В жилом комплексе Вроцлава поселилось нечто — под слоями штукатурки и обоев скрывается черная зеркальная поверхность в стенах, полах и потолках. Жители комплекса, забыв обо всём остальном, разносят собственные квартиры, чтобы добраться до горячей черной поверхности. С каждым днем вокруг комплекса всё больше людей — множатся зеваки, последователи и ученые, безумие охватило администрацию и СМИ.
«Святой Вроцлав» — баллада о Польше пророков, паломников и безумцев, о первой любви, о девяти чудесах надвигающейся катастрофы.
Глава первая
Чудо рождения
Всем известно, как появился Святой Вроцлав. Никто ничего не знает.
Некоторые — как тот приходящий ко мне пес — считают, будто бы он никогда и не существовал. Пес говорит: был это самый обычный жилой массив, разве что более грязный, по сравнению с остальными, и неправда, будто бы люди там взбесились, а если и взбесились, то не сильнее, чем в Старом Городе, на Криках
[1]
или Собачьем Поле
[2]
. У всего мира поехала крыша, только еще большей шизой было бы спихивать всю вину на одно-единое место — серьезно мотает он угловатой башкой и глядит на меня единственным, окруженным кремовым кольцом гноя сохранившимся глазом.
Вот птица знает лучше всех, в конце концов, она летала над Святым Вроцлавом, который в одну хмурую ночь должен был спуститься с неба на берег Одры. По ее мнению, железные ворота были раскрыты, приглашая каждого, кто только желал спасти свою жизнь, а через сорок четыре дня Святой Вроцлав полетел назад в место, где нет ни боли, ни смерти.
Я всегда просыпаюсь перед рассветом и слышу старого кабана, роющего землю в поисках пищи. Вижу его тень, огромную, словно тень носорога, один его клык толще моего запястья. Кабан тоже видел Святой Вроцлав. Строили его ангелы беззвездными ночами, каждый из них высотой в пять метров, с худыми руками, это они возводили город-надежду для больных и грешных. Как-то ночью сам сатана решил уничтожить божественное творение. Завязалась битва, Святой Вроцлав рухнул вместе с людьми, что проживали в нем, но и сатана был захоронен в развалинах. Там он лежит до нынешних пор. И нечего опасаться, — говорит кабан. Каждый из них знает лучше: одноглазый пес, кабан с единственным клыком, однокрылая птица.
Все знают, как появился Святой Вроцлав. И никому ничего не известно. Я пытаюсь записать эту историю. У меня нет ни документов, ни свидетельств, одни только обрывки историй, воспоминаний, слова моих животных. Никто, кто был в Святом Вроцлаве, не может о нем рассказать, а те, кто видел его снаружи, либо мертвы, либо имеют гораздо более интересные дела.
Глава вторая
Чудо встреч
Эва Хартман приглядывалась к собственному телу.
Из того, что мне известно, она была не из тех людей, которые размышляют слишком много, но вовсе не потому, что они не могут — совсем даже наоборот, Эва была мастером мышления и всяческих мыслей, но вместе с тем — их страшным противником. Она загоняла день за днем, чтобы победить в этом столкновении, что приходило легко, поскольку не было у нее ни работы, ни семьи, так что дни заполнялись как-то сами. Не раз видал я Эву, как она мчится куда-то на рассвете, перескакивая с трамвая на трамвай, с рюкзаком или сумкой, как топает она ногами на остановке в ожидании милости от управления городского сообщения или же вопит в свой сотовый на абсолютно ни в чем не виноватую девушку из службы «Радио Такси».
Мысли она выжимала из самых мельчайших мгновений: помню ее по японскому саду, куда она пришла с кузиной.
Девушке было лет шестнадцать, на десять меньше, чем Эве, и трудно было сказать, что она была довольна собой. Но они сидели под деревом, перебрасываясь безразличными словами; кузина пошла пописать в кустики. Эва тут же рванула рюкзак, достала книжку. Прочитать она успела предложений десять-двенадцать. На голове постоянно наушники. Всегда музыка в доме. Музыка играла даже сейчас, в тот самый момент, когда Эва Хартман приглядывалась к собственному телу.
Тело захватило ее именно как мысль. Прямо посреди комнаты. Эва нагишом встала с кровати, пошла сделать себе кофе и, возвращаясь, глянула на себя в большое зеркало, висящее среди цветов. Отражение ее торкнуло. Девушка отставила чашку и глядела, кусая губы.
