядное количество винца, понесло их прогуляться. Воздухом подышать, то бишь. И занесло их тогда, куда-то в район, то ли Чистых прудов, то ли Волхонки, ну, в общем, куда-то в центр Москвы. И приспичило им где-нибудь посидеть. Пивка попить, разговоры поразговаривать. В общем, занесло их в какой-то трактир. Что это был именно трактир, помнил он совершенно точно. Там ещё этот был, половой, что ли, как уточнил он. Ну, в общем, сидел там мужик один в левом дальнем углу, за круглым столиком, и разруливал прибывающих посетителей. Кого направо, кого налево. Зачем, почему, сейчас уж не упомнишь, но что точно он помнил, так это то, что посадил он их за уютный такой столик в тихом уголку.

Там ещё огромная такая книга лежала на столе. Сидор говорил, что он ещё подумал тогда: 'Во дела? Ну, у них и меню, однако'. А дальше провал и только помнится ему рожа приятеля его радостная, да палец его, тычащий во что-то зелёное, изображённое на страницах этой книги.

Всё. Дальше начинается сага нового мира. Век бы его не видеть.

Ранний вечер. Часов пять. Ещё солнце стоит высоко, но уже чувствуется прохлада наступающего вечера. Поздняя весна, или раннее лето.

Тишину прекрасного вечера нарушает дикий вопль:

— Ты куда тычешь? Гад! Ты, Куда, Тычешь?

— Да, пошёл, ты. И не тычешь, а тыкал, грамотей хренов. И, вообще, Вехтор, отстань от меня. Самому тошно.