Расправив крылья, Шейд плыл над лесом. В лунном свете на голых ветвях деревьев блестели острые иглы сосулек. Упавшие стволы лежали под снегом, словно скелеты гигантских чудовищ. Потрескивала промерзшая древесина, то и дело Шейд слышал вдалеке громкий треск ломающихся и падающих веток.

Он дрожал от холода. Шейд летел уже несколько часов, но все еще не согрелся; пронизывающий ветер пробирал до костей. С тоской он подумал о других сереброкрылах, которые вернулись в Гибернаку-лум и уютно устроились там. Хотя их тела покрыты инеем, они все равно остаются теплыми в глубокой зимней спячке, которая продлится до весны. Они не захотели лететь с ним: слишком холодно, слишком опасно — так они говорили. «Пусть себе спят, — подумал Шейд, жмурясь от внезапного порыва ветра. — Просто они начисто лишены любопытства, у них нет тяги к приключениям».

Шейд стремился найти отца.

Но на этот раз он был не один. Рядом летело больше дюжины сереброкрылов. Вон скользит над ветками пихты Чинук, из озорства сбивая с них снег. Впереди летит Ариэль, мать Шейда, — она о чем-то разговаривает с Фридой, предводительницей их колонии. Еще в отряде был Икар, служивший им проводником. Шейд надеялся, что Икар знает дорогу. После всего, что ему пришлось пережить, Шейд был просто счастлив, что кто-то кроме него заинтересован в этом путешествии.

— Замерз? — услышал он рядом голос Марины.

Рывками, словно прихрамывая, Гот летел по небу, медленно взмахивая обожженными крыльями. Его путь на юг продолжался уже две ночи. К счастью, снег растаял, да и воздух с каждым днем становился немного теплее. Местность тоже менялась, появились равнины и болота. И наконец он увидел восходящие над горизонтом знакомые звезды. Его сердце забилось сильнее. Еще немного, и он будет дома. Принесет жертвы Кама Зотцу в священном храме и выздоровеет.

А пока искалеченные крылья делали его неуклюжим, требовали много заботы и внимания. Но все же он добывал достаточно пищи, чтобы выжить: полусонных, но довольно вкусных мышей, воробья, спрятавшегося под пологом ветвей. Как-то раз он был так голоден, что съел пару насекомых, и его чуть не стошнило от отвращения. Как всегда, он страстно желал поймать и съесть летучую мышь, но их почти не встречалось. К тому же он не был уверен, что сумеет поймать их в таком состоянии.

Готу приходилось быть очень осторожным, и его это страшно злило. До того, как в него ударила молния, он не знал страха, а теперь властелин ночи превратился в калеку. Его совсем не прельщала возможность сразиться с совой.

Даже людей он теперь больше опасался.

Люди искали его. Однажды они уже гнались за ним на летающей машине и попали в него стрелой с усыпляющим зельем. Две ночи назад Гот снова услышал мерный гул их машины и, затаив дыхание, спрятался в гуще ветвей, пока звук не пропал.

Было лето.

Лес тянулся вдаль, насколько хватало зрения и слуха. Не скованный холодом обледенелый лес, который остался позади, а живой, зеленый: клен, вяз, береза, дуб — их листва образовывала сплошной покров. Ветви были усеяны цветками, и Шейд ощущал запах созревших плодов. Снизу доносилось журчание ручья. Мягкий, теплый, благоухающий воздух кишел насекомыми. Их жужжание наполнило его рот слюной. Но откуда такое тепло в разгар зимы? Куда он попал? Сбитый с толку, Шейд посмотрел наверх. Знакомые звезды сияли в светлеющем небе.

«Но они находятся снаружи, — сказал он себе. — А я внутри». И понял, что видит ночное небо сквозь стеклянную крышу — ту самую крышу, которая снаружи казалась плотной и непроницаемой, как камень.

Шейд почувствовал сзади движение воздуха — это была Марина. Потом стали появляться другие сереброкрылы, и Шейд заметил что-то вроде металлического клапана, который открывался и потом снова захлопывался за ними. Вскоре здесь оказалась вся группа. Сереброкрылы в изумлении кружили над лесом.

— Это все настоящее? — в изумлении выдохнула Марина.

Прошло уже пять ночей в раю, а он все пытался найти выход.

Каждую ночь Шейд кружил по лесу. Даже сейчас он вынужден был признать, что этот лес — просто чудо: смесь хвойных и лиственных деревьев, мягкая подстилка мха, цветы, трава. Широкий чистый ручей вился через весь лес, но Шейд скоро обнаружил, что вода имеет неприятный металлический привкус. Крутые каменные откосы — камень был настоящий, он проверил — окружали лес со всех сторон, поднимаясь выше деревьев, до самой стеклянной крыши. Шейд обнаружил множество порталов, точно таких же, как тот, через который они попали сюда, но все они были плотно закрыты.

Но он не сдавался. Выход должен быть. Шейд не был уверен, что он им воспользуется, но хотел знать, что в любую минуту может покинуть это место.

Он скользил под крышей, пытаясь обнаружить сквозняк или другой признак, который приведет его к трещине или отдушине. Как всегда, ничего. Шейд оглядел лес. Могут понадобиться месяцы, чтобы обыскать его полностью, но даже тогда можно что-то пропустить.

Если бы кто-то помогал ему… Но все хотели только спать, а когда не спали, лениво охотились или чистили шерстку. Ариэль звала его отдохнуть рядом с ней, поохотиться, но Шейд избегал ее. Он должен был найти выход и обижался, что мать не разделяет его стремлений. Она ничего не говорила, но он знал, что это так. Ариэль была счастлива здесь, как и все остальные. Даже Фрида проводила большую часть времени на облюбованном ею камне у пруда, греясь на солнце. Почему она больше не тревожится об оставшихся в Гиберна-кулуме? Она тоже должна стремиться найти выход!

Шейд взглянул на быстрое течение и, боясь передумать, прыгнул в ручей. Он вздрогнул, когда вода охватила его и стала просачиваться сквозь шерстку. Марина плюхнулась рядом, и их обоих понесло к отверстию туннеля.

Это было хуже, чем он ожидал. Над головой — узкая полоска воздуха, его почти невозможно вдохнуть; нос задевает потолок туннеля, в него все время попадает вода.

— Не похоже, что все изменилось к лучшему, — пропыхтела Марина.

Неожиданно воздуха совсем не стало. Шейд старался нащупать дно, но и его не было. Широко открыв глаза, он стал озираться вокруг, но не увидел ничего, кроме мутной воды. Что с Мариной? Он попробовал использовать локатор, но эхо сквозь заполненные водой уши приходило неясное. Вода затекала в рот, и Шейд плотно сжал губы.

Теперь он не понимал даже, где верх, а где низ.

Марина вцепилась когтями в обшивку летающей машины, поднявшейся в ночное небо. Она понимала, что долго в таком положении не продержится. Ветер толкал ее, свистел в ушах. Чуть в стороне в металлическом корпусе машины была маленькая выемка; если до нее добраться, то она сможет защитить ее от ветра. Правда, при этом рискуешь сорваться и упасть, но если не двигаться, тогда уж наверняка сдует.

Марина собралась с духом и приподняла левую лапку. Тотчас же ветер оторвал ее и швырнул назад. Совсем рядом послышался рев пропеллера — винт чуть не разрубил ее пополам. Падая, она увидела, что летающая машина уже далеко и поднимается в небо все выше и выше.

— Нет! — закричала она и бросилась следом.

Теперь машина казалась не больше птицы, ее огни мигали вдалеке, унося Шейда прочь. Тихий стон отчаяния сорвался с губ Марины. Она смотрела вслед летающей машине, пока та не исчезла из виду, и поняла, что это самое сокрушительное поражение с тех пор, как собственные родители прогнали ее из колонии.

Увезли, они его увезли!

Мимо Шейда, устремляясь к пылающей крыше, быстро пролетел большой сереброкрыл.

— Чинук! — закричал Шейд. — Не надо!

Чинук оглянулся, мгновение поколебался и полетел дальше. Из последних сил Шейд нагнал его, как раз когда они входили в облако дыма, и впился зубами ему в хвост.

— Эй! — взвизгнул Чинук и гневно сузил глаза. — Что ты делаешь?!

— Останавливаю тебя!

Где-то неподалеку зашуршал подлесок, и Шейд почувствовал, как земля дрожит под чьими-то тяжелыми шагами.

— Нам надо взлететь, и повыше, — сказал он Чинуку.

— Давай, — сказал Чинук, быстро кивнув.

Они поднялись с берега ручья и осторожно полетели к джунглям. Шейд не хотел забираться слишком глубоко — кто знает, что скрывается там? — поэтому держался на расстоянии, выискивая место, где можно спрятаться. Они устроились в сплетении тонких ветвей, которые казались на вид слишком хрупкими, чтобы выдержать кого-нибудь большего размера, чем он и Чинук.

Шейд зацепился задними когтями за ветку, повис вниз головой и только сейчас почувствовал боль. Вырванные стежки оставили на животе кровоточащую рану. У Чинука было то же самое.

С каждым взмахом крыльев рану на животе пронзала боль, и Шейд напрягал все силы, чтобы не отставать от Чинука и Калибана. Они летели над городом, и Шейд впервые заметил, как он разрушен: улицы разбиты, вместо зданий — груды щебня, местами на огромных пространствах не было ничего, кроме опаленных воронок. Они пролетали над домами из камня, с черепичными крышами, многие из которых лежали в руинах. На западе все еще виднелись отблески пламени от взорванных летучими мышами зданий, и вой сирен наполнял воздух. Небо на востоке бледнело: наступал рассвет.

Летя за Калибаном, Шейд разглядел у него на животе безобразный шрам. Наверное, он тоже сорвал диск. Калибан был очень крупной летучей мышью, даже крупнее Чинука, но такой худой, что ребра выпирали с боков, а в глазах его было что-то мрачное и беспощадное. Давно ли он здесь? И что ему пришлось испытать, чтобы выжить?

— Ты из какой колонии? — спросил Шейд.

— Колония мастифов из западных лесов, — отрывисто ответил Калибан, не оборачиваясь.

Он явно был не расположен к разговору. Чинук не произнес ни слова с тех пор, как они отправились в путь; он просто летел, не отрывая глаз от горизонта. Шейд не знал, куда они направляются, и старался подбодрить себя тем, что сказал Калибан: там есть другие летучие мыши, которых нашли около горящего здания.