Предисловие Евгения Попова

Сочинения Петра Ореховского крайне заинтересовали меня.

Во-первых, тем, что он в пределах краткого пространства своей прозы описывает жизнь мне, пятидесятисемилетнему писателю-читателю, совершенно неизвестную. Его персонажи – это тот самый m i d d l e c l a s s, о необходимости которого твердили антибольшевики с самого начала конца перестройки, случившегося после путча-91, когда наша страна погрузилась в бурные воды дикого капитализма и куда-то поплыла, как корабль в известном фильме Федерико Феллини.

Это те лица, кривые отражения которых мы видим в тошнотворной телевизионной рекламе пылесосов, прокладок, стиральных порошков и путешествий в туристическую Забугорию. Олигархи районного значения, крупные чиновники мелкого масштаба, дилеры, менеджеры, фирмачи, чуток разбогатевшие изобретатели, политтехнологи, пиарщики, упакованные журналисты, владельцы джипов “Паджеро”, профессиональные содержанки и проститутки, банкиры и депутаты.

Все они забыли или никогда не знали, что у нас когда-то был социализм и на мавзолее, возвышаясь над упрятанным в гранит трупом

Петров сидел и злился. Он злился на все: на то, что сидит в жаркой комнате без кондиционера, на то, что он работает, а другие могут позволить себе отпуск, на то, что Россия проиграла “холодную войну” и он, Петров, среди побежденных, а не среди эмигрировавших победителей. Прихлебывая остывший кофе, он размышлял о том, что толстеет, и отказ от обеда в пользу кофе, как показывают весы, все равно не приносит ему пользы. Ничего не поделаешь – возраст. “Не жрешь, так с голода пухнешь”, – констатировал он равномерно гудящему вентилятору. Вентилятор в ответ отрицательно покрутил головой, двигаясь туда-сюда вокруг своей оси. Но Петров этого не заметил.

Скоро должны были приехать москвичи, жадные, наглые столичные жители. Как и большинство жителей России, Петров не переваривал

Москву и москвичей, но был вынужден примириться с их существованием в собственной жизни.

Может быть, такое отношение к главному городу государства и столичным жителям наблюдается и в других странах, но Петрову от этого было не легче. Россия сейчас напоминала ему Африку – и своей жарой, и своей Москвой. В большинстве нищих африканских стран жители стремятся поселиться в единственной сравнительно богатой точке страны – столице. Доходы москвичей и всех остальных различались в десяток – другой раз. Бывшие приятели Петрова (из тех, кто не эмигрировал за рубеж) в большинстве своем перебрались в Москву и теперь уже и не звонили ему. И витало в воздухе, разгоняемое вентилятором, такое ощущение, что в столице стремятся жить все.

Петров, пытаясь быть объективным, иногда рассуждал так: в Москве собственно-то москвичей, которые имели хотя бы московских дедушек и бабушек, найти невозможно. Поэтому приезжих, которые когда-то были нормальными людьми, портило это проклятое место. Ведь все приезжие когда-то точно так же не переносили Москву и москвичей, как и он,